Имя нам легион. Чертово болото

Только когда сквозь приоткрытую ткань левого окна забрезжил поздний рассвет сентября, Копылова, успокоенного появлением солнца, действительно по настоящему сморил долгожданный глубокий сон, позволив напряженному мозгу хоть немного расслабиться от полночных приключений.

Хотя расслабиться ли? Уже хорошо знакомое болото немедленно показалось перед глазами Дениса, едва он провалился в более плотные ткани грез, только на этот раз вместо событий Гражданской войны или завоевания Сибири в мире Морфея уставшему Копылову явилось другое время.

Знакомый, болотистый берег был полон суетливых людей, одетых в советские, форменные зеленые гимнастерки. Солдаты собрались здесь не просто так – частично облаченные в каски, частично в пилотки с красными звездами, сияющими над уставшими лицами воинов, они заполоняли собой все видимое пространство вокруг Дениса.

Вооруженные винтовками Мосина и автоматами ППШ советские воины, образовав живые, цельные проходы и коридоры вдоль лесных аллей, занимались только тем, что буднично, рутинно приводили на берег все новые группы измождённых осужденных по пять-семь человек в каждой.

Густой бас невидимого офицера выводил ряд невнятных команд, после которых неизменно звучал ровный, литой залп расстрельной команды. Тела приговоренных к казни зеков рутинно и буднично падали в грязь. Бригада по уборке тел, также состоящая из заключенных, так же рутинно и буднично сбрасывала растерзанные пулями, трупы людей во взволнованную пучину болота, в которую они медленно погружались, подолгу задерживаясь на поверхности.

Невидимые для солдат, разнообразные кляксы теней, плясали и бесились рядом с ними, наслаждаясь новой силой, прибавляющейся к силе их деревянного, древнего властелина, с каждой загубленной душой на мшистом, покрытом кочками и камышом, берегу.

Сам Копылов обнаружил себя чуть в стороне от страшных событий прошлого и вскоре понял, почему ему было определено в осознанном сне именно это место.

Ушей Дениса донесся далекий разговор, скрытый от глаз солдат и офицеров расстрельной команды густыми ветвями увядающих, колючих кустов.

Широкоплечий, грузный и пузатый военный стоял полубоком по отношению к Копылову.

С отрешенным, даже ленивым, выражением круглого лица, одутловатый, беспрестанно потеющий полковник НКВД, избрав местом приватной беседы невидимую для других бойцов поляну о чем-то очень увлеченно, но приглушенно болтал с хорошо знакомой тенью, в виде женщины в зеленом сарафане, очевидно опасаясь привлечь внимание к своей персоне излишней словоохотливостью с пустотой:

– Вы обещали мне, – то быстро и уверенно, то путанно и истерично шептал полковник женщине, отчего слюни так и брызгали из пухлогубого рта военного, – что если я изберу местом акции Чёртово болото, предоставить в мое личное пользование те несметные богатства, затаённые в недрах водоема. Целые поколения путешественников веками погибали здесь, унося с собой на дно все, что было при них! Второй день расстрельная команда насыщает вашего шефа силой, но я все также далек от вещественных доказательств вашей лояльности.

– Потерпи дорогой, – ласково улыбнулась тень, зияя неровным провалом беззубого рта, – Чернобогу нужно еще немного душ и он отблагодарит тебя по доброте твоей…

Звук нового залпа скрыл увещевания привидения и семь новых тел, с хлюпаньем погрузились в зелено-чёрную жижу, совсем скоро медленно вынырнув из нее невидимыми тенями, устремившимися к идолу в средине болота.

Целый рой вился вокруг клыкастой головы Чернобога, своеобразным, густым вихрем являя в свет доказательство силы древнего божества. Время от времени та или иная тень отделялась от общей массы, стремительно проносясь сквозь ряды живых солдат, чтобы испить из нутра человека тонкую струйку жизненной энергии.

Чем больше силы тени выпивали из людей, тем более ухудшалось их состояние, а размытые образы получали все более чёткий силуэт. Постепенно призраки обращались перед взором Копылова в хорошо просматриваемые, практически не отличимые от живых, фигуры.

