Отмель

Листая контакты, я останавливаюсь на номере домашнего телефона соседей. Ариэлла. Впервые услышав ее имя, я тотчас вспомнила о моей любимой принцессе, русалочке Ариэль. Такое нежное, женственное, волшебное имя. Идеально подходит моей идеальной соседке.

Джорджия возвращается к окну, ставит пульверизатор на подоконник и описывает происходящее внизу тоном футбольного комментатора:

– Смотрите-ка, еще полицейские. А вот и скорая. Слишком много зевак.

Гудки длятся целую вечность, и вдруг голос Ариэллы – легкий, веселый, праздничный, как у принцессы, – сообщает, что сейчас их с Матео нет дома, но они обязательно перезвонят мне позже. Я снова набираю номер и, когда трубку наконец снимают, замираю, набрав полные легкие воздуха.

– Слушаю. – Безапелляционный тон. Мужской голос. Заранее осуждающий. Обвиняющий. Это один из них. Коп. Я сбрасываю звонок.

Три месяца назад

Перед тем как Ариэлла приходит ко мне «поговорить», я стараюсь придать кухне как можно более уютный вид. Ванильные свечи и белые розы в невысокой вазе. Холодный кувшин воды со льдом и лимоном. Заварочный чайник на подносе с шоколадным печеньем и колотым сахаром. Сливки для кофе, соевое, миндальное и обезжиренное молоко – пусть выбирает по вкусу. Работает радио, но я его выключаю, услышав назойливую рекламу холодильников за полцены, явно диссонирующую с атмосферой безмятежности, которую я пытаюсь создать. Вместо этого ставлю фоновую музыку – не ту, что играет в забегаловках, а в стиле лаундж, какую можно услышать в шикарном винном баре. Водружаю на столик блюдо с ломтиками бананового хлеба, сдобренного маслом. Открываю двери на террасу, впуская в кухню легкий речной бриз, который приносит с собой отдаленный гул лодочных моторов.

Все должно выглядеть идеально, чтобы сгладить несовершенство клиента. Такая же атмосфера царит и в моей рабочей студии: тщательный контроль температуры воздуха в помещении; плюшевые подушки, которые клиенты могут тискать, мять и обхватывать руками; пледы, тапочки и салфетки, но только не эвкалиптовые, а с ароматом кондиционера для белья, навевающим ассоциации с домашней стиркой, мамой и детством. Когда Ариэлла звонит в дверь и Джорджия идет ей открывать, я делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание секунд на десять, не зная, чего ожидать. И с чего это я так разнервничалась? Наверное, хочу, чтобы Ариэлла подумала, будто у меня всё под контролем. Ведь каждый хочет, чтобы о нем так думали.

* * *

Ариэлла заходит в сопровождении высокого крепкого мужчины, замурованного в темный костюм. На нем солнцезащитные очки, которые он не снимает даже после того, как переступает порог моего дома. Я представляюсь, мужчина кивает, а соседка нервно хихикает:

– Матео считает, что мне нужен сопровождающий.

Сопровождающий. Телохранитель. Охранник. В жизни такого не видела. После этого поддерживать нормальный разговор становится сложно.

Разливается чай, отражение люстры в чашке кружится в вихре пузырьков. Кольцо у нее крупнее моего. Кожа более молодая и увлаженная. Здоровые натуральные ногти, покрытые перламутровым шеллаком. Мы смотрим друг другу в глаза.

– Спасибо, – говорит Ариэлла.

Я не знаю, какого ответа она ожидает, и делаю глоток чая с перечной мятой. В чашке очень удобно прятать лицо. Позади меня за обеденным столом сидит телохранитель, уставившись в смартфон. Может, предложить ему чаю? В жизни не чувствовала себя настолько неловко. Похоже, Ариэлла это замечает и переключает мое внимание на банановый хлеб. Восхищается, какой он нежный и воздушный. Просит поделиться рецептом. Мой взгляд медленно возвращается к гостье.

