Ведьмин дом

Анна пробыла у нас неделю, не выходя из моей комнаты. На любые вопросы отвечала уклончиво, а по ночам тихо плакала в подушку. Я не понимала, что с ней происходило. На восьмой день заявился Гарри Хардман и потребовал вернуть дочь, либо он вызовет полицию. Интересное стечение обстоятельств. Он будто желал отплатить моему отцу той же монетой, вот только не мог заставить папу встать на колени, ибо Анна сама пришла в наш дом.

Гарри Хардман забрал дочь в обитель страха.

Я отправилась в университет. Оли переехала к моим родителям, а Энн убежала из дома, покинув Лондон с каким-то парнем, и даже не сообщила, куда уехала.

В восемнадцать Энн родила девочку Эмму и вернулась в старый особняк именно в тот момент, когда от рака умер Гарри Хардман. В тот момент, когда она была готова рассказать свою историю. В тот момент, когда она перестала чувствовать себя виноватой в том, чего не делала. В тот момент, когда осознала, что являлась жертвой, а не шлюхой в лице шестилетнего ребёнка.

Гарри Хардман насиловал дочь до самого её отъезда. Гарри Хардман признавался Анне в любви и заставлял её делать также. Он похитил её первые слова о любви, её первую любовь, её детство. Гарри Хардман был педофилом, которого покрывала жена. Гарри Хардман считал дочь собственностью и умер, когда лишился её. Гарри Хардман был монстром, который убил шестилетнюю Анну.

Анна Хардман – герой. Герой – это тот, кто не потерял человечность, когда с ним обращались не по-человечески. Она сохранила ясность ума и силу воли. Встала с колен и приобрела новую жизнь, хотя совершила огромную ошибку, вернувшись в родовое поместье, где её ждала жестокая мать преступница, которая, не переставая, обвиняла дочь в том, что та сама отдавалась отцу, соблазняла его и издевалась над матерью, воруя у той счастье и любовь мужа.

Виктория Хардман Пинкертон не давала Анне выходить из комнаты, запрещала приближаться к холодильнику и требовала аренду. Бывший парень Энн, отец Эммы, бросил их, но Энн и не искала с ним встречи. Её жизнь и душа полностью принадлежали малютке Эмме. Энн поклялась сделать дочь счастливой и уберечь от острых когтей своей матери. Оставалась проблема: Энн негде было жить и не было денег. Однако в доме номер десять на улице Клифтон Виллас проживала мама Кэтрин, моя мама, которая с удовольствием брала Эмму к себе, пока Энн работала в кафе официанткой.

Судьба строила Анне Хардман козни, и, не справившись со скандалами, учиненными Викторией Хардман Пинкертон, Анне пришлось вновь покинуть отчей дом и поселиться в крохотной комнатушке в здание, где жила Оли. Анну Хардман захватило отчаяние. Когда болото засасывает, нужна помощь. И Анна нашла отдушину в лице молодого парня по имени Скотт. Скотт работал плотником и вёл разгульный образ жизни, однако полюбил Энн. Вот только Энн не могла никого полюбить. Её любовь вырезали в детстве, оставив глубокую рану, которую ни один мужчина не смог бы залатать.

Скотт, не помню его фамилию, казался человеком работящим, приносил зарплату Анне и в какой-то момент заселился к ней в квартиру, состоящую из одной комнаты с кроватью, диваном, креслом и столом, а также кухни с двумя шкафами и ванной. Они вполне могли бы стать семьёй, Однако Скотт не удержал эгоистичную натуру и начал требовать с Энн деньги. Раньше Энн вела бы себя тихо и подчинилась бы, но она изменилась, поэтому выгнала Скотта. Ей пришлось вновь вернуться в особняк на улице Мейда-вейл. В дом с закрытым чердаком, где слышались крики ребёнка.

