Взаперти

Ночью – гвалт дневной толпы.

Кажется, он все время чем-то не доволен. Знакомишься с ним, и тут же рвется наружу вопрос:

– Лу, у тебя совесть есть?

Обманчивое ощущение.

Когда Луви узнала Лу поближе, она поняла: все дело в том, что он плывет по течению. Видит перспективу в умении не сопротивляться. Позволить снегу раз за разом сменять лето, влажной жаре – зиму, тишине ночи – утро, день и вечер, а гвалту дневной толпы – ночь.

Луви устроена проще. Она все время с чем-то сражается, с кем-то воюет, зачем-то обороняется. Современная амазонка с внушительным послужным списком в сфере порноиндустрии. Сомнительно, что такое положение вещей не заставляет Лу чувствовать себя преданным или хотя бы ущемленным.

Пожалуй, иногда он и правда чувствовал себя так. Особенно в самом начале их романа, когда каждый знал друг о друге ровно столько информации, сколько можно уместить стандартным шрифтом на визитной карточке.

До боли кинематографичная сцена: он лежит на спине, закинув руки за голову, а она свернулась клубочком у него под боком. Мокрая кожа, спутанные волосы, розовеющие щеки Луви и тремор рук у Лу.

– Чем ты занимаешься? – спросил он.

– А ты?

– Я – маньяк с топором.

– Эй, это была моя заготовка ответа! А если серьезно?

– Я учусь в медицинском. А если и ты серьезно?

– Я не учусь в медицинском.

– Исчерпывающе.

– Я – актриса. Как бы актриса, но не совсем.

– Дай угадаю, ты хорошо известная в узких кругах порноактриса?

– Догадливый.

Луви говорила спокойно и дружелюбно, но вовсе не шутливо. Лу не сразу понял.

– Что твои родители думают по этому поводу?

– Они со мной больше не разговаривают. Полагаю, не в восторге. Как-то раз я пришла домой, – и десяти вечера не было – а ключ не подходит к замку.

– Выгнали из дома?

– Оцени: чтобы сохранить лицо, они позвонили мне на следующий день и сообщили о своей забывчивости. Мол, хотели предупредить о смене испорченного замка, да как-то вылетело из головы. Я забрала нужные мне вещи и съехала.

– А я мог тебя где-нибудь видеть?

– Любишь посмотреть порнушку на досуге?

– Не больше, чем остальные. Так как?

Луви перевернулась на спину, протянула руку к тумбочке и нашарила свой телефон.

– Посмотри, если хочешь.

Лу за последний год жизни ни разу не чувствовал себя таким… таким мальчишкой. Веселым, увлеченным, не без удовольствия поддерживающим игру новой подруги: мы с тобой два пирата в поисках сокровищ. Не вздумай улыбаться, Лу!

На экране смартфона чей-то большой член проваливался в чей-то небольшой влажный рот со следами абрикосовой помады. Камера медленно отъезжала, охватывая все больше и больше деталей: цепь на шее, огромные ладони на белых плечах, грудь в тисках корсета, тушь на щеках смешивается со слезами. Зеленые глаза. Волосы чуть короче, чем у Луви из его постели. Когда член наконец перестал насиловать её рот, камера взяла общий план студии, и она потянулась всем телом к лампам дневного света на потолке, выгнулась, размяла затекшую спину…

Луви из его постели выключила ролик и сунула телефон под подушку.

– Ты никуда не торопишься? – спросила она – Я бы поспала пару часов.

Она заснула, положив руку ему на бедро. Время от времени губы вздрагивали, и тогда она сжимала ногу Лу своими острыми шлюховатыми ногтями.

Луви

Лу отказался покупать новую кровать даже после того, как проснулся однажды с приступом острой мышечной боли – я так сильно надавила во сне локтем на его шею, что он бросил недосмотренным один из своих чудных снов. Из тех, где он беспечно бродит по полям, устланным голубыми медицинскими простынями, и помахивает скальпелем, как волшебной палочкой.

Поэтому мы часто спим отдельно друг от друга.

Занимаемся сексом. Потом еще раз. Идем в душ то вместе, то по отдельности. В итоге каждый засыпает там, где ему удобно. Вариантов немало: все та же кровать, диван, раскладное кресло, пол. Где бы я ни ложилась спать, там всегда припрятана традиционная записка с пожеланием. Лу прячет их везде и всегда, даже в куче нижнего белья на полке. Приклеивает на зеркало в прихожей, цепляет магнитами на холодильник… Что-то вроде: «Сегодня = удача». Лу – это мое китайское печенье с предсказаниями.

На выходных я строю для себя шалаш. Нужно разложить на полу теплое одеяло или покрывало, сверху постельное белье и подушки, поставить по бокам две декоративные ширмы и накинуть на них шапку из какой-нибудь легкой ткани.

Зачем? Просто так.

Это не детские воспоминания о шалашах под стульями и столами. Всего лишь укромный уголок в центре квартиры в центре дома в центре города в центре огромной толпы совершенно незнакомых людей.

Лу каждый раз смеется:

– Опять идешь прятаться от бренности бытия?

Куда проще – музыка. Время от времени беру телефон или айпод, а там новая папка. И каждый раз внутри что-то такое, чего раньше мне слушать не приходилось. Когда мы только познакомились и ограничивались виртуальной болтовней, Лу присылал в соцсетях подборки одного, другого, третьего… Сейчас он никогда не дает знать, что копается в моем электронном барахле. Я никогда не говорю ему спасибо. Никогда не делюсь впечатлениями. Это наша традиция. Своеобразные отношения, клиническая картина которых постоянно обрастает новыми патологиями.

Я прекрасно это понимаю.

И когда я шла на встречу с N во вторник утром, чтобы обсудить новый рабочий проект, я также это прекрасно понимала. В наушниках звучали Audiophysical, вокруг меня летали желтые и оранжевые листья. Я представляла себя маленькой коварной бактерией, разжигающей очередной инфекционный очаг. Я – основная причина ментального некротизирующего фасциита. Жадная плотоядная стерва.

Поэтому стараюсь лишний раз не поднимать тему работы. Где была и что делала? Все в порядке, Лу, в полном порядке. Вот и славно.

По утрам мы едим вместе что-нибудь полезное, совместно приготовленное: кашу с фруктами, зерновой хлеб с авокадо и домашним хумусом или омлет с горошком. Лу выпивает чашку несладкого чая. Убегает с полной сумкой конспектов и свежим медицинским халатом, который я по привычке глажу перед вечерним сексом. Я нахожу одну из его записок.

Только тогда включаю и ставлю на подзарядку рабочий телефон, проверяю почту и делаю пометки в планере съемок.

В первый год я не могла позволить себе репутацию избалованной дивы – работать нужно было вечером, ночью, ранним утром и черт знает, когда еще. Чем дешевле сдается съемочная площадка в неудобное для актеров время, тем выше вероятность, что именно тогда ты должен явиться при полном параде и с отдохнувшим лицом. Никто не хочет тратить дополнительные ресурсы на качественный грим, маскирующий мешки под глазами, серую кожу и дерматит.

Зато сейчас только прайм-тайм.