Казаки и белогвардейцы, мужчины и женщины разных национальностей и культур, облаченные в белые рубахи или же нашедшие покой в костяных, странных доспехах хохотали и смеялись, потешаясь над солдатами, которые уже практически валились с ног под влиянием отупляющей, липкой усталости, проникающей в тело.

– Какая от этого ваша польза? – полковник попытался сгладить холодное молчание, возникшее между ним и привидением, – я не вижу смысла напитываться силой, не применяя ее. Это противоречит здравому смыслу.

– О, дорогой мой друг, – улыбнулась безумной улыбкой тень, – а никто и не говорит о не применении. Едва Чернобог проснется, как мир вокруг коснутся невообразимые изменения. Мертвое станет живым, а живое – мёртвым. Но на твой век жизни хватит. Ты еще сможешь всласть насладиться нашими дарами и вольностями. У тебя нет ни жены, ни детей. Ты карьерист, Олег. И падок на богатства.

– После нас хоть потоп, – процитировал полковник известную фразу и грозно уставился на отлаженный процесс умерщвления людей.

Несколько солдат уронили оружие, и опали в грязь, напрасно пытаясь подняться на дрожащих руках. Бодр и свеж, оставался только алчный полковник, к которому не прикоснулся ни один призрак, но и он, наконец-то обратил внимание на физические изменения зелёной воды, начавшей потихоньку бурлить, у подножия искусственного острова, на котором стоял идол древнего Божества.

Очередная партия расстрелянных тел полетела в воду, и это стало своеобразной точкой невозврата. Чернобог ожил, окончательно пробуждаясь от тысячелетнего сна.

Болото застонало, поднявшейся волной лаская прибрежную полосу. Потревоженные лягушки, сороки и вороны, подняли такой гвалт животного, встревоженного рёва, что передовые солдаты, тревожно озираясь по сторонам, невольно отступили от берега, с тревогой всматриваясь в природную аномалию.

Жижа разверзлась, обнажая ровное, гладкое дно, с полностью отсутствующей растительностью на глинистой, ровной поверхности.

Множество искореженных, скрученных, мумифицированных тел, лежа в неестественных позах, провалившимися глазами на иссохшиеся лицах уставились на живых, своим безобразным видом вызывая страх и отвращение в глазах, пятящихся вглубь леса солдат и офицеров.

Обнажившееся подножие идола пришло в движение, забурлив потоками жидкой глины. Причудливым спрутом, чёрная, вязкая субстанция, вырвавшись в мир, извилистыми, длинными щупальцами коснулась мёртвых тел, вызывая скрип костей и скрежет давно бездвижных челюстей.

Тени, повинуясь воле этого бесформенного спрута, смиренно опустились к месту своего прижизненного обиталища, присоединяясь своей тёмной структурой к общей структуре Божества, однако сохраняя призрачную индивидуальность, как марионеточные куклы на представлении.

Комок голов, туловищ, ног и рук пульсировал у подножия истукана, завывая сотнями голосов жертв. Настолько сильное, исполинское существо, наконец-то прорвало грань реальности, являясь всей красе перед разбегающимися солдатами.

Воссоединение добавило теням силы, позволив вернуть дистанционный контроль над омертвевшей плотью. Едва первое, древнее тело, одетое в рубище из шкур и меховые сапоги, поднялось над шевелящимися останками, сжав в руке древнее, хорошо сохранившееся копье, как первый выстрел советского солдата вскрыл грудь мумии, насквозь пронзив трухлявую плоть.

– А вот и золото, – женщина в сарафане улыбнулась, принимая на плечо большую, чёрную птицу, спикировавшую сверху – забирай. Оно твое.

С этими словами тень женщины взвилась в воздух и опустилась возле подножия истукана, где закрыв руками былую наготу, лежало небольшое, хрупкое тело в изодранном, зеленом сарафане.

Она нежно погладила свое прижизненное пристанище по впалой щеке и, закатив глаза, влилась в тело божества.