Я окончила университет и приехала в Лондон. Оли страдала по членам размером с баржу, а Энн пыталась выжить. Я вернулась не одна, а с новой подругой Жужу, которая любезно предоставила Энн комнату в своём доме. Я уговаривала Анну поселиться у меня, но она была непреклонна. Ей казалось, будто она заразит стены дома негативом, благо Жужу не слышала об этом. А ещё ей было тяжело выносить взгляды моих родителей, которые узнали правду о её детстве. Мама частенько плакала, глядя на неё, а отец чувствовал себя виноватым, ведь он не уберег хрупкое дитя. Порой он говорил, что следовало выкрасть Анну и отвезти в наше родовое поместье, но прекрасно осознавал: за такое сажают. Поэтому каждый раз, смотря на Энн, мама и папа не могли сдержать эмоции, потому что любили и жалели её.

В двадцать четыре года Анна Хардман превратилась в шикарную женщину с дивным лицом, в котором отражалась тайная грусть. Она решила стричься под каре, и медные прямые волосы чудно подчеркивали её широкие нижние скулы и длинную шею. Она красила веки золотыми и коричневым тенями, делая серые, далеко посаженные глаза темнее. Анна ненавидела тонкую верхнюю губу, доставшуюся ей от матери, поэтому рисовала карандашом жирную линию на арке купидона, чтобы та казалась толще. Ещё ненавидела вздёрнутый нос, как у отца, и хотела сделать пластическую операцию. Не любила смотреться в зеркало, хотя была красивой и высокой, только слишком худой, отчего постоянно напоминала мне о девочке, которую я увидела на скамейке в дождливый день.

Анна Хардман – добрейший человек, чей весёлый нрав скрывался за плотной стеной, выстроенной из травм.

В год, стёртый из моей памяти, случилось чудо. Первым клиентом на Таро вызвалась Энн. В её голове калейдоскопом кружили идеи, и одна из них не давала покоя.

Грязный Гарри Хардман подарил Анне швейную машинку, и, будучи запертой в комнате, Энн с восьми лет штопала платьица и костюмы для кукол. Ей понравилось возиться со тканями, и хобби помогало отвлекаться от гнусных мыслей, пускающих корни в неокрепшую, измазанную похотью отца душу. Хобби переросло в заработок, пускай и небольшой, но Энн получала деньги за шитье детской одежды, которую шила руками для продажи малоимущим семьям.

Давняя мечта маленькой Анны Хардман убежать подальше сбылась лишь на половину. А у взрослой Энн появилась другая мечта – открыть бутик с одеждой, разными вещичками и игрушками для детей. Почему именно для детей? Потому что однажды в десять часов вечера, когда Мейда-вейл тонул под дождем, к ней подошла девочка с коробкой, в которой лежала кукла с кучей одежды. Одна маленькая коробка породила огромную мечту. И стоило мне начать делать расклады на Таро, как Энн поинтересовалась, а не открыть ли ей бутик?

Анна Хардман не имела семьи по крови, но имела другую семью. Меня, моих родителей, Жужу и Оли. Она доверяла нам и стремилась добиться всего сама. Весьма похвально. Однако если предлагают помощь, нужно её принять. Энн хотела заработать на бутик и продвижение своими силами. Карты Таро сказали, что мечта исполнится, если она попросит помощи у близких и отпустит прошлое, которое она продолжала удерживать, хотя клялась, что это не так. Ей следовало избавиться от негативных мыслей и паники, из-за которой Энн творила страшные вещи, превращаясь в комок агрессии. Ещё ей следовало идти за мечтой и не останавливаться. Энн послушалась, а потом каждую неделю просила расклады, даже когда заработала первый миллион.

Энн стала богатой. Сначала она заняла денег у меня, как ни странно, они у меня были, и довольно большие суммы, а потом у Жужу. Она открыла первый бутик с эксклюзивной детской одеждой в Мейда-вейл. Её бренд быстро набрал популярность, и Энн пришлось нанимать помощников. Через три месяца Энн открыла пять бутиков, а еще через два месяца появилось десять магазинов по всему Лондону. Оказалось, у Энн отлично развито чутье на прибыль, а главное, она прислушивалась к моим советам.

