Ведьмин дом

Ведьмин дом
Кристи Зейн

Моё имя Кира Эллингтон. Я дитя тьмы.Но пока по улицам Лондона разгуливали призраки и ведьмы, я очнулась после комы, забыв последний год жизни. Память играет со мной, заставляет пройти по тёмным дорожкам. Легенды и сказки становятся правдой и меняют мою сущность до неузнаваемости. Но о ком же тоскует моё сердце? И сколько я ещё смогу скользить на грани между реальностью и безумием? Искать ответы бесполезно, магия уже убила меня. Книга содержит нецензурную брань.

Ведьмин дом

Кристи Зейн

© Кристи Зейн, 2023

ISBN 978-5-0060-8136-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Больница

Во сне тёмный король бросил к моим ногам своё сердце и Королевство.

– Она такая бледная. Ах, моя девочка, – мамин голос, будто бы собравший в себе море слез, звучал отдалённо.

– Она очнется. Обязательно очнется, – твёрдые пальцы коснулись моего лба.

У отца были грубые ладони с шершавой кожей. Три дня в неделю, точнее: в пятницу, субботу и воскресенье после ужина, ровно в девять тридцать вечера он направлялся в маленькую мастерскую на чердаке. Массивная дверь из кедра скрывала комнату, наполненную старой, обветшалой мебелью. Тощим, но крепким столом и одиноким стулом, что протяжно скрипел, когда отец садился или вставал с него.

Плотные полки с трудом удерживали уродливые произведения искусства, что получились не такими, какими их мечтал увидеть отец. Но он не выбрасывал фигурки, хранил, как барахольщик. Отец обожал строгать из дерева шкатулки, статуэтки, игрушки. Можно было подумать, будто он собирался продавать изделия. Но нет. Папа расставлял вещицы в доме, чтобы потом хвалиться гостям, рассказывая какой он мастер.

– Кто бледная? – сдавленно спросила я, едва отлепив друг от друга онемевшие губы.

– Иисусе!

Я съёжилась из-за визга мамы.

– Доктор Янг! Доктор Янг! – крик отца смешался с воплем матери, а после послышался топот.

Не сразу получилось поднять веки, они словно склеились, или же кто-то пришил их толстой нитью. Открыла глаза и резко прикрыла, поскольку яркий свет едва не ослепил. К тому же ощутила, сотни иголок, впивающихся в роговицы. Слезы полились сами собой. После пятой попытки, наконец, удалось приоткрыть веки, и я увидела бежевый потолок. Повернула голову вправо и зажмурилась от слепящих солнечных лучей. Пришлось приложить ладонь ко лбу, и как только я это сделала, заметила торчащую из руки трубку, которая вела к капельнице на штативе, что разместилась у кровати.

Левой рукой нащупала панель, присмотрелась, нажала на синюю кнопку, и спинка кровати приподнялась. Я находилась в больничной палате с бежево-голубыми стенами. Справа виднелась коричневая дверь с табличкой, на которой изображалось два человека. Там, откуда слепило солнце, обнаружилось внушительное фиолетовое кресло. Я развернулась влево и посмотрела на старую тумбу, по цвету как дверь в туалет. Перевела взгляд на телевизор, висевший напротив койки. Под ним стоял рыжий круглый столик и два мягких стула, которые облюбовали вещи, и я сразу приметила мамино белое пальто.

Одернула покрывало и ужаснулась от обилия бинтов на ногах. Страх вонзил клыки в мою бледную плоть. Первой мыслью было: неужели я больше не смогу ходить? Согнула сначала правое колено, потом левое. Фух. Я даже не ощущала боли. Провела ладонью по животу. Иисусе! Как я исхудала. Поглядела на тощие, исколотые и покрытые синяками руки, что походили на прозрачные ленточки. Попыталась привстать, но тело затвердело, а ещё жутко горела спина, будто её облили кипятком.

