Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Роман. Том 1

– Больно большая оказалась, товарищ старший лейтенант! И пошла по швам… С сумасшедшей центробежной силой! Понадеялись на количество и наступательный пыл. Возвели Вавилонскую башню… Все рухнуло! Вот что значит грамотно все продумать и нанести точный удар!

– Да как же так смогло произойти? Ведь такая масса людей, три армии! Это не шутка…

– А вот с нас, с 63 горнострелковой все и началось. Само наступление наши войска по всему фронту начали темной ночью 7 мая, с артиллерийского обстрела позиций противника. Но удар был вялым и непродолжительным. И утром 8 мая, немцы, после усиленной артподготовки обрушились на наши окопы. Мы этого не ожидали! Тут и психологический фактор сыграл. Атака была мощнейшей, просто поток солдат и железа хлынул… Мы приняли первый удар на себя. Прорыв был именно на нашем направлении. Около 5.00 утра, немецкая пехота и около сотни танков пошли в атаку на позиции нашей 63-й горно-стрелковой дивизии. Первые цепи наступавших были полностью уничтожены огнем наших пушек и пулеметов. Но массированный огонь артиллерии и действия немецкой авиации скоро подавили наши огневые средства и пехоту на первой позиции. Мои солдаты упорно оборонялись, но не смогли справиться со значительно превосходящими силами врага. Наша артиллерия, располагавшаяся близко к переднему краю и хорошо видимая фашистам, практически была уничтожена. Связь с другими подразделениями была нарушена. Мы понесли большие потери в личном составе. И это не все. Немец действовал как опытный заправский охотник.

Одновременно с этой атакой в тылу нашей уже потрепанной дивизии, у горы Ас-Чалуле фашисты высадили морской десант на 30-и шлюпках, около 500 автоматчиков. На подходе к берегу вражеский десант был встречен огнем пулеметов, артиллерийских орудий, а на берегу даже и огнеметами. Однако, несмотря на потери, немцам удалось не только высадиться, но и прочно закрепиться на нем.

Получилось, что наступающие фашистские части с фронта и шлюпочный десант взяли в клещи мой 291-й полк! Мне, командиру полка, с уцелевшими удалось вырваться из рокового окружения. Вот я, и командир роты старший лейтенант Александров, объединили остатки нашего полка и провели его с тяжелыми боями до самой Керчи, и теперь предстали, как говорится под ваши очи, Михаил! Будем решать что дальше…

– Сколько же вас осталось?

– Ты только с табуретки не упади, дорогой мой морпех!

– Постараюсь…

– 6 человек от дивизии! А всего со мной дошло 34 человека, те, кто примкнул к нам по дороге из разных разбитых частей… Такая сейчас математика! Из крови и огня. Основную часть наших людей в первых боях смели тяжелой артиллерией и авиацией. Перепахали, зарыли всех в землю! Весь мой полк… До сих пор не могу поверить, что все это на самом деле, а не страшный сон! Все это как-то за гранью возможного! В дни, часы все выжгло… Кровавый шлейф за нами тянется. Тучи черные ползут!

– Да невеселая у тебя история, подполковник! Можно только посочувствовать… Такие невосполнимые утраты. Трудно даже вообразить!

– А как на других участках фронта все было?

– Да почти также… Самое главное, сыгравшее фатальную роль, то, что немцы захватили господство в воздухе. И усиленные бомбардировки шли в первую очередь по штабам и коммуникациям.

В результате многие командные, наблюдательные пункты, узлы связи, огневые позиции оказались разбиты. Телефонная связь из-за огромного количества порывов перестала существовать, вышли из строя многие радиостанции. Связь со штабами была потеряна. Фронт оказался парализован. Никто не знал что делать. Каждый действовал по ситуации! Кто отпор давал на каком-нибудь случайном кургане, кто быстрей к морю мчался…

– А нельзя было закрепиться на каком-то рубеже? Организовать оборону? Контратаковать?

– Да какой там… – отмахивается захмелевший Ермаков, – Сплошная неразбериха, каждый бежит сам по себе… Да и где? Голая степь… Немецкие самолеты на бреющем полете расстреливали наши отходящие части. Люди гибли тысячами! И все у нас на глазах… Если есть преисподняя, то она и разверзлась здесь! Я такого не видел нигде. А побывать много где пришлось! Вот помню операцию в Иране, так там же все как по маслу прошло, за считанные дни, и практически без потерь! Когда с умом и профессионализмом к делу подходишь.

