Колдовской замок. Часть VI. Ключ

Мы пировали неделю! Представление, которое разыгрывали индейцы при свете костра, разложенного на широкой площади между дворцом и зиккуратом, дополнялось всё большими подробностями, приобретая вид фантастической феерии. В какой-то момент танцоры мужчины пригласили в свой круг «амазонок» на что те охотно откликнулись. Не устояла даже Магдалена, которая на самом деле очень любила танцевать, хоть и скрывала это.

Я сперва подумал, что вижу перед собой послабление обычаям ради особенных гостей, какими были «Царица амазонок» и её подданные. Нечто подобное уже наблюдалось на совместном пиру в честь нашего знакомства. Только в походе, где воины особенно уязвимы к проискам злых духов, эти исключения не допускались. Теперь же они были у себя дома, а в город не могли сунуться ни враждебные духи, ни коварные соседи. Но вскоре я понял, что ошибся.

Глава 16. Интермеццо шестнадцатое – Великий обряд дружбы

Как-то незаметно, разделённое на мужскую и женскую половину племя смешалось на пиру. Теперь праздновали все вместе, и наши пираньи больше не сидели особняком, а оказались в окружении мужчин, которые совсем недавно почтительно держались от «амазонок» на расстоянии.

И тут я вдруг понял – обещанный обряд «обмена жёнами» начался. Пока об этом не было объявлено во всеуслышание, но люди инстинктивно понимали – время пришло.

Из того, что я узнал об этом обычае, могу сказать, что он чем-то напоминал римские сатурналии, но здесь праздник проводился не раз в год, а чаще. Я так и не выяснил насколько часто, но, судя по тому, что такие празднества любил сам Великий вождь, их частота была значительной. Как правило, священнодейство, (а это так, и не разубеждайте меня в обратном), было приурочено к какому-нибудь значительному событию в жизни племени. На сей раз, это было удачное окончание охоты на мокеле-мбембе.

От римских сатурналий местный обряд отличался ещё и тем, что здесь предписывалось то, что там разрешалось, а точнее на что там закрывали глаза. Но при этом, и в практике сатурналий, и в забавных традициях племени Чига Шанки, не было никакой обязаловки и никакого принуждения. Всё что делалось – делалось добровольно, с взаимного согласия сторон. Отказ от принятия участия в этом действе не осуждался, если только речь не шла о братании племён, как это было в нашем случае.

Ритуал «братания» считался незавершённым, если одна из сторон проявляла «жадность» в предложении обмена жёнами. Это порождало недоверие и могло привести к войне. Точнее, каждый раз приводило, хоть такие случаи и были редкостью. Соседние племена предпочитали мирный исход любых споров, хотя бы потому, что племя Чига Шанки всякий раз выигрывало сражения, хоть Великий вождь и не любил кровопролития. В результате родственные связи между племенами росли и увеличивались, а конфликтов становилось всё меньше.

«Он любит битвы другого рода!» – сказал Ночная Выдра при нашем знакомстве. Я уже тогда понял, что он имел в виду. Если бы все человеческие вожди были такими, как Чига Шанки! Сколько можно было бы сохранить жизней, а сколько создать новых…

Что вы смеётесь? Да, мне понравилось разводить людей, понравилось их растить, доводить до совершенства, отпускать в свободный полёт и смотреть на то, как хороши мои питомцы! Теперь я это больше люблю, чем пиратство и прочие подобные развлечения.

Оказывается даже в таком деликатном обряде, как тот, что мне довелось наблюдать, были свои правила. Люди считают, что мир рождён из Хаоса. В той или иной мере это присутствует в верованиях всех народов. Сегодня тоже был день хаоса, то есть не соблюдалось никаких особых принципов.

Просто из-за пиршественного стола исчезала то одна, то другая пара. Иногда они возвращались быстро, раскрасневшиеся, чуть смущённые и довольные, но бывало и так, что отсутствовали долго или не возвращались совсем.