Спустя шесть месяцев Энн купила шикарный трехэтажный дом на Уорик-авеню. Кирпичные стены оттенка печенья делали дом похожим на бисквит. На белой крыше Энн развела сад. Белоснежная балюстрада вместо забора и такие же белоснежные ворота напоминали кружево, обвивающее торт. Огромные окна шли полудугой, огибая зал с верандой, и придавали дому внушительный размер. Кремовые рамы, утопающие в цветах, даровали уют. А фонари в виде колокольчиков, что висели на колоннах перед входной дверью, завершали картину, отчего вилла казалась местом из сказок.

Мне никогда не понять пережитого Энн. Родители любили меня, выполняли любые прихоти, воспитывали леди, хотя иногда я вела себя как бандит с большой дороги, но все равно я была их принцессой, любимой дочерью, лучиком счастья. Я не знала горя или лишений. Жизнь дарила чудеса, и судьба преподносила дивные сюрпризы. Даже думать не хочу, чтобы стало, окажись я на месте Энн. Возможно, я бы сломалась и сгнила в канаве, но Энн выдержала ужасы и восстала из пепла, как птица Феникс. Сильная женщина, которая не растеряла ум и волю.

Энн изменилась. Стала грубой, иногда нетерпимой и с лёгкостью задевала за живое, зрела в самый корень и била по больному, чтобы оппонент понимал, в чем проблема и исправился. Многие считали Энн нахалкой, базарной девкой, которая не стыдилась орать, ругаться матом или доказывать свои правы. Она могла разорвать любому глотку, лишь бы добиться того, чего хочет. Энн ненавидела ждать или мусолить одну и ту же тему. Она была конкретной: сказала, сделала. Не верила словам, верила действиям. Одно в Энн было потеряно – любовь. Энн не переносила мужчин и боялась заводить отношения.

К Энн заявилась Аннабелль. Кукольная девочка, не знающая проблем. Любимое создание Виктории Хардман Пинкертон. Сначала Энн не желала пускать ту в дом. Да и с какой стати? Аннабелль не имела никаких связей со старшей сестрой, считала её грязью. Когда Энн вернулась в родовой особняк задолго до триумфа, Аннабелль каждый день нашептывала матери, что её сестра – ведьма, и хочет отравить их. Энн подслушала, как однажды младшая сестричка умоляла мать выгнать Энн и её дочь на улицу. Злобная тварь, копия матери. Аннабелль не разговаривала с Энн и сторонилась её, называя за спиной шлюхой.

Милая Аннабелль с мелкими мутными глазенками и крысиной мордой рыдала на крыльце Энн, прося впустить её, словно вампир, явившийся за кровью и не имеющий право переступить порог, пока не пригласят. Энн сдалась и впустила тварь к себе, чтобы послушать слезливую историю о больной матери, которая требовала от Энн отдать долг. Ведь миссис мразь Виктория кормила её, одевала и давала крышу над головой.

Так уж сложилось, что покойный Гарри Хардман оставил наследство жене, а та – младшей дочери. Вот только дочурка решила открыть бизнес и прогорела, потеряв все до последнего пени. Виктория Хардман Пинкертон поручила Аннабелль забрать положенные ей деньги у шлюхи, что стала миллионершей и засветилась в новостях. У шлюхи, которая соблазняла её мужа, жрала её еду и пользовалась благами роскошного дома. Естественно, Энн отказала, рассказав Аннабелль правду. Но крысиная морда назвала Энн лгуньей, ведь отец не трогал Аннабелль, а трогал лишь Энн, значит, виновата Энн.

