Школа пяти Башен

Коридор снова поворачивает, и я буквально упираюсь в ответ на свой вопрос: на моём пути стоят несколько пустых вёдер из-под краски, а мне для продолжения пути приходится поднырнуть под красно-белую заградительную ленту. Я в растерянности останавливаюсь.

Эта часть башни кажется несколько просторнее. Электричества здесь, по-видимому, тоже нет – на стенах мерцают всё те же лампы. Но в помещении явно недавно был сделан ремонт. Даже вроде всё ещё пахнет свежей краской, или это мне только кажется. Во всяком случае, лозы винограда не пробиваются здесь сквозь окна. Стёкла целые, усики вьющихся растений подрезаны, а выложенный плиткой пол помыт. Через открытую входную дверь, выглядящую очень современно, внутрь падает солнечный свет. И здесь так тепло. Только сейчас понимаю, какие холодные сквозняки гуляли в другой части башни. Я рассеяно потираю руки, когда внезапно чувствую, как порыв ветра скользит по доскам, заставляя тяжёлую ткань колыхаться позади меня.

Тут нетерпеливым всхрапыванием о себе напоминает Пенелопа. Несмотря на её маленькие кривые ножки, она вдруг развивает поразительную скорость. И пока я продолжаю удивляться, как не заметила снаружи, что у башни есть вторая половина с полностью отремонтированным входом, она издаёт хриплый стрекочущий звук и исчезает в дверном проёме справа, который оказывается входом в квартиру смотрителя. Если бы я сразу пошла верным путём, то она оказалась бы с левой стороны башни. Ладно, им я займусь позже. Сейчас меня больше интересует сама квартира. И в первую очередь – ванная комната.

– Итак, мы пришли наконец-то.

Эта входная дверь тоже открыта, как и говорил Бену. Она окрашена в терракотовый оттенок красного, а на прямоугольной табличке изящным почерком выведено имя моего отца. Глянцевая краска блестит так сильно, как будто она ещё не высохла. По крайней мере там, где написана его должность.

Чтобы проверить моё предположение, я дотрагиваюсь пальцем до второй большой «С» в написанном словосочетании. Теперь в краске на букве «С» образовалась небольшая вмятина, а кончик моего пальца стал цвета мха. Похоже, ремонт тут делали до самой последней минуты.

Я задумчиво вытираю платком кляксу с моего пальца. От надписи меня отвлёк глиняный колокольчик, висящий на стене рядом с дверью, служащий, по-видимому, звонком. Осторожно тяну за тонкий шнурок. Звук колокольчика намного ниже, чем я могла предположить. Жду несколько секунд, но никто не отвечает. На бежевом коврике ржаво-красными буквами написано: «Добро пожаловать!».

Интересно, кто жил здесь раньше? И как давно это было? Потом я шагаю через порог. И тут же смолкает тихий шёпот, который я заметила только сейчас, когда его больше не слышно. Во внезапно наступившей тишине я слышу, как отчётливо скрипят мои собственные кроссовки, и задерживаю дыхание.

– Эй, тут есть кто-нибудь? Я прошла тест?

Я ухмыляюсь. Нет ответа.

Зато Пенелопа издаёт звук нетерпения, напоминая, что хорошо бы мне аккуратно снять мокрую обувь. Это я и делаю. Затем захожу и принюхиваюсь.

– Тебе не кажется, что пахнет тут как-то странно? Чем-то горелым вроде как?

Пенелопа сумела как-то своими коротенькими лапками забраться на зеркальный комод в крошечной прихожей и молча смотрит на меня оттуда своими лимонно-жёлтыми глазами.

Возможно, ей запах нравится. Меня он тоже не особо беспокоит. В воздухе витает пряный, домашний, дымный аромат. Не такой, как дым от костра, скорее уютный и немного печальный. Так пахнет потухший камин.

– А знаешь, мне нравится башня. Думаю, здесь нам будет хорошо, – неожиданно для себя признаюсь я. И испуганно смотрю на Пенелопу.

