Книга Белого

Даниэль появилась внезапно, как Гитлер в Польше – чтобы обломать нам всё веселье. Как говориться: беда не приходит одна – её всегда сопровождает завуч по имени Гарпия – чудовище, во всех смыслах этого правдивого слова; таких – нигде не сыскать. Гарпия начала с того, что оглушила весь класс своим криком – только потом она начала говорить. Точнее – разрывать глотку.

Даниэль же – просто стояла в сторонке, хоть она и могла сказать Гарпии, чтобы та – поутихла; ведь это её класс в конце-то-концов!

– Как думаешь – она хоть иногда бывает жизнерадостной, – спросила я шепотом Курильщицу, указывая на Даниэль; отчасти, потому что мне действительно было интересно, отчасти, потому что мне нужно было отвести мысли от рёва Гарпии.

Курильщица тихо засмеялась:

– Жизнерадостной?! Как вообще можно радоваться жизни?! – она поправила свои золотые волосы, – мне вот: нравятся многие фильмы и книги, и почти все картины – потому что они выражают грусть, которой так много в нашем мире. Радость – слишком редкое явление, Лис. И никто почти никогда не бывает по-настоящему жизнерадостным.

Наш лагерь быстро распался – его покинула даже Курильщица. Я и глазом моргнуть не успела, как осталась сама. Я не слышала никого – пусть она кричит и измывается над всеми и над собой, раз уж она такая несчастная. Курильщица всё верно говорит – как часто есть достойный повод по-настоящему, без лишней романтики и лжи, быть счастливым?!

Всё своё внимание – я посвятила только что вынутой из рюкзака «Книге выдуманных существ» Борхеса. Случайно, листая страницы, я наткнулась на главу «Гарпии» и прочитала: «…гарпии неуязвимы и жутко вонючи; они пожирают и превращают в свои «следы» абсолютно всё…» – как с нашего завуча списано.

Понятное дело – так долго продолжаться не могло; непонятно – почему мы всё время говорим о счастье и спокойствии?! Эти два сокровища заслуживают только лучшие из людей. И то – на несколько минут, секунд. Мои – длились ещё, от силы, минуты две, пока Гарпия не обратила на меня внимание.

И как всегда – скандал, шум, крик и пляска смерти. Не успела она завершить свою оскорбительную тираду в мою сторону, как я сказала о ней всё, что думаю – не жалея слов. Я чувствовала себя героем, который, наконец-то, может вступить в бой с чудовищем. И больше ни Гарпия, ни кто-либо ей подобный – не огрызнётся в мою сторону, десять раз перед этим не подумав.

Меня отправили к директору. Мне прочитали ещё одну лекцию. Спокойному, не похожему на других, молодому и красивому директору я сказала только: что школа – яд. Я хочу играть, рисовать, читать в запой, танцевать до упаду и говорить по-французски – а не всего этого.

Он слабо усмехнулся и сказал:

– Тогда, возможно, стоит тебя отчислить?! От «всего этого» – избавиться намного проще, чем ты думаешь.

Я сказала:

– Нет. Подождите, пожалуйста, ещё один год и я сама от вас уйду, как головная боль.

– Если будешь продолжать в таком духе – у меня не останется выбора. Ты ведь понимаешь, что тогда – твоя жизнь может пойти не в лучшую сторону.

Как же мне было этого не понимать.

– Я постараюсь. Но скажите Гарпии, что бы тоже вела себя сдержаннее.

– Такая уж она женщина. Она – хорошая женщина – ты просто её не знаешь… Хорошо, Лис – ты хорошая девочка; и, учитывая твою успеваемость, я закрою глаза на этот случай. Я даже не посмотрю, что твой мат было слышно на два этажа. Но больше – такого повториться не должно.

