Достойная небес

– Да они не маленькие у неё, а просто огромные! – негодовала Шотоха. – Остынь немного и останови свой неуёмный аппетит! До добра он не доведёт! Попридержи хотя бы до вечера!

– Я подумаю, – надув щёчки, пробубнила Мия, а сама в тайне предвкушала сокровеннее, интимное удовольствие, когда она останется с управляющим концерта наедине.

Наблюдая за собой из тёмного облака теперь Мия осознавала всю свою дикую порочность и ей стало невыносимо на себя такую смотреть. Она не могла видеть эту грязь и отвернулась. По соседству в облаке Мия увидела, как часто перед прессой восхвалялась. Как она была ярка, величественна и превозносима и как с удовольствием купалась во всеобщем обожании, пустой фальшивой славе и безликой любви. В другом облачке рядом, как в негативе, проявились события её давнего прошлого, где она утром, как всегда, опоздала на одну из репетиций, решив, что без неё остальные участницы группы не начнут. Мия подумала, что слишком важна и позволила себе подольше поспать. Музыканты играли в старом гараже, где искажалась акустика, порой перерастая в излишний звон. Мия остановилась у двери и случайно подслушала разговор подруг. Они злоязычно обсуждали её недостатки и не гнушались припомнить все пакости, которые она им сумела невольно или намеренно совершить.

Мие стало неприятно. Она отдалилась от этого серого облака и вернулась обратно к первому. Там она вновь увидела себя на концерте, услышала, как от одного её вида публика приходит в неудержимый восторг. Мия почувствовала похвалу, вспомнила как зрители скандировали её имя, сыпали ей комплименты, звучавшие для ушей, как сладкий мёд. Она собой восторгалась.

– Так вот они какие, небеса, – Мия подошла и осторожно коснулась расплывчатой дымки, но та от неё ускользнула.

– Да, но они теперь не для тебя, – строго сказал голос.

От его ответа Мию охватил панический ужас.

– Но-но я же раньше там всегда была! Верните меня обратно! Пожалуйста, там мой дом! – жалобно воскликнула Мия, указывая на свет.

– Уже нет.

Мия дрожала от страха. Она чувствовала себя отвергнутой, и теперь её тревоги не унимали ни мягкий свет, ни бережные объятья облаков. Ей становилось страшно до невыносимости, и она не знала, как это чувство преодолеть.

– Почему я не могу войти?!

– Ты сама видишь ответ, – обратил внимание голос на редкие серые тучи.

Они отражали в себе тоску, похоть и тщеславие, столь близкие Мие в жизни.

– А что тут такого?! – обратилась к силуэту Мия. – Это нормальные человеческие чувства, они делают нас людьми! Все их испытывают!

– Эти эмоции – искажённое отражение земного мира и населяющих его людей. Ты ведь знаешь, сама помнишь, что в месте твоём обетованном, истинном, всё совсем иначе. Но очиститься ты не смогла и вернуться туда не готова.

Мия снова хотела приблизиться к свету, но путь ей перегородил всё тот же белый силуэт, который даже вблизи не обретал ясные очертания.

– Ты уверена, что хочешь войти? – настойчиво спросил он.

– Да! Почему вы не пускаете меня?! – не в силах подняться выше, спросила Мия.

– От чего же нет? Пожалуйста иди. Отец совершенный ждёт каждого и тебя всё ещё ждёт, но сможешь ли ты предстать перед Ним и оправдаться своими делами, являющими в себе гордость, гнев и честолюбие?

– Всего-то! К тому же их не так уж и много!

– Даже одного достаточно.

Мия сама попыталась снова подняться к свету, но у неё не вышло. Ноша оказалась неподъёмно тяжела.

– Помогите мне!

– Я не могу, – ответил голос с сожалением.

К Мие вновь приблизились серые тучи и снова открыли туманные видения её прошлого. Она увидела множество мелких явлений самой себя: как ругалась с подругами, как гуляла с парнями ночи на пролёт, неизвестно, где и у кого просыпаясь, охмуряла Измаила и даже момент соблазнения управляющего на сцене её последнего концерта среди всего ряда заметила.