– Я имею в виду, что хочу дать шанс всей этой странной истории. Нужно уметь быть открытым для всего нового. Но папе об этом так сразу не говори, ладно?

Я снимаю рюкзак, ставлю его перед вешалкой рядом с комодом и позволяю маленькой жабе снова забраться ко мне на руку.

Мы вместе входим в крошечную кухонную зону. Там с жужжанием начинает работать холодильник.

Это объясняет происхождение шёпота и хихиканья, которые я себе до этого вообразила. На нём стоят походная плитка, чайник и кофейник из алюминия. Мой взгляд скользит по остальной части маленькой комнаты. Подвесная полка с чашками, стол и два стула. В другом углу стоят двухместный диван и симпатичный антикварный письменный стол. Позади него я вижу небольшую лесенку, которая ведёт вверх. Всё это немного похоже на кукольный домик. Я не могу оторвать взгляд от деталей интерьера и медленно брожу по квартирке. У внешней стены установлен камин. Такой, знаете, современный, со стеклянной дверцей. Я на секунду останавливаюсь. Моим ногам становится тепло, и я слышу тихое потрескивание. Нет, правда? Я наклоняюсь. Да, в камине горит уютный, домашний огонь на аккуратно сложенных поленьях. Как будто нас с папой действительно ждали.

Ну да, похоже, это так. Камин у нас дома на Гранд-Стрит был гораздо красивее. Он был сделан из мрамора. Большой и по-настоящему открытый. Если засунуть голову в дымоход, максимально выдвинув вентиляционную заслонку, можно было взглянуть на крышу. Я морщу нос, вспоминая наш поспешный отъезд и моих подруг. Интересно, сейчас у меня есть сеть?

Но, кажется, я оставила свой телефон в машине. По крайней мере, я не могу нащупать его в карманах брюк. И вероятно, здесь, внутри, сигнал ещё хуже, чем снаружи. Может быть, стоит проверить сеть чуть позже, забравшись повыше в башне? Я поднимаюсь по ступенькам, размышляя, где же застревает папа. И не стоит ли всё-таки проверить, не нужна ли ему помощь. Но сначала я хочу найти свою комнату. А потом в туалет.

Я пробую подняться этажом выше. Там наверху действительно находится спальня. Односпальная кровать, комод, шкаф. На кровати свежее постельное белье, но только одна подушка и одно одеяло. Это больше похоже на пристанище для папы, чем на комнату для меня.

Я ищу ещё одну лестницу. Но, кроме люка, похожего на тот, что вёл на чердак в старом школьном здании, который нужно было открывать с помощью крючка на шесте, я не могу ничего найти. Пенелопа тоже молчит.

Я уныло спускаюсь вниз. Как же мне не хочется, чтобы ректорка оказалась права. Здесь должно быть место для меня!

Мой взгляд останавливается на нескольких фотографиях, висящих на стене рядом с переполненной книжной полкой: подсолнухи, пустыня на закате, извержение вулкана и чёрно-белый снимок, на котором кто-то прифотошопил огромного варана. Я не могу не рассмеяться, потому что выглядит это действительно забавно – два подростка в школьной форме чешут ящерицу под подбородком. Фотография, похоже, была сделана много лет назад. Здесь, на территории школы. Рядом с ней висит групповое фото, на котором я никого не узнаю. Но если немного включить воображение, то можно предположить, что мальчик с пухлыми щеками, на голове которого пробковый шлем, – это детское издание моего папы. Тогда девочка рядом с ним – это Рингель. Разве он не упоминал, что знает её давно? Другие четыре рамки пусты. Похоже, фотографии из них забрал с собой предыдущий жилец, оставив нам место, чтобы мы могли повесить наши собственные. Интересно, а кем был старый смотритель? И почему ему или ей пришлось уехать?

Тут о себе напоминает мой мочевой пузырь. Сейчас мне действительно срочно нужно в туалет, а потом я найду себе место для жизни в этой квартире, каким бы маленьким оно ни было.