Спустя минуту, Даниэль сказала мне вернуться обратно. Она была неплохой учительницей – хоть и очень мерзким человеком; не таким, как Гарпия, конечно; но за километр от неё пахло разлагающейся человеческой душой. Посидев на уроке Даниэль – сразу можно понять, что это был за человек. Она любила издеваться над людьми; любила убеждать их в том, что они – лишь тупые, бесполезные уроды, которые неясно, зачем родились и которые никогда не добьются успеха в жизни. Понятное дело – ничего такого она не говорила. Но очень многое – было ясно и без слов. Каждую перемену – она выходила на улицу курить. Она была единственным курящим преподавателем. При всём при этом – она была уважаемым преподавателем и крепко держалась на своём месте. Как – для нас навеки останется тайной.

Я вошла в класс, выдержав молчаливые взгляды однокашников, у которых в жизни никогда не хватит духа сделать хоть четверть того, что сделала я. Как же они меня достали – как бы я хотела уйти и не видеть никого из них – никогда.

Даниэль продолжила урок. Ко мне – она относилась холодно, за что я ей очень признательна. Самые тёплые отношение из нашего класса – она поддерживала с Курильщицей, которая, вроде, приходилась ей каким-то дальним родственником; что, впрочем, странно, так как у Курильщицы были светлые волосы и голубые глаза, а у Даниэль – видок типичной полу-ирландки, полу-русской: слегка рыжие волосы, тёмные глаза. Надо будет спросить у Курильщицы.

Даниэль, помимо работы в нашей школе, оказалась ещё и входила в состав преподавателей образовательной организации, в которую я ходила дважды в неделю на курсы французского. И вот, со второго года моего обучения моему любимому языку, её назначили быть учителем нашей группы из восьми человек – замечательных людей, таких же франкофанов, как и никуда не годящаяся я.

Напротив меня сидел Влад.

Он много улыбался; он любил красивые шарфы и свитера. Всё свободное время, как он мне рассказывал, он посвящал рисованию: всем и на чём угодно. А делал он это по нескольку часов в день – вот уже сколько лет. А иногда – он мог рисовать целые сутки напролёт и не взять в рот ни куска до самого заката, когда не оставалось сил даже сидеть. Он был настоящим художником. Как и все художники – самым ненадёжным человеком во вселенной.

И всё же, я никак не могла понять, почему, когда наша группа смеялась над тем или над этим – я всё время поворачивала голову в его сторону – то есть прямо. А он на меня – то есть прямо – почти никогда не смотрит. Как же терпеть теперь не могу я круглые столы!

Мы почти никогда не разговариваем. И видимся мы очень редко – всего дважды в неделю по два часа. Но, возможно – это и к лучшему. Видеть его каждый день и каждый день биться головою стенку – было бы просто невыносимо.

Курильщица сказала:

– Забудь ты про этого пидараса! Не видишь что ли, как он на тебя смотрит.

– В это время – я смотрю на звёзды.

Дни проходят – а в моей жизни – так ничего и не происходит. Хорошо, что я могу прожить сотни чужих жизней, читая книги. Могу придумывать свои – и тут же от них избавляться. На кой чёрт мне сдались книжные выдумки нелепых писак – если я не могу разгрести то «дэрьмо-ярмо», что есть в моей совсем не интересной и не удивительной жизни?! Я – совсем не похожа на своих ровесниц. Конечно – так могла сказать любая из них. Но они – дуры – раз в день максимум пользуются мозгом, чтобы доказать непонятно кому, что они – не тупые. Смех и слёзы, да и только.

Я не хочу выходить из дома без причины. А где взять их-то – причины?! Но я так люблю гулять по ночам – под светом фонарей в темноте беззвёздной пустоты окраин.

Я всегда считала, что встречаться нужно – только для любви. Для всего остального – существуют книги. Но раз нет никакой любви – то смысл вообще выходить из дома?!

Нафиг всё…

1.3

Я проснулась оттого, что мне на голову прыгнул кот. Самое удивительное было не то, что у меня нет кота – а то, что я заснула. После такого – впору задуматься – я ли это на самом деле?!

