Битва за ясли господни

– Будто бы все, Карл Васильевич…

– Тогда за дело, дорогой граф. Времени у нас действительно мало.

Проводив графа Титова в приемную и, попрощавшись там с ним, Нессельроде прошел в гостиную, где его ожидала супруга.

– Поговорили? – спросила она и, отложив в сторону кружева, которыми занималась с величайшим удовольствием, продолжила: – Хочешь дам тебе один совет?

Нессельроде чуть заметно усмехнулся. Он всегда считал государственное занятие не женским делом.

– Сударыня, вы желаете участвовать в государственных делах? – спросил он, не в силах скрыть иронии в голосе.

– Нет, сударь, – в тон ему ответила графиня. – В наших делах. Так вот мой совет: не теряя времени, прикажи проследить за перепискою иностранного ведомства и самого графа Титова, и ты узнаешь больше, чем будет докладывать граф Титов государю. Это тебе может очень пригодиться в нужную минуту. Что касается князя Меньшикова, то третьему отделению его величества канцелярии тоже не помешает проследить и за его перепиской.

Граф Нессельроде, не ожидавший от супруги такого разговора, даже почувствовал легкую растерянность, но тут же справившись с собой, спросил:

– Ты это, матушка, сама придумала или кто-то посоветовал?

Графиня обиженно поджала тонкие сухие губы.

– А ты как думаешь?

Нессельроде слегка пожал плечами. Он решил сгладить обиду, невольно нанесенную супруге.

– Я полагаю, ты права. Спасибо, дорогая, за совет, – поблагодарил супругу Нессельроде и поцеловал ей руку, надеясь, что этим искупит свою вину.

Графиня же расценила слова супруга по-своему. Хорошо зная недостаток Карла Васильевича легко поддаваться порывам паники и откровения, она решила продолжить начатый разговор.

– Если я права, дорогой сударь, тогда позволь дать тебе еще один совет. Барон Корор как-то сказал мне, что господа из третьего отделения глупы и никогда ничему не учились. Я не знаю, так ли это или нет. Однако они находятся под покровительством государя. Поэтому, дорогой, будь осторожен с ними…

На высоком с залысинами лбу Нессельроде отразилось удивление. Супруга еще раз заставила его испытать легкое чувство растерянности.

– Я знаю этих рьяных опекунов русского общества, – успокоил супругу Карл Васильевич. – Извини, но мне пора и за дела браться, – добавил он и удалился.

…Ночь для графа Нессельроде прошла в смутной душевной тревоге. Сначала он лег в постель, потом встал и прошел к креслу стоящему в углу его спальни. Свечей не зажигал. Его мысли, расстроенные каким-то невнятным предчувствием, не давали успокоиться и заснуть. Он вдруг вспомнил годы царствования Александра I, который мог без труда овладеть Константинополем, пользуясь внутренними раздорами в султанате, открыть России пути выхода из Черного моря и защитить греко-русскую православную церковь. Однако этого не произошло.

Нессельроде прошел к окну и слегка отодвинул тяжелую бархатную штору. На улице в свете луны тускло серебрился лохматый снег, заваливший все кругом. Чуть слышно монотонно гудел напористый ветер, да где-то под крышей позванивали невидимые ледяные сосульки.

«…Александр I слыл романтиком, – подумал Нессельроде, – и ему чужды были идеи, которые лежат в основе любой войны. Что же теперь предпримет более жесткий и решительный Николай I, чтобы защитить православную веру? Объявит войну? Но это немыслимо!.. Россия не готова к такой войне…»

Под утро Нессельроде все же уснул, так и не найдя ответа на свой вопрос.

3

Не первый год, возглавляя правительство России, граф Нессельроде не мог не видеть, как ухудшаются отношения с Францией.

Избранный президентом в 1848 году Людовик Наполеон, не довольствуясь президентской властью, 20 ноября 1851 года совершил переворот, подавил недовольных военной силой и через год объявил себя императором Наполеоном III.

Николай I был раздражен случившимся во Франции. И хотя государь как-то сказал Нессельроде, что лучше Наполеон III, чем республика, признать нового императора он не хотел.

Будучи прожженным политиком Нессельроде уже тогда понял: Наполеону как воздух нужен успех, добытый не внутри Франции, а вне нее. И Нессельроде не ошибся.

Сначала Наполеон намеревался объявить войну Англии, которую боялись и ненавидели половина французов. Но взвесив все за и против, он отказался от рискованной затеи, памятуя поражение французской армии от англичан в Булонском сражении. Была и другая причина, которая удерживала его от этого шага. Изганный из Франции в юные годы, он нашел себе укрытие и понимание в Англии. Благодарность, которую он еще хранил в душе к этой стране, сдерживала его и заставляла все больше и больше думать о мести России и за проигранную русским войну в 1814 году, и за пренебрежение русского монарха к его императорскому титулу.

