Заговор жрецов

Узнав об этом, Алексеев в сердцах заявил: «Куропаткина следовало бы повесить…»

Стало ясно: в верхах назревал конфликт. Алексеев требовал от Куропаткина сдерживать японцев на местах высадки их десантов. Куропаткин, пренебрегая этими требованиями, отступал, будучи уверенным в том, что в глубине континента ему будет легче разбить японские войска.

…Ранним утром 10 июня Кондратенко выехал верхом в сопровождении капитана фон Шварца и инженера полковника Григоренко на высоту 93, которая господствовала над перевалами и проходящими по ним пешим и конным тропам к Порт-Артуру.

Впереди на расстоянии видимости двигался казачий разъезд.

Утро выдалось ясное и теплое. Зеленый ковер буйной растительности покрыл даже серые камни.

Выпавшая за ночь роса серебрилась в лучах солнца ослепительными блесками, и не хотелось верить, что совсем рядом за виднеющимися впереди сопками притаилась война.

Ехали молча. Каждый думал о своем. Вчера вечером к Кондратенко приехал Стессель. Начал жаловаться на Куропаткина, затем на Алексеева. И уже в конце разговора попросил проехать на высоту 93, чтобы посмотреть, можно ли там быстро построить оборонительную позицию. Уезжая, Стессель мрачно заметил, что отход от Киньчжоу может оказаться роковым для Порт-Артура.

Кондратенко промолчал. Он был уверен, что роковым днем для Порт-Артура в этой войне было 1 мая, когда на реке Ялу под пулями и штыками 40-тысячной армии генерала Куроки легло около 3-х тысяч русских солдат и офицеров, так и не понявших, откуда перед ними в 5 утра вдруг появились японские войска.

Размышляя об этом, Кондратенко приходил к выводу о том, что время выигрывать войны самопожертвованием во имя царя и бога прошло. Необходимо было что-то большее, ради которого бы солдат шел к победе от сражения к сражению с пониманием своего долга перед Отечеством.

К 93 высоте подъехали часов в десять. Казачий разъезд разделился на две группы. Одна проехала вперед, другая осталась прикрывать сзади.

Кондратенко сразу определил: место на высоте было идеальным для строительства опорного пункта с круговой обороной.

Капитан фон Шварц после получасового хождения по склонам, а местами ему пришлось продираться с трудом через низкорослый колючий кустарник, заметил:

– Роман Исидорович, тут целый редут построить можно было бы.

– Редут строить не придется. Времени уже нет, – ответил Кондратенко. – А вот по поводу опорного пункта полевого типа – подумайте. – И обратился к полковнику Григоренко: – Как вы полагаете, сколько времени уйдет на строительство опорного пункта?

Полковник Григоренко немного подумал.

– За пару суток, при достаточном количестве людей, можно справиться.

– Даю вам сутки, – сказал Кондратенко. – Людей берите столько, сколько необходимо. План опорного пункта вам сегодня предоставит капитан фон Шварц.

В крепость Кондратенко вернулся к полудню. Июньское солнце уже находилось в зените и щедро обогревало землю, во многих местах изуродованную войной.

И он вдруг подумал, что эта земля, как и люди, тоже чувствует и холод, и зной, страдает от нанесенных ей ран и ликует, когда к ней прикасаются добрые руки.

Возле главного штаба Кондратенко встретил генералов Белого и Смирнова.

– Ну как дела, Роман Исидорович? – поинтересовался генерал Смирнов.

– Как сажа бела, – ответил Кондратенко.

– Неужели все так мрачно? – усмехнулся генерал Смирнов, но тут же, посуровев, добавил: – А впрочем, Роман Исидорович, вы правы. Только что получили депешу от Алексеева с описанием стратегической обстановки. Японцы ведут наступление уже тремя армиями. Две продвигаются вдоль железной дороги, одна движется через горные хребты из Кореи. А в порту Дальний началась высадка частей четвертой армии. Надо полагать, для осады Порт-Артура.

– Что еще в депеше Алексеева? – с нескрываемой иронией в голосе спросил Кондратенко.

– Больше ничего, – ответил генерал Смирнов, а Белый добавил:

– Через недельку, другую, если учесть осторожность, с которой продвигаются японцы, надо ждать под Порт-Артуром…

В это время где-то внутри здания раздался приглушенный револьверный выстрел.

Кондратенко, Смирнов и Белый переглянулись.

– Этого еще не хватало, – сказал генерал Смирнов и заторопился в штаб.

Кондратенко и Белый последовали за ним.

В коридоре возле кабинета Стесселя толпились офицеры штаба, дверь была распахнута.

– Господа, что здесь произошло? – спросил генерал Смирнов, чувствуя, как нервный озноб ползет по коже.

– …В генерала Стесселя стреляли, – ответил кто-то из офицеров.

– Кто? – выдохнул генерал Смирнов.

– Капитан Волков… Командир роты пятого Восточносибирского полка.

Офицеры расступились, и Смирнов вместе с Кондратенко и Белым вошли в кабинет Стесселя.

Тот сидел за своим столом в кресле, откинувшись назад с закрытыми глазами.

На левом плече пуля разорвала френч, однако крови не было видно.

Пока Смирнов и Белый приводили Стесселя в чувства, Кондратенко вышел в коридор.

– Где капитан Волков? – спросил он у офицеров.

– В кабинете полковника Хвостова, – ответили ему.

…Капитан Волков сидел на стуле со связанными за спиной руками. Голова его была опущена на грудь.

Возле телефонного аппарата суетился полковник Хвостов, пытаясь дозвониться до комендатуры и вызвать конвой.

При виде генерала Кондратенко капитан Волков встал. Лицо у него было бледным, глаза лихорадочно блестели.

– Роман Исидорович, – обратился Волков к Кондратенко, – прикажите развязать мне руки. Я не собираюсь убегать и тем более еще кого-то убивать…

Кондратенко пристально посмотрел на Волкова, потом приоткрыл дверь и позвал ординарца.

Когда тот вошел, приказал:

– Развяжите капитану Волкову руки.

Ординарец развязал Волкову руки и стал за его спиной.

– Свободны, – сказал ему Кондратенко и обратился к Волкову. – Зачем вы это сделали?