Битва за ясли господни

– Буквально вчера мне стало известно, что султан отдал распоряжение своему комиссару в Палестине разрешить грекам тайно распоряжаться в Святых местах…

Князь Меньшиков с удивлением посмотрел на графа Титова.

– Но это же направлено на прямое столкновение с католиками. Неужели вы этого не понимаете?

Вопрос князя Меньшикова совсем смутил графа Титова.

– Вы так полагаете? – спросил он.

– Конечно…

– Ну тогда я не знаю, чем еще могу быть вам полезен, – и добавил: – Если бы мы в свое время не занимались донкихотством, перед нами давно не было бы этой проблемы.

– И кто же, по вашему мнению, у нас был рыцарем печального образа? – поинтересовался князь Меньшиков, догадываясь кого имел ввиду граф Титов, говоря о донкихотстве.

Граф Титов в ответ вяло махнул рукой.

– Да будет вам… Вы все прекрасно знаете… А впрочем, поинтересуйтесь у графини Анны Федоровны Тютчевой. Она лучше меня ответит на ваш вопрос. И еще, князь, будьте осторожны с графом Нессельроде. У меня есть все основания полагать, что он приложил немало усилий, будучи вот на этом месте, – и граф Титов постучал указательным пальцем правой руки по столу, – чтобы испортить наши отношения со всеми в Европе, включая и Пруссию. Для Нессельроде единственным идеалом был только австрийский император Меттерних. Карл Васильевич давал советы государю, от коих мы до сих пор терпим одни убытки…

Такое откровение графа Титова настолько удивило князя Меньшикова, что он даже немного растерялся. О делах графа Нессельроде он кое-что знал. Ак с подачи Нессельроде при подписании Лондонского договора в 1832 году, государь дал согласие на то, чтобы на греческий престол взошел пятнадцатилетний баварский принц Оттон. Греки были возмущены, подняли восстание и баварский принц бежал из Греции. Подобная история произошла, когда египетский паша Магмет Али восстал против султаната. Граф Нессельроде и на этот раз уговорил государя стать на защиту султаната. Внимательно выслушав Титова, князь Меньшиков поблагодарил его за доверительный разговор и уже прощаясь, спросил:

– Как насчет государева письма?

– Наш канцлер пообещал в конце недели передать письмо мне или прямо вам в руки, – ответил граф Титов. И добавил: – Карл Васильевич любит повторять русскую народную притчу, только на австрийский манер. И звучит она так: самому мириться – не годится, а посла звать – вдруг люди будут знать…

5

Январь был на исходе, а князь Меньшиков по-прежнему еще находился в Аничковом дворце. Время от времени курьеры привозили ему одни бумаги, забирали другие, и ему уже начинало казаться, что государь переменил свое решение посылать его в Константинополь.

Однако в последний день месяца приехал граф Титов с письмом государя султану. На этот раз он выглядел уверенным и даже слегка самодовольным.

– Вот, Александр Сергеевич, – сказал Титов, торжественно передавая Меньшикову пакет. – Здесь письмо и проект нашей конвенции. И еще, Нессельроде как глава правительства передал инструкции, которые надлежит вам изучить вместе с письмом, – добавил он.

Князь Меньшиков пригласил Титова присесть и тут же поинтересовался:

– Я могу в вашем присутствии ознакомиться с конвенцией?

– Конечно, Александр Сергеевич. Для того я вам и привез эти документы.

Меньшиков достал из пакета текст конвенции. Она была написана на двух листах на французском языке. И состояла из шести статей.

В первой напоминалось турецким властям о необходимости неукословного соблюдения ими дарованных преимуществ и льгот греко-российской вере, приводились факты притеснения властями Турции христианского населения Молдавии, Валахии и Сербии. В остальных пяти статьях содержались требования признать патриаршескую деятельность митрополитов и епископов Константинопольских, Антиохийских, Александровских и Иерусалимских, и не чинить им препятствий. А так же выражалась просьба назначить в Иерусалиме или в его окрестностях место для строительства православной церкви и странноприимного дома для больных и неимущих паломников.

В конце конвенции князь Меньшиков нашел то, что должно было стать главным в его переговорах: требование о соблюдении исторического права патриаршей Иерусалимской церкви владеть Святыми местами, предоставленными православному духовенству издревле.

Дочитав текст конвенции до конца, князь Меньшиков отложил её в сторону.

– Ну что ж… Мне все ясно. Письмо государя я читать не буду. Однако полагаю, это не всё. Насколько я знаю, мне придется столкнуться с сопротивлением не только со стороны турецкого министра иностранных дел Фуада-Эфенди, но и тех, кто представляет интересы Парижа и Лондона в султанате. Я правильно понимаю это? – уточнил князь Меньшиков.