Оглянувшись туда, где восседал Чига Шанки, а рядом должна была помещаться «Царица амазонок», я увидел, что их обоих нет на месте. Ага…

И тут я хлопнул себя крылом по лбу! О чём я думаю? О чём рассуждаю?! Разве здесь сейчас моё место?!! Может в это самое время моего парня… доедает аламоа!

Мне и сейчас стыдно, но воображение нарисовало кошмарный образ аламоа, сохранившей лишь общее сходство с Золотой Куницей. Аламоа разрывающей длинными зубами горло моему питомцу…

Я молнией бросился туда, где они обычно сидели. Их там не было! Зачем-то заглянул в спальню, где ночевал дон Мигель. Тоже нет! Где же они могут быть?

Обшаривать город можно было много дней, недель, а то и лет. Требовалось включить логику. Если они решили уединиться, то конечно не пошли бы в такое место, где их могли бы застать. Пусть индейцы народ не стеснительный, но дон Мигель ведь не индеец!

С другой стороны врядли их следует искать в той части города, что ещё не очищена от зарослей. Там сыро и можно не заметить змею или ядовитого паука.

И тут я вспомнил о том месте, где дон Мигель и Ночная Выдра учили Золотую Куницу метать ножи. Я ведь и потом их там видел всех троих за тем же занятием или за изучением испанского. А однажды они там пели. Как я раньше не догадался? У ребят где-то там убежище!

Я нашёл их по звуку. Птичий слух развит не хуже драконьего, а у попугаев, известных своей склонностью к подражательству, в особенности. Поэтому я хорошо расслышал то, что происходило в небольшом здании, окружённом живописными пальмами, почти скрывавшими его от посторонних глаз.

Это были звуки любви, а не страдания! Волшебная песня, которая предшествует началу новой жизни. Нежный девичий голосок принадлежал Золотой Кунице, а юношеский, с пробивающимися мужскими нотками…

И тут я чуть не рухнул, промахнувшись от неожиданности мимо пальмы, потому что мужских голосов было два! Один из них принадлежал дону Мигелю, а другой – Ночной Выдре. Так что же, они там придаются радостям любви втроём?

Поймите меня правильно, я не охотник до таких зрелищ, они меня не заводят, как не могут человека завести любовные игры воробьёв. Если человек нормален, он в таких случаях может лишь полюбопытствовать и даже умилиться «милым птичкам», но не более того. Я полез туда не из любопытства – за пятьсот лет жизни среди людей насмотрелся всякого. Но я должен был удостовериться, что всё действительно в порядке.

А потому, стараясь не шуметь, я перебрался с пальмы на крышу домика, нашёл нечто вроде слухового окна, хотя скорее это было отверстие для вентиляции, и заглянул внутрь, благо потолка в этом строении не было.

Всё оказалось именно так, как я понял ещё на подлёте к любовному гнёздышку – они были втроём. Они сплелись в любовной схватке, молодые, сильные, ненасытные и счастливые тем, что с ними происходило!

Я не осуждаю их за некоторую экзотику этого соития. Люди не осуждают кошек приносящих разноцветных котят, вот и я не осуждаю способы, с помощью которых сами люди наслаждаются друг другом и создают новую жизнь.

Для меня главное здесь было то, что об аламоа и всех страхах связанных с этим суеверием можно было забыть. Я в этом был уверен, теперь оставалось донести новость до всего племени. Но кое-что меня удивило и даже привело в изрядное замешательство. Все трое любовников вели себя не как неопытные юнцы, а как люди знающие толк в том, что они делают. Что бы это значило?

В любом случае здесь мне делать было больше нечего, но ничто не мешало подождать снаружи, что я и сделал, устроившись на невысокой каменной стене, шагах в пятнадцати от входа в домик.