В конце прошлого года Нессельроде получил из Парижа от своего посла депешу, в которой сообщалось о том, что в ноябре в Булонском дворце состоялась секретная встреча министра иностранных дел Франции де Лакура с министром иностранных дел Англии лордом Русселеном, на которой шла речь о возможном союзе в войне против России, если она не уступит в споре о ключах от Вифлеемского храма.

Когда Нессельроде доложил о содержании депеши Николаю I, тот воспринял эту неожиданную новость совершенно спокойно, заметив при этом, что извечные враги не могут быть хорошими союзниками.

Теперь, вспоминая об этом, граф Нессельроде и сам приходил к выводу: войны не миновать. Зачем тогда государю посылать князя Меньшикова в Константинополь? Оттянуть время, или он все же надеется избежать конфликта в борьбе за святое дело? «Скорее всего, последнее, – решил Нессельроде. – Однако пусть бог рассудит… Чему быть – того не миновать…»

…6 января во второй половине дня графу Нессельроде доложили, что прибыл князь Меньшиков.

Нессельроде вышел его встречать. Провел в кабинет и усадил в кресло.

– Угощать, князь, я ничем не буду, – сказал Нессельроде, усаживаясь в кресло напротив. – Не до угощений теперь.

Князь Меньшиков снисходительно улыбнулся, и эта улыбка не ускользнула от внимательного взгляда Нессельроде, как и то, что Меньшиков приехал в парадном мундире при орденах и лентах, и выглядел так, словно собрался на парад.

Нессельроде вскипел внутри, но тут же взял себя в руки, памятуя наказ государя держаться с князем Меньшиковым в мире.

– Я и не рассчитывал на угощенье, – ответил князь Меньшиков. – Коль дела у нас предстоят серьезные, давайте не будем терять времени на пустословие.

Нессельроде снес и эту скрытую обиду.

– Я полагаю, князь, вы уже знаете, зачем вас пригласили в столицу? – спросил Нессельроде.

– В общих чертах, Карл Васильевич – ответил князь Меньшиков.

Нессельроде понял, что тон разговора надо менять иначе получится словесная дуэль, а не обсуждение плана переговоров в Константинополе.

– Александр Сергеевич, я выполняю волю государя и хочу, чтобы ваша поездка в Константинополь увенчалась успехом. Поверьте в мою искренность, – сказал Нессельроде.

– Я тоже этого желаю, Карл Васильевич, – смягчился князь Меньшиков. – Я слушаю вас.

…Когда их разговор подошел к концу и все детали будущих переговоров были обсуждены, за окнами уже начали сгущаться фиолетовые сумерки.

– …На днях государь отправит через графа Титова послание султану. Я надеюсь, Титов с ним вас ознакомит, – сообщил Нессельроде. – Мы все будем молить бога, и надеяться на положительный исход ваших переговоров. Хотя… – он сделал короткую паузу и сокрушенно развел руки. – Если вдуматься во все происходящее за последнее время, веры остается мало…

Откровенное признание канцлера слегка смутило князя Меньшикова.

– Вы не верите в успех переговоров? – прямо спросил он.

– Дорогой князь, верить я обязан господу богу и царю, божьему помазаннику. Во всем остальном я обязан по долгу своей службы сомневаться, – ответил Нессельроде и продолжил: – Вы не хуже меня знаете, что на протяжении уже долгого времени идет спор между греко-русской православной и римско-католической церквями за владение святыми местами. Можно понять и султанат, который навлекает на себя гнев то России, то Англии с Францией…

– Но позвольте, граф, – нетерпеливо перебил Нессельроде князь Меньшиков. – До половины нынешнего столетия, ключи от Вифлеемского собора были в руках православной общины и ни у кого это не вызывало сомнений. Все началось с появления на французском троне Людовика Наполеона!.. Разве не так?

– Я с вами согласен, Александр Сергеевич, – тут же согласился Нессельроде. – Однако нам от того не легче. По сведениям, которыми я располагаю, в Константинополе уже побывал французский генерал Опик и в ультимативной форме потребовал от правительства Турции передать французским монахам право на владение кроме святыни Рождества Господня, так же гроба Пресвятой Богородицы, камня помазания и право на ремонтные работы купола Святого Воскресения, который пострадал, как вы знаете, при пожаре в 1808 году. Есть опасения, дорогой князь, что турецкие власти снова пойдут на уступки Парижу. На этом и основана моя тревога, – пояснил он и продолжил. – А потому мой вам совет: лучше начать переговоры в Константинополе с Верховным визирем Турции Мехмедом Али. По моему мнению, он является одним из тех, кто наиболее разумно подходит к нашим требованиям. Ну и последнее, князь, – произнес Нессельроде, поднимаясь с места. Он прошел к столу, взял несколько бумаг и подал их князю Меньшикову. – Это копия договора Турции с Францией на пользование Святыми местами, который был подписан ими еще в 1740 году. Он вам может пригодиться. Дело в том, что в этом договоре нигде не перечислены те святыни, на возврат которых настаивал генерал Опик.

Князь Меньшиков оживился.