Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Роман. Том 1

– Ошибки в людях стоят не менее дорого…

Когда по оплошности пропадали настоящие таланты своего дела. И примеров тому предостаточно. Ценные кадры терять непозволительно… Всегда есть место исправлению каких бы то ни было ошибок!

Что ж, я Вас понял, майор! Сделаю все, как сказали! Уже готов к покаянию…

– Вот и славно! Я в Вас не сомневаюсь, Федор Алексеевич! Больше открытости и честности и признания своей вины. И активного сотрудничества со следствием. Возможно Вас кто-то вынудил на преступные действия, подтолкнул, повспоминайте и напишите… А мы уже все это разберем по полочкам! Искренне надеюсь, что до крайних мер не дойдет.

Глава 8

На железнодорожной станции «Керчь 2» душно и пыльно. Вокруг довольно тихо и пустынно. Несколько составов, с открытыми товарными вагонами, кажется вросли в землю.

Солдаты из 65-го железнодорожного восстановительного батальона 36-й отдельной железнодорожной бригады, взмыленные, в майках, раздетые по пояс, перетаскивают ящики и прочие запакованные грузы…

Чуть вдалеке, на платформе, спасаясь от жары и яркого ослепительного крымского солнца, укрылись под козырьком крыши перрона комбат капитан Федор Золкин, лейтенант Николай Велигонов и военфельдшер Вера Иевлева.

Усталые, они присели на ящики, наблюдая за работой товарищей.

– Так и воюем, – ворчит Велигонов, расстегивая на груди мокрую от пота гимнастерку, – вместо полезных дел, вроде сооружения укреплений и налаживания дорог, мешки ворочаем, как грузчики в магазине. Что за служба?

– У нас приказ! – сурово отрезает Золкин, – И приказы не обсуждаются! На войне любая работа важна, даже казалось бы самая бесполезная.

Видимо нам пока другого применения не нашлось.

Вот начнется наступление, фронт сдвинется, и мы вслед за ним!

Там нам пахоты хватит! С лихвой…

Все руины в человеческий вид приводить. Из Праха все восстанавливать… И дороги и коммуникации! Все в порядок и нормальную систему функционирования приводить. Реанимировать налаживать саму Жизнь!

Так что пока развлекайтесь гимнастикой! Разгрузочно-погрузочной! Укрепляйте мыщцы… Хоть какое-то движение. А то уже какие сутки от скуки киснем!

– Странно все! – пьет из фляжки Иевлева, – Что-то происходит, или уже произошло… Но мы этого не видим. Как-то все нереально, как во сне. Будто где-то что-то идет полным ходом, а мы выпали из обычного хода вещей.

Затишье вокруг какое-то коварное. Ненатуральное! Не нравится мне это… Не по душе! Тревожно… Будто что-то случится очень страшное и кровавое. И его не избежать!

– Ты о чем вообще, Вера? Кругом благодать какая разлита! Солнце сияет, моря плещется за спиной, тишина, ни одного выстрела, птицы поют, день то какой выдался, давно такого не было! – восхищается Велигонов, – Будто и войны то нет! Живи и радуйся… Что тебе не нравится?

– Очень тихо! Как перед грозой или ужасной бурей… – оглядывается Иевлева, – Что-то скоро начнется! Безоблачное высокое небо, игра солнца, птичьи заливные трели – Ширма это все…

Зреет что-то внутри… Темное, злое, мощное и беспредельное! Оно уже идет…

Я это чувствую! Очень многое поменяется! И мало кто устоит в этом вихре разрушения!

– Ты просто гадалка у нас, – улыбается Золкин, – ворожея… Только обычно хорошее предсказываешь, то доппаек для батальона, то новое обмундирование, то место тихое для дислокации, вообщем безоблачное будущее и все смеешься да шутишь! А сегодня я тебя просто не узнаю! Всегда веселая, жизнерадостная, щебечешь как птичка на ветке по весне! А тут мрак какой-то! Не заболела часом, а, фельдшер наш ненаглядный?

– Со мной все в порядке! И хватит смеяться! Какая я вам колдунья? Я сознательная гражданка социалистического общества! Просто есть вещи, которые ощущаешь сильнее, чем что-либо… И сейчас я испытываю нечто подобное. Не могу объяснить, но точно знаю, что что-то будет! Это даже не предчувствие, а полная убежденность.

– Да что может быть? – изумляется Велигонов, – На Акмонае три армии скоро перейдут в Наступление! Победа неизбежна… На этот раз мы сметем фрицев в море. Большая битва будет! Только мы в тылу загораем, тюки перекладываем! Опять останемся в стороне от всех значительных событий! Так и будем по тылам ковылять до самого Берлина! Ни одного настоящего дела!

– А ты что хотел, Коля? – усмехается Золкин, – мы и есть по сути тыловое подразделение. Сообщения между частями налаживать… Ну, бывает, попадаем под бомбежку… Но это редкость! Передовая нам закрыта. У нас даже больше половины батальона не проходила огневую подготовку, стрелять не умеют! Наша специфика в другом. Мы не убиваем и разрушаем, мы созидаем и возвращаем жизнь. Как врачи! Больше хирурги… Реальность рвут, бьют, сжигают… а мы заново все сшиваем, заживляем, взращиваем и возвращаем естественный ход вещей! По кирпичикам складываем разбитую вдребезги Действительность окружающего мира! Как все должно быть и наша задача сделать еще лучше!

– Ну мы же все равно в армии! – восклицает Иевлева, – Хоть и без винтовок, но мы готовы сражаться! Мне кажется, мы на многое способны.