Стоит ли говорить, чем закончился разговор? Думаю, да. Энн сломала Аннабелль крючковатый нос, доставшейся той от матери, намотала белобрысые космы на кулак и спустила с крыльца. Потом позвонила нам, и три верные подруги прибежали защищать тылы. И не зря. Спустя примерно часа два раздался звонок в дверь. На улице в инвалидном кресле сидела сгорбленная и гниющая от своего же яда Виктория Хардман Пинкертон в сопровождении Аннабелль. Я не помню те дни, поэтому Оли описала женщину пятидесяти лет как старуху с жиденькими волосами, опухшими суставами на пальцах и с высушенной кожей, словно скелет, обернутый в скомканную ткань. Жужу рассказала, как у Виктории Хардман Пинкертон вытянулось лицо при виде меня. Кто бы сомневался, мерзкая дрянь вряд ли забыла укус, летящую в неё вазу и вымыливание прощения на коленях.

Наверное, старуха пятидесяти лет надеялась, что её старшая дочь продолжала испытывать стыд и не спала по ночам из-за призраков прошлого и совершенных грехов. Она надеялась, что Энн осталась той же забитой, молчаливой девчонкой, которая боялась перечить матери, да и просто боялась мать. Ох, она ошибалась.

Есть мирно проживающие жизнь люди, а есть те, которые питаются чужими жизнями. О нет, это не вампиры и не нежить, а живые люди, как семейство Хардман. От чудовищ знаешь, чего ожидать, а вот от людей с милыми улыбками – нет. Мать и сестра Энн являлись воплощением зла, высасывающим свет. Они явились за новой дозой, а вместо этого захлебнулись своей же тьмой, оставшись ни с чем. Виктория Хардман Пинкертон обещала проклясть Энн и малышку Эмму, а я поклялась, что сведу её в могилу ещё до того, как проклятье вступит в силу. Жужу сказала я вела себя как ведьма из фильмов, даже девочки перепугались.

Виктория и Аннабелль Хардман уползли в террариум без единого пени и, видимо, от злости или из-за того, что старухе не удалось полакомиться жертвой в лице Энн, Виктория Хардман Пинкертон скончалась через неделю в муках. Мне кажется, к ней приходили демоны и терзали протухшую плоть и гнилую душонку. Поговаривают, будто старая тварь харкала кровью и задыхалась. Карма та ещё сука, как не убегай, все равно догонит. Вряд ли хождения в церковь помогли миссис Змее Виктории. Таких, как она и её мужа, ждал отдельный котёл в аду.

Аннабелль Хардман осталась одна в огромном особняке, где воняло грехом и нечестивостью. Устроила там притон и отдавалась мужчинам за выпивку. Она обрывала Энн телефон, умоляла помочь, а когда та отказывала, обзывала сестру грязными матами. Однажды заявилась к Энн пьяная и орала на всю улицу, что та шлюха, которая использовала отца.

Энн как-то вышла с палкой, и Аннабелль слёзно просила простить её и снова требовала помощи. Можно было посчитать Энн бессердечной. Ведь ее младшая сестра не виновата в том, что творили родители. Однако она являлась соучастницей преступления и обвиняла невиновного. Травила словами и ненавидела Энн.

В одно прекрасное утро, после долгой ночи развлечений и секса, Аннабелль Хардман перелезла через ограду, заявилась на порог к Энн и начала тарабанить в дверь, испугав тем самым малышку Эмму. Что делает любящая мама, когда пугают её ребёнка? Устраняет опасность. Энн снова избила младшую сестру, а та поклялась, что выследит Эмму и убьёт или подошлет несколько мужчин, чтобы те полакомились юной девочкой. Этакая месть за отца и мать. Энн решила придушить сестру. Аннабелль выбежала на дорогу, и её раскатал по асфальту грузовик.

Все члены семьи Анны Хардман умерли. И она была этому чертовски рада.

Глава 5. Жужу

Джулии Эванс двадцать семь, и она родом из Квинса. Родилась и выросла в Штатах, пока судьба не выставила ей подножку, забросив в Британию.