– Угощайтесь. – Я подвигаю к ней банановый хлеб, она приподнимает плечи и берет ломтик. Откусывает кусочек с довольным мычанием. Ее телохранитель слушает и ждет. Очки у него большие, совсем черные и серьезные, они полностью скрывают глаза. Он хорошо играет свою роль. Ни улыбки, ни словечка; ходячее оружие. Я слегка ерзаю на барном стуле. По-моему, охранники нужны только звездам, членам королевской семьи и миллиардерам.

– Чем занимается Матео? Мне немного неловко, что в тот вечер Чарльз постоянно говорил о себе и Матео так и не удалось рассказать о своей работе.

Ариэлла откашливается, явно без малейшей необходимости.

– Всем понемногу. В основном бизнесом.

– Каким?

Быстрый взгляд через плечо на телохранителя, который, как мне кажется, отвлекся от смартфона.

– Мой муж владеет несколькими ночными клубами и барами.

– Ух ты, здорово. Какими именно?

Едва не поперхнувшись, она роняет изо рта кусочек хлеба, который приземляется на столешницу. Ариэлла смахивает его, прожевывает остальное и отвечает только после того, как проглотила:

– Вы вряд ли о них слышали.

Я смеюсь.

– Ну не знаю. В свое время я была не прочь покутить. Где они находятся?

Она смахивает с лица воображаемую прядь волос.

– В Кингс-Кросс[2 - Злачный квартал Сиднея.].

– Вот как.

– Своего рода мужские клубы.

Фраза «своего рода» имеет совершенно недвусмысленное значение, и тут явно опущено определение «стрип». Признаваться мне в этом она, конечно, не хочет, считая слишком унизительным. Я делаю очередной большой глоток, обжигая себе язык. Потрясена я лишь потому, что это открытие стало для меня полной неожиданностью. Соседка совсем не похожа на владелицу стрип-клуба. Интересно, зачем им с мужем столько охранников? Впервые постучавшись в их дом, я заметила водителя, двух шныряющих по саду громил, которые все время говорили по телефону, и еще одного в холле. А теперь еще и этот? Личный телохранитель. Может, Матео не простой бизнесмен? Денег у них, видимо, хоть отбавляй. Даже не представляю, сколько должен зарабатывать владелец клуба, чтобы позволить себе персональную охрану. Телохранитель кашляет в кулак, и Ариэлла быстро моргает. Это что, предупреждение? Сигнал? Стоит ему кашлянуть, как она замолкает?

– А вы? – спрашиваю я, взяв ломтик бананового хлеба. Пульс у меня немного учащается. – Чем занимаетесь вы?

Она пожимает плечом и опускает взгляд в свою тарелку.

– В общем-то, ничем. Надеюсь стать матерью.

– Ну что ж, это прекрасно. – Я не говорю ей, что снова беременна. Срок всего восемь недель, но я уже знаю, что рождение этого ребенка будет иметь колоссальные последствия, которые я пока не готова принять.

Губы Ариэллы сжимаются в плотную тонкую линию. Она задирает подбородок и косится на меня, затем вздыхает.

– Я пытаюсь уговорить Матео завести детей.

Вот почему она здесь. Хочет ребенка, а муж отказывается. Теперь понятно, какую проблему соседка собиралась со мной обсудить, хотя тут я вряд ли помогу. Становиться родителем или нет – личное дело каждого, и я не представляю, как заставить Матео изменить решение. Я уже собираюсь сказать об этом, но тут Ариэлла встает и стряхивает крошки с джинсов.

– Можно воспользоваться вашей ванной?

– Пройдите вон через ту дверь и дальше по коридору. Третья дверь слева.