– Ага! С киркой и лопатой в руках… Само то! – ворчит Велигонов, – Одно только форму носим, а на деле грязь месим и рельсы ворочаем. Вот и вся наша война!

Вы, извините, Федор Михайлович, а я рапорт буду писать о переводе в другие войска, хоть в пехоту, хоть в саперы, хоть даже в связисты… Или еще куда! Пусть даже с понижением звания – согласен! Лишь бы воевать… Не могу так больше! Душа дела просит! Война кончится, а мы и немца живого не видели! Один дым на горизонте… Ни разу не выстрелили… Ни разу в атаку не сходили! Разве ж так можно?

– Я тебя дам рапорт! – хмуро горячится Золкин, – Забыл про долг и дисциплину? Где Родина приказала служить, там и будешь! Хоть в коровнике… Ишь че удумал! В окопы собрался! Герой выискался… Я с кем вкалывать буду? У нас и так недокомплект…

– Наш черед еще придет, – грустно задумчиво произносит Иевлева, смотря куда-то вдаль, – и возможно уже скоро…

И от нас потребуется мобилизация всех сил! Иначе все будет очень плохо.

– О чем ты вообще, Вера? – усмехается Велигонов, – Фронт в сотнях километров впереди… Даже при самом худшем раскладе до нас ничего серьезного не докатится! Будем также чахнуть с тоски… И не весь скарб Крымского фронта еще не перетаскали!

– Хватит ворчать, Николай! – одергивает Золкин, – У каждого своя задача в этой войне! А война вещь непредсказуемая… Вера может и права, глядишь и нам еще пострелять придется!

– Сомневаюсь! Год на фронте, а война где-то вдали…. – отрешенно задумчиво смотрит Велигонов, – в стороне, как не с нами! Только в сводках и рассказах… Наши товарищи насмерть бьются, а мы товарняки разгружаем. Пора это все менять. Покину я вас товарищи! Пойду на передовую…

– Ага! Мечтай… – улыбается в усы Золкин, – Будешь бузить, посажу на гауптвахту… бессрочно! Пока не поумнеешь! А там опять за работу – шпалы ложить, рельсы крепить, составы провожать и бесконечная дорога до горизонта! Что тебе на роду написано, то и будет…

– Знаем ли мы это? – размышляет Иевлева, – нам лишь малая часть приоткрыта огромного полотна Жизни! Мы не всегда понимаем, что творим… От нас сокрыты причины наших желаний и поступков! У нас вся жизнь в потемках, если разобраться… Что-то делаем, возимся, ворочаем, строим и бывает, и сами не понимаем что! Как куклы в Театре…

– Все от нашей воли зависит, – замечает Золкин, – ежели цель поставить и идти к ней, несмотря ни на что – никакая холера не помешает! Главное понять свое назначение в этом мире. И двигаться упорно намеченным курсом. Всякой твари свое место определено и своя роль прописана… Корова молоко дает, архар по скалам скачет, паук паутину плетет, волк зайца ловит, жаворонок на заре поет…

А твоя роль лейтенант Николай Велигонов в этой пьесе – наш 65-й железнодорожный батальон и других у тебя не будет! Уж поверь!

– Спасибо, Федор Михайлович! Утешил… – выдыхает Велигонов, – никогда не сомневался в твоей доброте и заботе. Так и будем до седой бороды шпалы ровнять!

– Мы там где мы нужны, – тихо замечает Иевлева, – не всем суждено из пулемета стрелять!

– Вот Николай, запомни – золотые слова, – довольно кивает Золкин, – и заметь девушка говорит! А ты раскудахтался на всю станцию – это хочу, это не хочу… Как капризная барышня! Когда каждый на своем месте исполняет свои обязанности исправно – только тогда мы одолеем любого врага!

Ты чего вообще сегодня взъерепенился? Что случилось? Какая муха тебя укусила? Всегда спокойный был как древнее изваяние! Слова не выжмешь… А тут прорвалось… Как теще в выходные! Спасу нет…

– Цэцэ…

– Шо за цэцэ? Коля! Ты не перегрелся часом? – снисходительно улыбается Золкин, – Может приболел и в медсанбат тебя отправить, к Вере на пару дней? Подлечишься, придешь в себя от всех душевных недугов! Смотри, а то прямо сейчас тебе санаторно-курортную карту и оформим! Полежишь, подумаешь…

– Муха Цэцэ… Африканская! Одно из самых коварных существ на земле. Поджидает тебя незаметно, кусает… Вызывает опасную болезнь, – устало улыбается Велигонов, – вот меня и цапнула, как собака бешенная… Эдакая местного разлива, из катакомб наверно прилетела!

– А ты у нас еще и шутник! – отмечает Золкин, – что-то раньше за тобой не замечал! Ты даже над анекдотами не всегда смеешься… А почему из катакомб? В тех катакомбах, что повсюду у города раскиданы, вообще ничего не живет… Бывал я там, не один раз! Могила ледяная на многие километры! Жутко…

Место мрачное, как смертельное жало. Кажется, как огромное чудище поглотить тебя хочет. Вспоминаю, и до сих пор дрожь по коже…

– Да, я тоже туда попадала, пару раз… – откидывает прядь волос со лба Иевлева, – Мы за медикаментами на склад туда ездили! Там еще до сих пор госпитали располагаются. Там подземелье запутанное и древнее, темное царство! Каменная пропасть… Долго находиться невозможно. Тьма давит, физически… Хочется поскорее оттуда убежать, вернуться к свету и солнцу! Почему твоя «муха» оттуда?

– Не знаю! – пожимает плечами Велигонов, – Просто метафора… Сон приснился. Странный! Какой-то навязчивый…