– Собственным образом ты вызывала чрезмерное восхищение и для кого-то порой превращалась в идола. Склоняла к грехам. Взгляни, как ты поступала, разве тебе было не приятно, когда на тебя смотрели с вожделением? И ты не намеренно соблазняла, вызывая похоть?

– Я так вдохновлялась! К тому же это проявление любви, разве нет?!

– Так ты только плотский голод утоляла и углубляла сердечную пустоту. Заставляла мужчин исполнять все твои мимолётные капризы, но на самом деле ничего не получала взамен, – силуэт начал обращать внимание Мии на её порочные дела.

– Я не специально, оно само! Вернее, они сами! – пыталась оправдаться Мия. —Можно подумать другие так не поступали, и вы, между прочим, сами меня создали привлекательной! Зачем тогда теперь за всё это спрашиваете?!

– Тебя сотворили красивой, потому что любили, – ответил голос. – Прискорбное применение ты нашла своей красоте.

– Но я всем помогала! Взгляните!

Мия схватила первое попавшееся под руку облако и показало силуэту. В лучах света на нём проявились недавние события из жизни Мии.

В гримёрку после концерта ввалился тучный мужчина средних лет с одутловатым пузом, отдающим маслянистым блеском, гладковыбритым пухлощёким лицом и низким подбородком. Он носил всегда аккуратно выглаженные рубашки и штаны на подтяжках. Никогда не разговаривал натощак. Измаил Вольтерберг работал у Мии финансистом и, судя по хмурому настрою, был чуть ли ни единственным из всего окружения Мии кто не разделял всеобщей радости от её гениальности.

– Гос-по-жа Онгаку! – обратился он по фамилии к Мие, размахивая распечатанными отчётами в руке.

Она подняла усталый взгляд из-под съехавших на нос круглых очков и посмотрела на Измаила с усталым снисхождением.

– Взгляните на эти цифры! Они просто ужасают! – выпучив глаза и качая головой, высказывал возмущения Измаил.

– Неужели это так срочно, и они не могут подождать? – спросила Мия осипшим голосом.

Мия любила комфорт и ненавидела, когда его кто-то нарушал. Она вытерлась салфеткой от пота, разнежилась под кондиционером и отпила воды.

– Я уже просто не мог в одиночку на них смотреть! Опомнитесь! Что вы творите?!

Мия не особо разделяла бурной тревоги финансиста, но, собравшись с остатком сил, попыталась принять заинтересованный вид и показать, что готова слушать со всей внимательностью. Напечатанные на бумаге таблицы и толщи цифр ей мало что говорили и, похоже, имели весомое значение только для Вольтерберга.

– Ваши финансовые дела просто ка-та-стро-фичны!

– Катастрофически хороши?! – переспросила Мия.

– Нет! Такими темпами мы разоримся! С вашим ошеломляющим творческим успехом мы умудрились не попасть в топ тридцать до тридцати самых многообещающих и талантливых молодых исполнителей!

– Меня не беспокоят все эти рейтинги и надуманные списки. Радость зрителей – вот настоящий показатель!

– Несомненно, вы звезда! Одна из ярчайших на небосводе, но такими темпами испортите себе репутацию! От нас откажутся все спонсоры! А новых и в помине не сыщем!

– То есть, вы имеете ввиду, что мне нужно сочинить больше песен о волнующих молодёжь проблемах? – глядя в потолок, предположила Мия. – Например про любовь! – восторженно воскликнула она.

– Вы меня вообще слушаете?! – вскипел Вольтерберг и хлопнул бумагами о стол. – Я предлагаю сократить наши расходы! Они невероятно расточительны!

– Ага, невероятно замечательны! – взмахнула Мия в воздухе пальцем как дирижёрской палочкой.

– Нет! Перестанет тратить неимоверные деньги на себя и на всяких мужчин по вызову! Такое впечатление, что вы собираете просто личную армию любовников! Вам проще не шоу бизнесом заниматься, а мужские бордели содержать! Я уже не говорю про все ваши прихоти в одежде и непозволительную благотворительность!

– Подождите! Всё, я поняла! – перебила Мия и встрепенулась так, будто заметила, как среди одной из лампочек зажглась идея.