Охранник тоже встает и топает следом за Ариэллой. Оставшись одна, я качаю головой. Ну и ну. Ходит за ней по пятам. Можно подумать, в ванной притаился киллер, который только и ждет, чтобы устранить Ариэллу. И как ей удается сохранять самообладание, когда каждый ее шаг контролируется службой безопасности? Интересно, телохранитель всегда рядом? В магазинах, на встречах с друзьями, семейных обедах. Впрочем, если королевские особы привыкают к такому, то и она могла привыкнуть. Но все же странно. Явный перебор. Необходимость спокойно принимать присутствие телохранителя, грубо вторгшегося на мою кухню, сбивает с толку. Воздух кажется спертым, удушливым. Банановый хлеб оставляет жгучий привкус на языке. Я отодвигаю тарелку в сторону и вдруг кое-что замечаю.

Под блюдом с банановым хлебом спрятан крошечный сложенный листок бумаги, размером не больше ногтя на большом пальце. Я бросаю взгляд на дверь, через которую они оба вышли, и нервно сглатываю. Это Ариэлла оставила бумажку? Я абсолютно уверена, что раньше ее тут не было. Я ведь опрыскала столешницу чистящим средством буквально за пару минут до того, как гостья с охранником позвонили в дверь. Пульс снова учащается, глаза настороженно смотрят на дверь. Может, это старый чек, завалявшийся ценник или просто мусор. Но отчего так бешено стучит сердце? Я облизываю верхнюю губу, разворачиваю бумажку и понимаю, что никакой это не чек и не ценник. Это записка, выведенная от руки крошечными синими буквами. А в ней – сообщение, от которого у меня захватывает дух.

Они всегда начеку. Не спрашивайте о моем муже. Беременность – единственная тема, которую нам позволят обсуждать. Мне нужна Ваша помощь, Эмма.

    А.

Я снова и снова прокручиваю в голове текст, пытаясь найти подвох или другой смысл. Может, это шутка? Нет. Упоминание телохранителей с явным намеком на угрозу («Они всегда начеку»), просьба не спрашивать о Матео… Ей нужна моя помощь. О боже, Ариэлле нужна моя помощь, а я даже не знаю, какая именно. Да и как я ей помогу, если они всегда начеку? Скатав бумажку в маленький шарик, я прячу ее в карман шорт и дрожащими руками завариваю чай. Спокойно. Возьми себя в руки. Нельзя позволить охраннику заметить перемену в моем настроении. Они ведь как ищейки, постоянно настороже, держат ухо востро. Я кладу еще одну ложку заварки в чайник и ставлю воду на огонь. Когда откроется дверь, нужно сделать вид, будто ничего не произошло. Я сменю тему и спрошу Ариэллу о Бонди-Бич и ее прежнем доме. А когда гости уйдут, все обдумаю и решу, как действовать. Если, конечно, вообще захочу ввязываться. Только один человек знает, что делать. Это Джек. Я спрошу Джека.

Двери открываются, и Ариэлла комментирует абстрактную картину, висящую на стене, – уродливое произведение искусства, которое выбрал Чарльз. Ариэлла упоминает быстрые мазки красного, приглушенный синий. Говорит, что похоже на огонь в океане, «если такое возможно».

Телохранитель возвращается на прежнее место и снова утыкается в смартфон, а Ариэлла поворачивается ко мне и многозначительно на меня смотрит. Я едва заметно киваю, она меня понимает и прикрывает веки то ли с облегчением, то ли с болью, а может, боится заплакать. Запивая всплеск эмоций чаем, я даже предположить боюсь, какие чувства сейчас испытывает моя соседка. Но готова поспорить, что она прекрасно умеет маскироваться. И теперь, раз уж я решилась ей помочь, мне тоже придется освоить это искусство.

Сейчас

Я словно выхожу на сцену к зрителям: столпившимся на улице зевакам, соседям и мамашам, которые катают перед собой коляски, поглядывают на меня и шепчутся с подругами по телефону, прикрыв рот рукой. Ничего подобного на нашей улице не случалось. Директор крупной компании каждый вечер приводит в дом новую женщину? Да. Личный водитель выгружает из автомобиля пьяную знаменитость? Бывает. Но не такое. Даже владельцы скользящих по реке лодок того и гляди пришвартуются у нашей набережной, поблескивая биноклями. Интересно, скоро ли новость просочится в прессу?