– Я рад, что вы об этом заговорили сами, – оживился граф Титов. – Давайте обсудим и это. Граф Нессельроде рекомендует вести себя осмотрительно по отношению к позиции Парижа. Я придерживаюсь иного мнения. Людовик Наполеон хотя и признан нашим государем… – Титов замялся и, мгновенье подумав, продолжил, – ну… скажем не совсем…

– И как же я, по вашему мнению, должен в такой ситуации вести себя? – спросил князь Меньшиков.

– Очень просто, Александр Сергеевич, – ответил Титов. – Нет необходимости выражать презрения к Людовику в лице его подданных. Видите себя обходительно, но и не уступайте ни в чем. Если в Константинополе будет французский посланник де Лавалетт, что вполне вероятно, дело тогда осложнится. Этот человек не имеет ни стыда, ни совести, но умен и тверд в своих убеждениях. Если будите с ним общаться, постарайтесь понять, чем руководствуется Людовик Наполеон в этой неприглядной истории.

– И чем же он может руководствоваться, на ваш взгляд?

Этот вопрос действительно интересовал князя Меньшикова.

Титов загадочно улыбнулся.

– О-о-о, дорогой князь! У этого новоиспеченного монарха на уме может быть: первое – стремление взять под свое покровительство французское духовенство и прослыть в качестве духовного пастора католической церкви в Европе. Разве это не привлекательно?

– Может быть, – подумав, согласился князь Меньшиков. – Что ещё?

– Он может искать конфликт с Россией для достижения своих далеко идущих целей, побудив при этом к действию против нас Турцию, Англию, Бельгию и другие державы, которые боятся нашего влияния, как в султанате, так и в Европе.

Князь Меньшиков на этот раз с удовлетворением отметил про себя логичность мыслей графа Титова и, пожалуй, впервые отнесся к нему с уважением.

– Если даже одно из двух ваших предположений верно, – сказал он, – ожидать от Людовика Наполеона какой-либо разумной уступчивости нам не придется.

Меньшиков уже почти был уверен, что на переговорах в Константинополе основной узел ему придется развязывать не столько с турками, сколько с французами и англичанами.

– Есть еще одна деталь, – продолжил граф Титов, – о которой я вам должен сказать. Буквально на днях французский посол был у меня и предложил договориться в споре о Святых местах тайно… Он имел ввиду подписать тайный договор между нашим государем и Людовиком Наполеоном, – пояснил граф Титов и, заметив недоумение на лице князя Меньшикова, добавил. – Представьте себе, Александр Сергеевич, это не бред. Дипломатия —грязное дело….

– Тайно от Турции? – уточнил князь Меньшиков.

– Совершенно верно, Александр Сергеевич…

– Ну и что же вы ему ответили, если не секрет?

Сказанное графом Титовым заинтересовало Меньшикова не менее, чем предшествующий разговор.

– Я ответил: пока Париж будет отрицать все ранее достигнутые договоренности между великими державами о праве на Святые места, другие договоренности не будут иметь значения. Тем более что в нашей дипломатии всякое тайное через какое-то время становится явным.

Князь Меньшиков не смог не согласиться с мнением графа Титова. И все же решил уточнить.

– Государь знает об это?

– Знает. Он одобрил мой ответ. Государь уверен, что Людовик Наполеон задумал очередное коварное дело против России. Хотя… – граф Титов на мгновение задумался. Потом продолжил: – В предложении французов я усматриваю желание избежать прямого столкновения с нами. Этого тоже нельзя отрицать. Посол даже уверял, что в случае нашего согласия будет отозван из Константинополя их посланник граф де Лавалетт и заменен более понимающим интересы России человеком.

– И это тоже вас не убедило? – полюбопытствовал князь Меньшиков. И вдруг подумал: «А что если Людовик Наполеон и в самом деле ищет выход из затянувшегося спора?»

И словно угадывая мысль Меньшикова, граф Титов сказал:

– Людовик Наполеон зашел слишком далеко, чтобы отступать. Да и государь ему не верит. Что же касается англичан, то тут есть надежды на взаимное понимание. Секрет весь в том, что Лондон ревниво относится к политике Наполеона и не заинтересован в усилении влияния Франции в султанате. Мои отношения с прежним министром иностранных дел лордом Русселем имели положительные результаты. Нынешний же министр лорд Эбедин мне малоизвестен. Но, тем не менее, надежда на взаимное понимание есть…

– Не означают ли ваши слова, граф, что я могу найти понимание со стороны англичан?