Гром пронзил небеса, порождая крик изломанных гортаней. Воинство Чернобога тяжело восстало на непослушных, дрожащих ногах, готовое без устали идти хоть до края земли, чтобы изменять пространство подлунного мира на свой лад, бесконечно множа свои ряды.

Обессиленные, живые люди не могли далеко убежать, находя в себе силы, разве что на разрозненную, неровную стрельбу из всех стволов. Кто-то пятился, еще держась на ногах, кто – то вспахивая почву руками и ступнями, пытаясь уйти на карачках от приближающихся мертвецов, но каждого из солдата или арестантов настигала одна и та же участь. Покойник, быстро привыкнув к новым особенностям тела, неизменно настигал ослабленного живого, и волок вяло сопротивляющегося человека в разверзшуюся жижу.

Несколько мертвецов, отделившись от общей массы, понесли замершему, побледневшему полковнику ткань плащей – палаток, сдернутых тут – же с обезумевших солдат и офицеров.

На коричневом брезенте блестело и переливалось множество золотых и серебряных драгоценностей, захоронённых на дне за долгие годы существования озера, превратившегося в болото под действием темных сил.

Переливались рдяными всполохами опалы, манили своей тёмно – зелёной глубиной большие и малые изумруды, взывал прикоснуться к себе ладонью, лучащийся солнечной теплотой янтарь. Все это нагромождение драгоценных камней, богато перемешанное с золотыми и серебряными украшениями, отныне принадлежало полковнику, заплатившему за несметное богатство столь высокую цену.

Один из свежеумерщвленных офицеров, еще недавно отдававший команды на расстрел, подошел к бывшему командиру, закатившимися бельмами глаз уткнувшись в бледное лицо полковника. Он заговорил хриплым, прерывистым голосом и чувствовалось, что не по его воле чужие слова проваливаются сквозь глотку в пространство леса:

– Благодарю тебя… человек. Уговор… есть уговор… Я чту слово… я чту закон… злато и камни твои… но молчи. Молчи о том, что здесь… видел. Ибо еще не время… – выводил окровавленными губами мёртвый офицер, – у тебя нет детей… нет жены… твой век не коснется… моя воля… насаждайся жизнью… и иди… с миром…

С этими словами труп развернулся, возвращаясь на разверзшееся дно.

Стихия сбавила гнев, успокаиваясь в запоздалых, грозовых раскатах. Ожившие тела, вернувшись на глинистое дно, занимали практически все видимое пространство у подножия идола, постепенно погружаясь в затхлую, холодную жижу, вырывающуюся из недр земли на прежнее место.

Несколько минут спустя только медленное чавканье успокаивающейся жижи могло напомнить стороннему наблюдателю о том невероятном, ирреальном зрелище, произошедшем здесь совсем недавно.

Только медленное, минорное чавканье жижи…

Это не беспокоило полковника, получившего свое.

Вес брезентового мешка оказался неподъемным для одного человека, и он неловко опал в грязь, силясь закинуть большой груз на плечи. Тщетно. Добычу пришлось делить.

Большую часть несметного богатства, которое он так желал, осталось в грязи, вынуждая забрать с собой лишь малую часть.

Видимо решив вернуться позже, полковник, насколько ему позволяла сила коротких, не привыкших к нагрузке ног, что было мочи, как вспугнутый заяц, петляя, припустил по лесу, увлекая за собой астральное тело Дениса, помимо его воли.

Сон сам вёл его за взопревшей, толстой спиной офицера, порою пронося сквозь деревья и кустарник, которые не чинили препятствий бесплотному духу, коим являлся Копылов в пространстве сна.

Несколько десятков минут спустя полковник выбежал на приречную поляну, преодолев водное препятствие по металлическому мосту, покрытому деревянным настилом, под хохот неизвестного, безумного старца, восставшего меж развалин деревянного дома:

– Беги полковник! Беги! – верещал он, сотрясая воздух худыми кулачками, – и помни слова отшельника! Богатство на крови не принесет добра. Но мне ли судить тебя, человек?

Приступ внутренней боли скрутил тело старца, вынуждая отшельника замычать, царапая землю длинными пальцами.