В гостиной-кухне есть два окна, обрамлённые кремового цвета шторами, и ещё три двери. Одну за другой я нажимаю на ручки и открываю их. Одна ведёт в ванную – аллилуйя! Другая оказалась дверцей встроенного шкафа, где я обнаружила метлу, швабру и ведро. А третья тогда должна вести в…

– Мою комнату! – радостно кричу я и распахиваю дверь. Но там всего лишь полки с книгами вдоль стен и лестница. Она ведёт вниз к двери в подвал. Тоже неплохо. Небольшая отдельная квартирка с личным пространством на цокольном этаже. Идеально мне подходит!

Но дверь там открываться не хочет. Она застряла. Кто знает, как давно ею не пользовались. Я прикрываю Пенелопу сверху рукой, чтобы с ней ничего не случилось, потому что мне приходится со всех сил толкать эту неподатливую дверь, прежде чем она наконец сдаётся. И тут на меня обрушивается целое облако пыли. Кашляя, пытаюсь вдохнуть воздух и хриплю:

– …или не мою комнату.

Пенелопа просто беззвучно раздувает свой горловой мешок и закрывает глаза.

Помещение, похоже, служит исключительно кладовкой. Оно забито ящиками и коробками. Я вижу там части шкафа, кресло, у которого из обивки торчат пружины и древесное волокно, полки, заполненные потрёпанными, пахнущими плесенью книгами, и сломанный письменный стол. А больше туда уже ничего и не поместится.

– Здесь не найдётся места даже для бродячей собаки.

Я ногой отодвигаю в сторону измятую газету и наблюдаю, как стайка вспугнутых мокриц исчезает в щели. Пенелопа издаёт хриплый звук.

– Довольно уютно! – голос доносится из-за окна. Я пробираюсь к занавеске, задёрнутой на три четверти, и резко отодвигаю её. Результатом становится ещё одно облако пыли внутри помещения и приступ кашля и чихания снаружи, за которым следует целый дождь из старых листьев и комков земли, ведь подоконник подвального помещения находится на уровне земли.

В недоумении я пробираюсь сквозь прилетевшую грязь.

– Бену? Что ты здесь делаешь?

Если бы он и дальше стоял у окна, я бы увидела только его ноги, но мой будущий одноклассник уже наполовину свешивается с подоконника в подвальную каморку и смущённо мне улыбается.

– Ты случайно тут не видела чокнутую белку-летягу? – Он качает головой. – Похоже, нет, иначе ты бы не смотрела на меня так.

– Скажи, пожалуйста, что всё это значит? Квартира наверху отлично отремонтирована, а здесь внизу всё выглядит так, словно тут устраивали безумную вечеринку три горных тролля.

Он в ужасе широко распахивает глаза.

– В смысле? Какие горные тролли? Здесь?

Он хватает меня за руку, как будто хочет вытащить меня за собой в окно. Ну наконец-то кто-то понимает моё чувство юмора!

– Смешной ты, Бену!

С наигранной серьёзностью я осматриваю комнату и объявляю:

– Кто бы это ни был, он уже давно утроллил за самые дальние горы. – Я ухмыляюсь. – Не бойся!

– А, ну да, конечно. – Бену немного краснеет и быстро отпускает меня. – Я как-то не очень к троллям.

Он откашливается и кивает головой в направлении нескольких разорванных сидушек, валяющихся на полу.

– Такой беспорядок мог оставить за собой енот или барсук. Наверное, окно было плохо закрыто. Они любят забираться в пустые подвальные помещения.

– Или в забитые под завязку. – Я вздыхаю и упираюсь руками в бока. – Ладно, всё равно неплохо. Конечно, на Кенсингтонский дворец не тянет, но я постараюсь тут как-нибудь выжить. Надеюсь, мы тут ненадолго. Да и комната эта мне нужна только, чтобы в ней спать. Раз уж ты всё равно здесь, может быть, поможешь мне с уборкой? Куда можно пока сложить крупногабаритный мусор?