Достойная небес

Лицу весь концерт стояла за синтезатором, но играла на нём с должным пристрастием. Сверху её облегала лёгкая блуза с кожаными лямочками, открывала руки и плечи, а в низком декольте ярко красовались цветные узоры татуировок. На ногах блестели порванные лосины, стянутые сверху до неприличия узкими короткими шортиками. Должным прикрытием им служила перевязанная рукавами на поясе кофта в яркий зелёный горошек. Видя лучшую подругу со стороны Мие показалось, что ей леггинсы медведь порвал. Заметив это, она не удержалась и брызнула смехом, боясь даже предположить, что случилось бы если б Лиццу внезапно прыгнула. Наверняка бы трусы засветила. Оставалось только надеяться, что подруга их носила. Лиццу играла с тройным остервенением и для этого ей не нужно было носиться по сцене как угорелой. От напряжённой игры у неё даже запала одна клавиша на синтезаторе.

Из-за усердных ударов Шотоха порвала один из барабанов. Её уносила музыка. Она играла так яростно и свирепо, что не замечала ничего вокруг. Шотоха сидела за барабанной установкой по привычке широко расставив ноги и без обуви, так она лучше чувствовала педали и усердно жала на них босиком. Она была одета как всегда, в мешковатых штанах и свободной белой майке с поддетым топом. Шотоха придерживалась консервативных взглядов в одежде, всегда носила одни и те же вещи и редко их стирала, считая, что ткань впитывала удачу. Но зачастую ничего кроме пота от игры на ударных на ней не оставалось, и вонь от него являлась частым поводом для всеобщего негодования.

Несмотря на весьма колоритный образ со стороны группа Мие нравилась и казалась даже забавной. Лиццу, выглядела длинной и вытянутой, как огурец. Мия была цветком, Джои – капустой, Шотоха – из вредности – картохой, и все вместе они на сцене казались группой поющих овощей на огородной грядке.

Наблюдая выступление со стороны, словно одна из зрителей, Мия увидела, как во время песен выбивалась из привычного ритма и Шотохе приходилось всё время его выравнивать. Приручать ноты оказалось трудно. Виной тому были вольные импровизации Мии. Времени разбираться не было, Шотохе только и оставалось, что иногда хватать тарелку вместе с ударом палочки и гасить непослушные звуки.

Шотоха целиком окуналась в музыку, создавала собой темп, которому все вокруг повиновались: и Джои, и Лиццу, и публика, и даже Мия. В этот раз она выбрала себе довольно необычные барабаны – с прозрачными стенками наполовину наполненными синеватой водой. Они подсвечивались со всех сторон и переливались голубыми огнями во время сценических эффектов. Когда Шотоха со всей силы била палочками, то барабаны поднимали в воздух брызги, словно светящиеся фонтаны, а взрывы фейерверков во время шоу повторяли их мерцание пёстрой россыпью искр. Мощные удары слышались раскатами грома. Колышущиеся сзади темные полотна занавеса с блестками казались подгоняемыми ветром тучами. Они сверкали, будто всполохами молний, а летящие ото всюду капли создавали впечатление, словно Шотоха играла в грозе. Публику очаровывало такое восхитительное исполнение, а оседавшая на сцену влага приятно охлаждала музыкантов, будто во время дождя.

Глядя на выступление, которое показывало облако Мия вспомнила как плакала от радости, едва владея голосом, и с трудом не позволяла ему дрожать. Она испытывала ни с чем несравнимые восхитительные чувства прекрасного и наивысшего блаженства. Ловила этот волшебный момент всем сердцем и душой. Кожа покрывалась мурашками от макушки до пяток. Тело сотрясалось от переполнявших нутро приятных ощущений, а из горла вместе со словами песен вырывались торжествующие крики. Ещё немного и Мие казалось, что она оттолкнётся от сцены и взлетит. Подпрыгнет к облакам и пересечет вместе с музыкой весь небосвод. Подхватываемая прожекторным светом, она устремится прямиком на небеса и столкнётся с бесконечным, необъятным, вечным. Видимо на самом деле так и произошло.