Из-под меня тянулась трубка, наполненная мочой. Я нагнулась влево и скорчилась, найдя мешок с темно-коричневой жижей. Схватилась за голову, потрогала волосы. Похоже, их не мыли годами, однако расчесывали. Пригляделась к кончикам. Они начали сечься, и красивый блонд превратился в вековую, прогнившую желтизну. В затылке что-то кольнуло. Запустила пальцы туда и нащупала нити. Сдавленно вскрикнула, сердце загремело, и мне захотелось сбежать.

Что произошло?

– Кира, – слащавый голос с хрипотцой вынудил отвлечься.

В палату вошёл доктор. На нем, как и подобает, был белый халат, а под ним в тон стенам голубой костюм. Такие носил медперсонал. При виде этого одеяния моментально появлялся страх, воспалялись нервы, и куча болезней вырывалась наружу. Иногда, общаясь с врачами, казалось, будто они скажут о том, что я при смерти и, жить осталось от силы месяца два, и то, если повезёт. Всегда ненавидела докторов и больницы.

Обычно я до последнего терпела боль, однажды даже упала и сломала руку, но все равно не хотела ехать в госпиталь, поскольку больницы пахли отчаянием. Я остро ощущала запах лекарств и смерти. Полчище покойников стояли в коридорах и ждали, когда им подкинут нового соседа. Нагнетающая обстановка вводила в уныние, отчего терялась надежда на прекрасное будущее. Словно врачи – это старуха с косой, которая протягивала руку и обещала бессмертие в загробном мире, а на деле человек превращался в очередной гниющий труп, что сожрут черви.

– Я доктор Янг. Можешь называть меня Нэйт.

Доктор Нэйт Янг напоминал мужчину с рекламного билборда, где тот мило улыбался и пытался заставить прохожих зайти в стоматологию, обещая решить все проблемы. На самом же деле он хотел содрать побольше денег с наивных клиентов, у которых здоровые зубы. Нэйт старался расположить к себе, демонстрируя радушную ухмылку, но не удалось. Я лишь сморщила нос. Реакция доктора была странной. Он вздернул тонкие русые брови. На лбу появилось несколько глубоких морщин, отчего кожа вздулась и покраснела. Глаза, больше похожие на пенни, блистали удивлением, а может, и недовольством. Сначала я подумала, что они у него карие, оказалось темно-зелёные. Я продолжила морщить нос, и доктор повторил за мной. Приподнял верхнюю губу и скукожил толстый, мясистый нос. Потом вытащил ручку из грудного кармана, записал что-то в папку, а после почесал голову, распушив серовато-русые кудрявые волосы, и нервно захихикал.

– Пациент отлично себя чувствует, – не вопрос – утверждение. – Проснуться после месяца в коме и уже пытаться встать – это похвально, – доктор подошёл к кровати.

– Месяц в коме? – из меня будто вытряхнули воздух. – Я ничего не помню. Я…

Память отказывалась выдавать яркие и сочные картинки прошлого.

– Успокойся, – доктору пришлось насильно приклеить меня к матрасу. – Следи за светом, – он начал водить фонариком перед моим лицом. – Кира, ты молодец, – опять что-то записал и задумался.

– Месяц в коме? – я собиралась без остановки повторять этот вопрос.

– Что ты помнишь? – спросил доктор, вновь демонстрируя наигранную добродушную улыбку. Если честно, стало жутковато.

– День рождения Жужу. Джулии, – ответила я, старательно мучая память. – Подождите. Ко мне недавно приходил другой врач. Как я могла быть в коме, если разговаривала с ним?

– Иногда пациенты слышат голоса и видят реалистичные сны, – Нэйт читал свои заметки. – И когда был день рождения Джулии?

В голове слиплась каша.

– Пятого августа. Не может быть! – я так громко вскрикнула, что Нэйт вздрогнул. – Я попала в аварию, уезжая с вечеринки Жужу? – отлепила спину от матраса, но доктор снова вжал меня в него.