Джулия Эванс появилась на свет в многодетной афро-американской семье рабочего класса. Отец, Соломон Эванс, был строителем, а мать, Квин из Квинса, подрабатывала горничной в богатых домах на Манхэттене. Джулия была в доме третьем ребёнком из восьмерых и выступала в роли старшей сестры, пока родители работали. Семья Эванс жила в любви и уважении. Мать и отец желали дать отпрыскам хорошее обучение и обеспечить их будущее. Получалось с трудом, но они делали, что могли.

Брат Джулии поступил в Колумбийский университет и помимо учёбы, пахал на двух работах, чтобы помогать семье. После него в тот же университет поступила и сестра Джулии, которая так же, как и брат, старалась зарабатывать. Благодаря им Эвансы почти выбрались из бедности. Когда есть духовное богатство в семье, материальная нищета поправима. Этому учил детей Соломон Эванс.

Джулия не хотела учиться в университете, она мечтала стать моделью. Рост Джулии Эванс был почти шесть футов. Стройная, рослая, с сильными плечами и руками, как у мужчин и мощной пышной грудью. Фигура напоминала изысканную вазу из музея. Ей досталась кожа оттенка карамели. У остальных членов семьи кожа была более тёмной. Раскосые глаза цвета крепкого настоявшегося зелёного чая притягивали внимание. Она красила волосы в золотых тонах и никогда не стеснялась естественных кудрей, которые доходили до поясницы. Но больше всего манили её веснушки и хитрая улыбка. Она легко находила подход к людям, была веселой и ничего не стыдилась. Хотя, когда я с ней познакомилась, то заметила её высокомерие, что читалось в словах, взгляде и жестах.

Чтобы стать моделью, ей пришлось переехать в Нью-йорк, в китайский квартал, и арендовать комнату с тремя девушками. Джулия рассказывала, как по их дому бегали крысы, а с улицы доносилась вонь от мочи и специй. Никто не держал в помещении ценные вещи, поскольку в коморку несколько раз врывались грабители, забирали даже дырявые носки и грязное белье. Но Джулия шла к мечте, и родня поддерживала её. Брат и сестра желали помочь, однако она отказалась, решила добиться успеха сама.

Жаль, что общество внушило женщинам не просить и не принимать помощь.

Портфолио стоило немалых денег. Качественные фотографии снимали дорогие фотографы в дорогих фото студиях. Джулия устроилась на ночную работу в пабе, ох, в баре, чтобы в итоге оплатить чёртову съёмку. Развлекаться и пить в баре – это одно, а работать – совершенно другое. К тому же Джулия начала сильно уставать и путать день с ночью.

Проработав в баре год, набравшись опыта, а также ненужных романов, которые приводили к слезам и истерии, Джулию, наконец, взяли в модельное агентство. Простая девочка из Квинса радовалась, как ребёнок щенку. Вот только работу ей давали тяжёлую, а платили гроши. Она снималась в рекламных низкопробных роликах, и её фотографии использовали дешёвые журналы. Джулия считала, что лучше так, чем никак.

Спустя полтора года беготни по съёмочным павильонам и душным помещениям, один из менеджеров предложил Джулии интересную вакансию модели на подиуме у начинающего модельера, который успел покорить модные дома Британии. Не раздумывая, Джулия Эванс собрала вещи, что уместились в один крохотный чемодан, и отправилась в бурлящее блеском и софитами сердце Лондона.

Лондон – это капризная, избалованная девчонка, которой тяжело угодить. Она либо влюбляется в игрушки, либо ломает их. Лондон ломает людей. В старинный, пропитанный историей и мраком город тянутся те, кто желает воплотить мечты в реальность. Но лишь малой части удаётся не исчезнуть в гнилых улицах, сохранивших на сточенных камнях следы смельчаков, которые покорили Королевство теней, что прячутся в каждом переулке среди тысячи безликих чёрных домов.