Всё походило на сказочный сон, навеянный волшебством. Никогда прежде Мия не была так счастлива и, вглядываясь в лица людей, понимала, что большинство зрителей на концерте чувствовали тоже самое. Она устраивала им настоящий праздник музыки. Желала целиком раствориться в их сияющих глазах и остаться поглощённой неиссякаемой пучиной восторга. Мия хотела принять в себя весь радостный зрительский рёв. Его впитать, им насытиться и исцелиться от страхов и тревог. На её памяти аудитория так никогда ещё вместе с ней не пела, столь близко не разделяла всю полноту эмоций, так глубоко не сопереживала. Мия ни разу ещё себя так восхитительно не чувствовала. От волнения она, как и всегда, терялась, путала ноты и, переглядываясь с подругами, временами не знала, что и как играть. Приходилось импровизировать, на ходу сочинять новые партии и переигрывать части уже известных песен. Но публика не слышала ни ляпов в выступлении, ни звучащих иногда фальшивых нот. Зрителей волновала только непрерывная музыка, волшебный голос Мии и ничего кроме.

Песни звучали одна за другой, вихрем захватили у всех присутствующих мысли и чувства, кружили в зале и вместе с овациями и смешивались в один сплошной неиссякаемый восторг. Лиццу, Джои и Шотоха играли не переставая, со всей самоотдачей исполняли требования переполненного зала. Паузы между композициями почти не ощущались, превращая музыку в единую великолепную симфонию, полюбовавшуюся всем. Выступление сопровождалось потрясающим световым шоу из фейерверков, дыма и прерывистого мерцания световых огней. Зрители становились его соучастниками и помогали выступавшим, поднимая вверх заранее выданные, люминесцентные палочки. Они светились в темноте, создавая в полном зале море разноцветных перемигивающихся огней, как мерцание светлячков в пруду посреди вечерней темной глади. Завораживающее, волшебное, чарующее. Создавали сверкающие волны, будто рассыпанные разноцветные искры, идущие рябью вдоль воды.

Облако, отображающее воспоминания концерта, неторопливо от Мии отплыло. Рядом возникла сразу же череда других. Они показали, как Мия помогла Джои в музыкальной карьере, исполняя её мечту, как спасала Лиццу от её губительных привычек, как поддерживала Шотоху в моменты болезней, лишений и нужды. Всюду перед Мией возникали картины её бескорыстной заботы о людях, которых она встречала всего однажды. Позже она даже забывала их лица и то чем им помогла, но они её помнили всегда и на всю жизнь оставались благодарными.

От нахлынувших воспоминаний сердце разливалось в приятном море теплоты, притягивая к свету, но чем ближе он становился, тем сильнее Мия замедлялась. Что-то тянуло её вниз, дальше от источника сияния и она не знала, что. Притяжение хороших поступков ослабло, оставив Мию вдали от сияния, а неведомые силы снизу прекратили опускать назад. Возникло равновесие. Поняв, что дотянуться до света Мия всё ещё не может, она начала судорожно оглядываться, стараясь выяснить причину остановки.

– Что случилось?! – испуганно спросила она у силуэта.

– А ты разве не видишь? Присмотрись, – ответил он, отозвавшись в голосе тоном жалости и глубокого сочувствия.

Мия осмотрелась и среди искристой ваты облаков вдруг заметила редкие серые тучки. Маленькие, затерявшиеся в белой глубине они едва просматривались среди разлитого вокруг мягкого света. Мия осторожно приблизилась к ним и увидела, как в туманных миражах они являли видения её прошлого, в которых она встречалась с мужчинами, наслаждаясь лестью и похвалой. Крутила и вертела их чувствами, как хотела, нещадно разбивая сердца всем, кому не отказывала в близости. Воспоминания тут же отозвались приятной гордостью и тщеславием, с одной стороны души столь сладкими, а с другой – мерзкими и отвратными. И той второй, очищенной от греховных желаний плоти, сейчас в Мие оказалось намного больше. Оставшись в небесной чистоте теперь все эти её поступки вызывали отвращение.

Одно из тёмных облаков медленно подплыло к Мие и показало, как она опоздала на концерт.

– Ну где это лопоухое недоразумение?! Вечная опоздунья, даже на вручение объединённой награды музыкальных фестивалей в прошлом году умудрилась вовремя не прийти! Опять, небось, с каким-нибудь мужиком всю ночь провалялась, а мы тут её ждём, – недовольно проговорила одна из участниц группы.

– Хватит ворчать! Уж кто бы говорил?! Зато вы с Джои вечно свои партии торопите, будто не слышите общий ритм – торопыги! Что ты на барабанах, что она на бас-гитаре. Если бы внимательнее всех слушала, то знала бы об этом, Шотоха!

– Сами за нами не поспеваете, ползунки! – ответила Джои.

– Мия совсем как ребёнок! Безответственная, легкомысленная, инфантильная! – продолжала возмущаться Шотоха, постукивая по барабанам палочками.

