Ты – мне, я – тебе

Ронни отрицательно замотал головой.

– Я не посмею встретиться с ней: я все испортил.

Она проследила взглядом, как Ронни взял из ящика стола видеокассету и сунул ее во внутренний карман пиджака. Тут внимание Элизабет привлекла темная комната, дверь которой была приоткрыта.

– Вы позволите?

– Что?

– Посмотреть, что там.

– А разве ваш питбультерьер вам не доложил?

Она вошла. Почувствовала недостаток кислорода. В кюветах она увидела фотографии. Элен на кровати. Крупным планом ее пустой взгляд. Лицо с закрытыми глазами. Это был первоклассный материал для шантажа.

– Я предлагаю вам за это больше, чем даст газета, – сказала она.

Он пробормотал:

– Если хотите подкупить меня, назовите цифру… Это так, шутка. Я хочу выполнить данное мной обещание.

– Ладно, попытайтесь договориться с газетой. Если они это возьмут, я буду очень удивлена. Но если они предложат вам какую-нибудь сумму, сообщите ее мне: я дам в два раза больше.

Она вышла из квартиры вместе с Ронни. Они спустились вниз и вышли из здания. Ронни направился к стоянке. Ванг уже сидел за рулем лимузина.

– Не стану вас вынуждать, – сказала Элизабет. – Если не желаете навестить вашу подружку…

– Сначала мне надо зайти на студию «Старлайт», – повторил он. – Потом – в утреннюю газету. Вы говорите, что Элен жива, следовательно, мне ничто не угрожает. Я снимал последние моменты ее жизни. Этого не случилось, но никто меня не вынуждает говорить, что она выжила…

– Поступайте так, как вам подскажет ваша совесть, – сказала на прощание Элизабет.

И направилась к своей машине. Ронни оценил ее походку, ее длинные ноги, ее великолепное тело в этом черном костюме.

Лимузин медленно тронулся с места и поехал к выезду со стоянки. Ронни бросился к своей машине, сел за руль и повернул ключ зажигания. Двигатель не издал ни звука. Еще пять или шесть попыток. Без результата. «Эта чертова таратайка отдала богу душу», – сказал он себе. Достав сотовый телефон, он попытался вызвать такси. Этот квартал не отличался хорошей репутацией, да и время было неподходящее. Ответом ему была только музыка. Подняв глаза, он увидел, что лимузин Элизабет еще не успел уехать. Ронни выскочил из своей машины и подбежал к лимузину. Заднее затемненное стекло опустилось. Элизабет спросила:

– У вас проблемы? Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

– Подбросьте меня на стоянку такси.

– Садитесь.

Ронни открыл дверцу и впервые в своей жизни – кроме того времени, когда он служил шофером, – сел в удлиненный лимузин. Он устроился на сиденье рядом с Элизабет.

– Вам придется заехать со мной в больницу.

– Нет, – сказал он. – Не могу пропустить встречу с главным редактором. Это было бы предательством по отношению к Элен.

– Ваше дело может подождать еще сутки. Даже если материал будет опубликован послезавтра утром, цель будет достигнута. И не забывайте, что если из-за сердечной недостаточности она вдруг умрет сегодняшней ночью, ваше расследование, репортаж или обзор, называйте это как хотите, будет стоить вдвое дороже. Во всяком случае, я вам помогу. Я ведь вам уже сказала, что готова все это купить.

– Вы очень упорная женщина! – бросил Ронни.

Лимузин ехал очень тихо. Они выбрались на бульвар Сансет и направились к больнице «Кипарисы». Ронни искоса тайком наблюдал за сидевшей рядом женщиной. Мог ли он чем-то привлечь ее? Возбудить в ней чисто физическое любопытство? Стать бы личным фотографом мисс Гаррисон, это была бы такая удача! Может, стоит с ней об этом поговорить? Он не смел даже шевельнуться.

– Вы хотите, чтобы я отказался от дела Элен? – спросил он.

– Вовсе нет. Пока заедем в больницу. А уж потом вы примете решение. Возможно, Элен будет в состоянии говорить.

Ронни откинулся на кожаное сиденье цвета ночи этой черной стальной крепости, чьи тонированные стекла подчеркивали блеск гигантских рекламных щитов, стоявших вдоль бульвара Сансет.

6

Ронни дрожал. Близость Элизабет волновала его. Не попробовать ли к ней прикоснуться? Простой контакт ноги? Смешно. Он одернул себя. От его пиджака несло потом, он боялся, что Элизабет почувствует отвращение. Красивый парень, приехавший из Франции, любовник латинского типа часто мылся в те времена, когда мечтал добраться до шелковистых тел великолепных женщин. Он мечтал, как он стал бы целовать пальцы их ног с накрашенными ногтями, просовывать голову между бархатистыми бедрами, целовать их сокровища, похожие на свежеочищенные плоды личи. Как его длинные пальцы бегают по эрогенным зонам; время от времени, словно случайно, он просовывал бы их рядом с языком в узкое влагалище. Он обожал вызывать и прерывать стон, а затем нападать на довольную жертву.

Годы борьбы за существование принесли ему одни лишь разочарования, и поэтому он стал мало-помалу забывать свое сексуальное «мастерство». Он уже не был соблазнительным молодым человеком. Мешки под глазами свидетельствовали о пристрастии к выпивке и о бессонных ночах. Нет, сегодня вечером его инстинкт самосохранения не позволял ему совершать никаких неуместных поступков.

Элизабет догадалась о физическом влечении фотографа, возненавидела его за это еще сильней и отодвинулась. Потом позвонила в больницу. Ей сообщили, что Элен только что пришла в сознание.

– Изменение маршрута, – произнесла она в полголоса в микрофон, к которому был подключен Ванг.

И объяснила, как надо было ехать. Машина съехала вниз по бульвару Сансет, а затем рядом с Родео-Драйв въехала на перпендикулярную улицу. Шикарные дома на этой улице были окружены деревьями, цветущим кустарником и решетками, которые часто скрывались под зеленью. Ванг притормозил перед домом в колониальном стиле. Три этажа, терраса вдоль всего жилого этажа.

– Здесь живет Шиллер, – сказала Элизабет. – Скажите честно: ребенок все еще здесь? Элен вам часто об этом рассказывала, не так ли?

Соврать Ронни не посмел. Только не этой женщине.

– Шиллер купил этот дом после развода. Мы приезжали сюда с Элен. Только чтобы взглянуть.

Улица была слабо освещена. Ванг ждал приказаний. Элизабет думала.

– Расскажите мне об их повседневной жизни, – потребовала Элизабет. – Часто ли он видится с ребенком?

Ронни повторил то, что ему рассказала Элен.

– Там есть гувернантка, она же няня, уборщица и кухарка. Гаитянка. Шиллер часто возвращается домой поздно.

Элизабет повернулась к Ронни.

– Мальчиком занимается одна только нянька?

– Есть еще телохранитель. Иногда они с Тимоти играют в мяч позади дома.

– Значит, ребенок всегда выходит в сад под присмотром?

– После решения суда, по которому Элен запрещено приближаться к дому ближе чем на двести метров, Тимоти может качаться на качелях и кататься с горки…

Ронни с удовольствием оказался бы в другом месте, дыхание его стало прерывистым.

– Мне тяжело, – сказал он. – Элен так плакала… Прошу вас, позвольте мне уйти в документами. Я должен сдержать обещание.