– Да, была авария, но двадцать восьмого июля…

– Что? – я запаниковала, и какой-то прибор запищал.

– Успокойся, Кира, – доктор отошёл к стене, и я увидела, как он нажал на кнопки. – Какой год?

– Что? – у меня затряслись руки, а сердце норовило выпрыгнуть и ускакать прочь из этого дурдома.

– Какой сейчас год? – он снова оказался напротив меня с серьёзным взглядом и начал щелкать ручкой. Противный звук.

– Две тысячи восемнадцатый, – я поглядела на него, как на идиота, а он погрустнел.

– На дворе две тысячи девятнадцатый год. Двадцать девятое августа, – он перестал щёлкать ручкой и закрыл лицо ладонью, будто собирался заплакать, а я была готова свалиться в очередную кому. – Мы сделаем ещё одну компьютерную томографию и УЗДТ сосудов головного мозга, плюс ещё МРТ сосудов, – он кивнул каким-то своим мыслям, пока я глазела на него с открытым ртом. – Одну минуту, – доктор заспешил к выходу, открыл дверь и удалился.

Я сидела в прострации. Накатила страшная усталость и печаль, а ещё чувство неполноценности, словно у меня отняли частичку чего-то важного. Хотя так оно и было – я забыла год жизни. Как можно забыть целый год? Такое случалось только с актёрами в кино. В реальности ни разу не встречала тех, кто терял память, и уж тем более тех, кто позабыл определённый отрезок жизни. Внутри образовалась чёрная дыра. Я испугалась, что она начнёт засасывать и остальные воспоминания. Вдруг это бездонное нечто захочет полакомиться дорогими моментами и в конце я превращусь в сумасшедшую, которая не знает собственного имени.

– Пчёлка! – в палату ворвался отец, и я моментально расплакалась, будто малышка, оставленная одна в незнакомом месте. И наконец, пришло спасение в виде грозного и храброго папы. – Моя девочка! – он ухватил один из стульев, притащил ближе к кровати, сел и сжал мою руку. – Пчёлка, – папа вдруг громко и болезненно разрыдался, а я оторопела.

Отец редко называл меня по имени. Когда злился, говорил: Леди Эллингтон. Но в основном я была для него пчелкой.

Папа с мамой любили устраивать пышные дни рождения. И вот, когда мне исполнилось четыре годика, кто-то из гостей подарил огромную плюшевую пчелу, которая до сих пор занимает важное место на полке в моей комнате. Я влюбилась в игрушку, как только увидела и дала оригинальное имя – Пчёлка. Кстати, это папа сказал, что имя оригинальное. А я с пчелкой и спала, и бегала по дому. Кружила её в танце в саду, перемещая с цветка на цветок. Потом приходила на кухню и думала, что пчёлка дает в банку мед. Оказалось, это мама подливала мед в особую баночку, которую я разукрасила в желто – чёрную полоску. Я выросла и осталась пчелкой для папы. Но не для мамы.

– Моя сладкая булочка! – вслед за папой в палату ворвалась мама, в привычной манере раскидывая руки в стороны. – Доченька! – она ухватила фиолетовое кресло и с трудом приволокла к кровати, хотя расстояние от силы было несколько дюймов. – Моя булочка! – мама принялась целовать мои пальцы, стараясь не задеть торчащие из правой руки трубки.

Сладкой булочкой я стала в семь лет. Тогда мама забеременела братом и постоянно хотела сладкое. Каждое утро начиналось со сдобы. Кухню усеивали различные капкейки. Аромат выпечки просачивался в стены, кружил в воздухе пряным кружевом, прилипал к губам, заполнял комнаты. Вместе с мамой я могла с утра до вечера поглощать пирожные.. И перед сном, когда мама спрашивала, какое блюдо приготовить на завтрак, я отвечала: сладкие булочки. И вот уже двадцать четыре года… Ох. И вот уже двадцать пять лет я пчёлка и сладкая булочка.