Джулию Эванс поселили в общежитии с пожелтевшими потресканными стенами, впитавшими в себя слезы предыдущих жильцов. Ей пришлось разделить комнату с одной гнусной особой, считавшей себя чуть ли не самой королевой Англии. Начинающий модельер Жанна, обладала удивительной манерой выставлять на показ ненависть к чернокожим. Настоящая расистка, которая пряталась за ангельским личиком и нескончаемыми рассказами о том, что она бы голосовала за Обаму.

Через три дня в коридоре общежития вывесили лист бумаги с именами и фамилиями моделей. Им велели отправляться на определённый адрес и ждать куратора в доме номер двадцать. Дальнейшие инструкции последовали бы от куратора. Джулия подготовила лучшее портфолио, не спала ночью из-за волнения и с утра с остальными девушками направилась покорять дома мод Лондона. Её мечта обретала очертание, манила за собой, обещала успех. Джулия уже видела, как её лицо пестрило на билбордах и экранах небоскрёбов.

Дом номер двадцать напоминал жилище для бомжей. Толстые выцветшие рамы обтянули полиэтиленом, и тот шуршал от порывов ветра, умоляя сменить его на стекла. Двери, похожие на врата в ад, были открыты и зазывали плененных жаждой славы души молодых красивых женщин. Джулии казалось, что если она переступит порог здания, то сразу же погибнет. Девчонка, которая жила в неблагополучном районе, чувствовала опасность за милю и потому отказалась входить в обитель, наполненный тенями.

Джулия Эванс поступила мудро и направилась в общежитие, где её ждал сюрприз. Но сначала она позвонила менеджеру в Штатах. Он уверял её, что все хорошо и зря она не явилась на собрание, требовал, чтобы Джулия немедленно отправлялась к куратору, а сама Джулия обнаружила, что из комнаты пропали её вещи и чемодан. Расистки Жанны не было, и Джилии не удалось узнать о произошедшем, благо она держала паспорт и портмоне при себе. Вот только Джулия потратила сбережения и надеялась заработать съёмками, а на деле юных моделей заманили в капкан. Как оказалось, девушки исчезли. Джулия обратилась в полицию, там записали её показания, а дальше начался ужас, поскольку у Джулии даже не было денег на обратный билет.

Конечно, она смело могла пойти в консульство, но сильная и самоуверенная Джулия нашла другой способ. Она изучила места, где платили хорошие чаевые. Лучшим вариантом оставались пабы вблизи скопления студентов. Её выбор остановился на Бирмингемском университете в Бирмингеме. Туда съезжались богатенькие детишки, которые любили выпивать и веселиться. Джулия знала, как выбивать чаевые, и здорово разбиралась в тонкостях таких заведений.

На Бристол Роуд, на первом этаже двухэтажного уродливого здания находился паб The Indie Lounge. Днем окна и стены паба выглядели так, словно случился апокалипсис. Однако вечерами под действием алкоголя место приобретало новые краски и напоминало богемное заведение. Внутри была сцена, где выступали местные группы, ведь народ обожал живую музыку. Бильярдные столы, которые никогда не пустовали и занимали почти все углы в помещении. И облепленная молодёжью барная стойка, изрисованная граффити.

Именно в этот паб Джулия устроилась барменом и спустя неделю познакомилась со мной. А ещё через неделю она встретила любовь всей жизни.

Его звали Люк. То ещё имечко. Люк был старше Джулии на двадцать лет, имел ворчливую, по его словам, жену и троих детей. Люк прилично зарабатывал и не выглядел на сорок, поскольку много времени проводил на тренажёрах и наверняка делал подтяжку лица. Джулия не верила моим доводам, считала его молодым и роскошным, но я то замечала, насколько убогой была его мимика, точнее её отсутствие. К тому же он явно переделал нос, который раньше был крючком. И вообще, мне всегда казалось, что пластика носов сделана у всех как под копирку. Особенно это заметно у мужчин.