– Ну а само отступление как было? Ведь к нам целыми большими колонами на переправу выходят…

– Все отступление, то, что я видел, шло абсолютно не организовано! Кто как смог… и куда! Ух, ядреная у тебя водка, Миша! Хорошо… Так, о чем я? Отступали значит как. Тут еще движение колонн совпало с проливным дождем, который начался еще по-моему, 9 мая. Загруженность дороги и размягчение грунта вследствие ливня резко замедлили продвижение нашей армии. Боевая техника выходила из строя, ее просто бросали. Да и управление штабами скоро из-за сильной грязи машины не смогли двигаться. Многие работники штаба вынуждены были бросить машины и идти пешком. 11 мая во второй половине дня погода немного улучшилась. Этим сразу воспользовалась фашистская авиация, которая начала бомбить и обстреливать из пулеметов отходящие шеренги солдат. Из-за бездорожья и бомбежек части двигались уже вне дорог и рассредоточивались повсюду. Все это приводило к нарушению установленного порядка движения, к подлинному распылению не только частей, но и мелких подразделений. В итоге, это привело к тягчайшим последствиям – движущая масса войск окончательно потеряла управление, начался хаос. Как в кошмаре наяву! Будто какой-то массовый обряд уничтожения, тотальное заклание! Реки крови…

От Акмоная до Керчи все трупами обгоревшими завалено! Кому повезло сюда дойти – чудо! Уж не знаю какое, божественное или человеческое. Или еще какое. Ничего у нас больше не поймешь…

– Ну и что думаешь, товарищ Ермаков? Как тебя по батюшке? Ведь не зря же я думаю, ко мне пришел. А не в порт, на переправу!

– Сергей Арсеньевич я… устал бегать по степи, как сумасшедшая куропатка! Я сам, по сути охотник… Я воевать хочу! И за полк свой отомстить… Мы столько славных боевых дорого прошли, еще в 41-м… И теперь полегли все за несколько дней. Немыслимо!

– Вот и отлично! Настрой хороший, нужный. И нам люди позарез нужны, даже если их три десятка. Зато опытные и знающие что почем. Так что пожалуйте к нам в аджимушкайские каменоломни! В подземный гарнизон…

– Даже так? В отдельный нормально функционирующий гарнизон? Неужели такое еще осталось в этом безумном чаду?

– А как иначе? Все осталось, дорогой Сергей Арсеньевич! Силы немеренные концентрируются. Мы еще фрицам покажем. Из-под земли встанем, буквально! И погоним назад проклятого ганса!

– Заманчиво. И из кого состоит твой гарнизон, Михаил? Это отдельное соединение? Моряки?

– Нет. По мере боев состав становится все более разнообразным. У меня 1 запасной полк, моряки и вот примкнули еще кавалеристы, 72 кубанская дивизия, остатки ее…

– Я слыхал о них. Они вместе с нами рядом где-то шли с боями, параллельно. Храбрые ребята, казачки! Ну что споемся, морфлот? Докажем поганой нацистской нечисти, что такое содружество Красной Армии? Развеем их как черный прах по степи?

– А то как же! – подмигивает Поважный, – Сомкнем ряды всех советских людей! Сольемся вместе в ярости праведной, как языки пламени и устроим здесь, в подземелье, фашистам огромную могилу!

Глава 10

13 мая 1942 г.. Аджимушкайские каменоломни. По спутанному лабиринту катакомб, освещаемому тусклым, размазанным желтоватым светом электрических лампочек, порывистым шагом идет командир в распахнутой шинели. Его сопровождают два представителя особого отдела с автоматами ППШ-а наизготовку.

Лицо главного резкое, вытянутое, серо-угрюмое, под стать мрачному камню подземных коридоров, и вместе с тем полыхающее внутренним неистовым огнем… Иногда кажется, что он рожден этим страшным непредсказуемым подземельем. Настолько в нем мало видится привычного человеческого.

Два-три раза маленькую, но важную процессию останавливают посты, но больше для того, чтобы показать, что порядок соблюдается даже под землей, дисциплина на должном уровне… Узнавая впереди идущего в лицо, постовые довольно вытягивались в «струнку», улыбаясь и шепчась за спиной. Солдаты и младшие командиры его знали, уважали и даже любили. Он был фигурой культовой, высокой, можно сказать кумиром простых армейских масс.

Трое суровых командиров, еще попетляв по хитросплетениям штолен, наконец доходят до своей цели.

Это штаб Крымского фронта, надежно укрытый от бомбежек и обстрелов в недрах Аджимушкайских каменоломен.