– А мне нравится, – проговорила Лиццу. – Она конечно временами несуразная чудная, но её слова, летят в тебя словно бабочки из цветов, задевают по щекам и волосам. Когда общаешься с Мией, то сидишь словно весь в пыльце и начинаешь светиться изнутри. С ней поговоришь, как луч солнца выпьешь.

– Ты её слишком превозносишь, – хмуро ответила Шотоха.

Мия видела подруг со стороны. Ей были приятны комплементы от близкой подруги, но сплетни от остальных задевали за живое. Она всеми силами старалась не обращать внимание на замечания в свой адрес, но время от времени подобные разговоры в группе у них не переставали возникать, просто Мия не всегда о них знала. Участницы часто между собой обсуждали её пёстрые, до абсурда разнообразные наряды, исполненные порой в совершенно китчевой форме. Неприятно выряжались, говоря, что она одевается как мойщица унитазов на карнавале, и что похоже её плебейские корни никакой славе не истребить. Они иногда не могли выносить её временами вульгарный, дерзкий колоритный образ и бунтарский, свободолюбивый нрав. Мия за это всех участниц группы недолюбливала и порой не могла простить, хотя подруги перед ней многократно извинялись. Она испытывала к ним въевшуюся в сердце злость и неприязнь, как будто за совершённое предательство. Временами полагала, что могла и вовсе распустить группу и без всех обойтись. Она источник, если надо соберёт любой коллектив снова. Мия думала, что все завидовали её бесподобному таланту, но сама не знала, что подруги больше сердились на её заносчивое поведение, халатность, хвастовство и безответственность.

Тёмное облако отплыло, а за ним появилось другое. Оно показало, как Мия после концерта осталась вместе с подругами в гримёрке обсуждать выступление.

– Я так устала, ноги еле держат, руки не поднимаются, даже волосы болят.

Мия развалилась на стуле, скинула изящные лакированные туфельки и смогла, наконец, позволить себе отдохнуть. После концерта даже сверкающие на платье блёстки устало потускнели. Померкли как звёздочки в раннем рассвете.

– Какой оглушительный успех! – переводя дыхание, обрадовалась Джои.

– Нет, ну вы видели, что вытворяла толпа?! – возвысила голос Лиццу.

– Резвились как дети, – ответила Шотоха.

От этих слов Лиццу напряглась и нахмурилась.

– Кажется, я до сих пор даже отсюда слышу их крики! – почесала в ухе Мия.

Оно показалось из-за боковых прядей волос и стало выглядеть ещё более оттопыренным.

– Какой у тебя острый слух, не даром такие локаторы отрастила, – заметила Джои и осмотрела гитару.

Порванные струны завернулись у конца грифа закрученными усиками.

– Тебе, наверное, больно. Моя бедненькая перетрудилась, ну отдыхай, отдыхай, – погладила она лады.

Лиццу и Мия посмотрели на подругу как на сумасшедшую, но им было уже привычно чересчур трепетное отношение Джои к своему музыкальному инструменту.

– Трудно поверить, но я сама такого буйства ещё никогда не видела, – удивлялась Шотоха. – Оно даже опасно.

– Ну, ты всех и зажгла! Столько вокальной импровизации, принятой залом, смелости и энергии! – восторгалась подругой Лиццу. – Даже нас немного напугала.

– А мне нравилось! У вас были такие забавные лица, когда я на ходу песни переигрывала. Вы так пугались, словно не понимали толи я ноты путаю, то ли так специально делаю! – рассмеялась Мия.

– Очевидно, что второе являлось причиной первого, – скептично заметила Шотоха.

– Но ничего, на видео концерта я покажу все особенности ваших удивлённых физиономий.

Мия нашла ироничным собственное заявление. Теперь глядя на всех через облачко со стороны она сама видела то, что обещала подругам показать.

– Вот же вредина! – возмутилась Джои.

– Ах ты ядовитое растение! – рассердилась Шотоха.

– Как думаешь, водой из вазы в неё плеснуть или цветами по жопе отхлестать? – спросила у неё Лиццу с издёвкой.

– Не, слишком легко в этот раз отделается?

Глядя на подруг, Мия испуганно вжалась в спинку стула.

– А может, в зал её трусы зашвырнём?! Публика ещё не разошлась, – предложила Лиццу.

– Вот народ порадуется, – согласилась Джои.

– Я знаю, где они лежат! – Лиццу побежала к тумбочке, резко открыла и достала изнутри одноименный предмет нижнего белья.

– Нет, девочки! Не дразните меня пожалуйста! – нашла в себе силы встать Мия и принялась отбирать трусики.

– Не волнуйся, это ж мы, любя! – ехидничала Шотоха.