Эти мыслишки напомнили о себе спустя пять минут, когда я встала с кровати и собиралась проделать привычный ритуал: блуждания по квартире, сигареты, кофе, спешка в школу. Но я обнаружила, что вещи, мебель и даже обои – ничто не было таким, каким я помнила вчера. Лишь спустя десть мучительных минут бесцельных блужданий по комнатам, я вышла из прострации и догадалась, что я не у себя дома – а в директорской квартире. Вот же он, бестолочь: лежит, старый чёрт, на диване, упершись щекой в кулак и наблюдает, как его любовница сходит с ума; и улыбается, негодник!

– Ах ты – глупышка моя.

Те немногие доверенные люди, которые знают о нашем романе, спрашивают меня: «Как такой старухе удалось соблазнить молодого директора при разнице в возрасте почти в пятнадцать лет?!». А я им отвечаю: «Если бы я знала – он ведь сам меня добивался».

На самом деле, разумеется, всё было совершенно иначе. Просто, я никому никогда не раскрываю своих тайн – разве что родственникам – от моих-то разве что-нибудь скроишь?! К тому же: директор – всего лишь один из очень многих моих трах-игрушек – и ведь даже не самая лучшая.

Сильнейшее приворотное зелье, которое совершенно бездейственно против женщин – заставляет мужчин безотказно влюбляться даже в таких, как я; но только на одну ночь – дальше, нужно ещё одна порция зелья. Передозировка – смертельна; а в умеренной дозе – доставляет невероятное удовольствие обеим сторонам.

Вот только – всегда есть это противное «вот только» – вот только это давно не приносит мне счастья. Радость, удовольствие, наслаждение – это да. Вот только…

Директор ушел по каким-то неведомым «своим делам», оставив меня одну в его квартире. Я сделала себе чашку растворимого кофе – только такой и был у него – и выпила его в одиночестве, отдавшись навязчивым мыслям.

Мне нравятся люди, которые умеют держать себя в руках – с такими чувствуешь себя женщиной; именно такие мужчины оказываются более мужественными и часто – более одинокими.

Мне не нравятся люди, которые задают глупые вопросы – в ведь таких людей больше всего. Сразу понимаешь, что такой человек – глупый и не надёжный; лично мне рядом с таким мужчиной сразу хочется либо кричать, либо бить посуду, либо сбегать в другие города, где таким людям меня не достать – а ведь всегда и там достают.

Мне не нравятся люди, которые слишком много смеются – лично я – всегда придерживалась мнения, что только дураки смеются тогда, когда совсем не над чем смеяться. Многие говорят, что я просто не умею веселиться и не умею быть жизнерадостной. Но разве люди, которые только смеются – разве они умеют плакать?! Как они могут радоваться жизни, если нечему здесь радоваться.

Мне нравятся люди, которые умеют стильно одеваться – ведь им известна та простая истина, что людская красота – больше, чем наполовину, зависит от правильно подобранного гардероба.

Мне не нравятся люди, которые никогда не задумываются над тем, ради чего живут – возможно, и не существует исчерпывающего ответа на этот вечный глупый вопрос; но как можно прожить полноценную жизнь, не ставя перед собой никаких целей и идеалов?!

Мне нравятся люди, которые любят кофе и вино – у меня с ними – родственная душа. И плевать я хотела на тех, кто говорит, что кофе – напиток ужасных людей. А лучшая приправа к кофе – не сахар и не молоко – а последняя сигарета из пачки.

Пора бы уже помыть за собой чашку и выйти из этого безвкусно обставленного дома. Не знаю – куда пойду в свой выходной – наверное, я просто буду гулять, пока не найду место, только взглянув на которое, я могла бы с уверенностью сказать: «Да – именно сюда мне хотелось бы зайти; здесь – я хотела бы остаться». Правда, ставя перед собой такие цели – я рискую слоняться по улицам города вечно.

Я говорю только: «нравится» и «не нравится» – но никогда не говорю: «я люблю»…