Откинув брезентовый полог, командир в шинели попадает в небольшое помещение, зыбко освещенное несколькими электрическими лампами, подвешенными у потолка, отчего силуэты находящихся здесь людей кажутся шевелящимся подземными чудищами, как на картинах испанских художников мастеров живописи темных кошмаров. Собравшиеся, заметив, кто пришел, резко встают, почти вскакивают, приветствуя…

– Садитесь! – небрежно бросает вошедший.

Среди собравшихся высоких чинов в глухом утлом полутемном отсеке катакомб, можно разглядеть прибывшего недавно с Тамани Семена Михайловича Буденного и командующего Крымским фронтом генерал-лейтенанта Дмитрия Тимофеевича Козлова. После появления внезапного гостя, все напряженно молчат. Лишь с поверхности доносится тяжелое уханье взрывов, визг самолетов и стрекочущая оружейная стрельба….

Вошедший никто иной, как Лев Захарович Мехлис, армейский комиссар 1 ранга, любимец товарища Сталина и фигура очень грозная, внушительная и значимая на Крымском фронте. Уже несколько месяцев, фронтом управляет фактически он…

Мехлис обводит всех цепким, пронзительным стальным взглядом, сутулясь и задумчиво потирая пальцы от подземного холода. Кажется, что его взгляд ощупывает и касается физически, заставляя некоторых вздрагивать… Комиссар похож на беспощадную мифическую хищную птицу, готовую или лукаво отступить или наброситься на жертву… Он будто ожившая подземная химера, долго ждавшая своего появления. И теперь раскрывшаяся в своей абсолютной власти.

– Разрешите доложить обстановку… – робко начинает кашляя, кто-то из заседающих.

– Я и так знаю всю обстановку! – резко с металлическими нотами в голосе обрывает Мехлис, – Войска бегут в панике, полный хаос на позициях… Ну что, просрали фронт, товарищи командиры? – язвительно выдавливает комиссар, сжимая руки в кулаки так, что белеют костяшки пальцев, – Виноваты все… И я тоже! Мы опозорили страну и должны быть прокляты! Но Вы…

Мехлис останавливает тяжелый немигающий испепеляющий взгляд на генерал-лейтенанте Козлове. Гнев распирает его настолько, что он даже не находит слов и воцаряется гнетущая пауза, при которой слышится дыхание присутствующих и треск электрических лампочек. В нависшей фигуре комиссара есть что-то темное, пугающее, демоническое, словно ожила одна из блуждающих теней каменоломен.

– Я потратил столько времени и сил, чтобы из вашего крымского колхоза сделать подобие армии… – наконец с неприкрытой злостью выдавливает из себя Мехлис, – А Вы, – он вскидывает изогнутый как коготь указательный палец на генерала, – и с этим не смогли справиться! С тем, что Вам приподнесли на блюдечке, ценой бессонных ночей и напряжения всех сил и людских ресурсов! Из той орды, которую я застал в начале года, я сделал то, что стало способно воевать. Я поднял боевой дух среди расхлябанности и дезертирства… Добился перевооружения и пополнения личного состава. И что? Каков результат всего этого? Трупы по всей степи! Сокрушительное поражение и бегство? Такое и в кошмарном сне не приснится…

– Лев Захарыч, кто ж знал, – начинает оправдываться Козлов, – что немцы контратакуют, еще и в южном направлении, где их не ждали! Что у них новые танки и реактивные шестиствольные минометы… И свежие дивизии…

– Молчать! – взрывается Мехлис, и потом уже спокойно добавляет, – С этим разберемся позже… И по всей строгости военного времени! Ответят все! Времени на пустые байки у нас нет. Не об этом сейчас надо думать! Как будем спасать остатки фронта? Иначе нас всех перебьют в степи, как куропаток…

– Я предлагаю создать отряды прикрытия для обеспечения переправы отступающих войск, – высказывается Буденный, – чтобы задержать наступающего врага и дать возможность эвакуировать наши армии на Тамань.

Мехлис задумывается.

– Это правильно, – наконец произносит он, – из кого формировать?

– У нас есть 1-й запасной полк комсостава и пограничники 95 —го полка, – сообщает Буденный, – их можно усилить вспомогательными частями – курсантами военных училищ и войсками охранения НКВД.

– Что ж, пожалуй, это какой-никакой выход в сложившийся ситуации, – оживляется комиссар, – возьмите лучших из лучших, самых преданных и надежных, кто еще остался! Только личное мужество солдат и командиров, может спасти нас… Кто возглавит арьергард? Кандидатуры есть?

– Так точно, есть, – отзывается из полутьмы Козлов, – я думал о них, на самый крайний случай. И видимо он настал…