Прошло, наверное, часа четыре – ночные звёзды сменились на утренние. Как сообщали мне мои уши, любовники несколько раз заканчивали свои игры, отдыхали и начинали снова. Вот что значит молодость! Если бы я не боялся разрушить их идиллию, то крикнул бы – «браво!» Правда, правда, я не шучу!

Они появились на пороге уставшие, смеющиеся, на слегка дрожащих ногах, но счастливые и довольные жизнью. Я отступил в тень и замер, дав им пройти. Затем я, как мог тише снялся со своего места и полетел следом. Примерно на полпути Ночная Выдра сердечно попрощался со своими друзьями и исчез в лабиринте города. Дон Мигель же, обнял Золотую Куницу за плечи и в таком виде они направились к месту пиршества.

Видели бы вы, с какими лицами индейцы встретили эту пару! Недоумение, недоверие, кое-где разочарование, а у кого-то радость читалась в глазах, хоть никто не подал вида, ведь это было бы недостойно истинных охотников! Свидетельством того, что Золотая Куница не аламоа был Мигель, живой и здоровый. Свидетельством, что всё это не какой-то трюк, было смущённое, раскрасневшееся лицо девушки.

Даже я без труда отличаю девушку только что принявшую мужскую любовь, от той, что не удостоилась этого счастья, а уж крайне наблюдательные индейцы и подавно видели всё насквозь. Так что дополнительных доказательств не требовалось. Но для меня не все вопросы получили должное разрешение.

Небо начало светлеть, когда Золотая Куница встала, ласково провела ладонью по щеке дона Мигеля, и направилась к отцу. Чига Шанки остался невозмутим, но глаза его блестели, выдавая охватившие вождя чувства!

Ещё бы! Любимое дитя теперь вне опасности, и если бы не необходимость "сохранять лицо" перед племенем, он наверняка заключил бы дочь в медвежьи свои объятия!

Мне было конечно любопытно, что бы он сказал, если бы узнал правду, но несколько позже мне стало известно, что подобные игры здесь не унижают достоинство женщины, а наоборот прибавляют ей вес в глазах общества, как обладательнице редкого дара, доступного не каждой скво.

После ухода вождя, разошлись и все остальные. Я последовал за доном Мигелем и с удивлением увидел, что Ганса в спальне нет. Здоровяк, похоже, увяз где-то в любовных делах, так что оказался не в состоянии вернуться в свою постель.

Я приготовился было занять своё место в изголовье спящего юноши, но тут его рука протянулась ко мне, приглашая устроиться на обмотанном плащом запястье. Это означало, что дон Мигель хочет поговорить по душам, и ещё – что настроен он мирно.

– Ты всё знаешь, – констатировал мой воспитанник.

– Знаю, – не стал отпираться я. – И давно вы?.. Когда всё началось-то?

– Ещё до похода к озеру, когда были игры.

Я почувствовал себя идиотом. Впрочем, всякий кто пытается контролировать чужие любовные дела, должен чувствовать себя идиотом, поскольку именно идиотом он и является. Форменным!

– И что, вы так втроём и начали? – полюбопытствовал я.

– Нет, я был у Золотой Куницы первым. Они меня сами попросили об этом, как друга. Видишь ли, они любят друг друга, а поскольку мы подружились…

– (!)

– Это один из местных обычаев – доверить возлюбленную другу… в первый раз, если счастью двух влюблённых угрожает какая-либо беда. Они уверены, что это отгонит демонов от будущей семьи и всё дальше сложится хорошо.

– Демонов? – переспросил я, чувствуя, что глупею на глазах. – А если случатся дети?

– Золотая Куница беременна, – ответил дон Мигель, смущённо опустив глаза. – Она уверена, что от меня, и скорее всего это действительно так. Месяц примерно.

Второй раз я сегодня чуть не свалился с насеста, то-есть с руки дона Мигеля.

– А Ночная Выдра? – спросил я, почувствовав, как изменился мой голос.

– Он сказал, что почтёт за честь воспитывать в семье моего… ребёнка, – ответил парень, ещё больше смутившись.