История села Мотовилово. Тетрадь 8 (1926 г.)

Солнышко уже зашло, а с крыш капель все еще продолжает звонко капать. А потом, к ночи, в воздухе похолодало. На кромках крыш, от капели нарастают сосульки. Если к утру они нарастут длинные, то быть продолжительной, но дружной весне, а если они от ветра нарастут кривыми, то быть холодной затяжной весне.

Таковы народные приметы, запримеченные за продолжительное время, и эти приметы пригождаются в вопросах познания предстоящей погоды, которую необходимо знать крестьянину-землепашцу.

Таяние снега. Небывалое наводнение

Почти ни одна весна не обойдётся без капризов погоды. Редко, когда весна наступает постепенно и равномерно. То по-весеннему потеплеет и потекут ручьи талой воды, то, снова выпадет снег, и морозы скуют землю. Так и на этот год. За месяц март весна три раза наступала на пятки зиме, три раза схватывалась с ней, и все три раза трусливо отступала. После Благовещенья, которое, всегда бывает 25 марта по-старому стилю, и то было на снегу: из народной приметы «Неделю недоездишь – неделю переездишь» (имеется в виду на санях) на этот год оправдалась вторая часть этой приметы – доездили мужики на санях до 31-го марта, до самого «Трофима – выверни оглобли». И, действительно, снег уже почти весь растаял, на санях стала уже не езда, перешли на колёсный транспорт. Около заборов, где не достают лучи солнца, притаившись, еще держатся кучки грязноватого снега, это остатки от больших зимних сугробов, а по грязной еще дороге улицы, уже протоптали извилистую тропинку, а середь дороги телеги проложили колеи, обновляя весенний путь. По дороге зачастилась езда на телегах, бойко стуча втулками на осях железного хода. К этому времени лёд на озере ещё не растаял, он посинел, изщелился. Под лучами солнца изноздрился, кругом пообтаял, образовались большие закраины, невдалеке виднелись грязные пуповины пообтаявших прорубей. Из середины озера, кое-где виднелись сероватые пятна наводей. В ночь на 14-е апреля, как из ведра ударил дождь. В полях талая вода соединившись с дождевой собралась в клокочущие ключи и потоки, через исток Рыбаков устремилась к селу в Фиешино болото. Собравшаяся в болоте вода, через проток Ивановский устремилась в озеро. Не убираясь под Слободской мост воза затопила приближенную местность, затопила амбары, мазанки. Нагрянувшая из Ивановского вода, частью уходила под лёд озера, а часть, не успевшая уходить под лёд, заполняя озёрные закраины стала затоплять Слободские амбары, бани, стала наступать на дворы, а потом дошла и до изб. Народ не в шутку перепуган. Люди, всполошенные надвигающейся стихией, тревожно забегали, как в кочке муравьи: кто бросился добро из амбаров спасать, кто хлеб оттуда перевозить ближе к дому, кто скотину со дворов уводит, а кто в подполах картошку торопливо выгребает. Больше всех хлопот и опасений вода придала Осипу, потому, что его дом стоит рядом с Воробейкой, а двор и вовсе на ней.

Выйдя во двор Осип обнаружил, что вода залила полдвора, он бросился в огород, так и обмер – вода в Воробейке бушевала и бурлила, ее уровень все поднимался и поднимался. Видит Осип, по Воробейке плывет смытая потоком воды Селиванова телега. Осип побежал за багром. Зацепив багром за колесо, и с помощью соседа Яшки они выволокли телегу на берег. Не успели они управиться с телегой, как Яшка тревожно выкрикнул:

– Дядя Осип, глянь-ка!

Осип взглянул на ворота своего двора: из широко растворенных ворот, со двора по воде медленно выплывала его веялка-уфимка. Ее приподняло водой, и поток, подхватив её повлек к руслу Воробейки. И унесло бы веялку по Воробейке в поле, а потом в Серёжу, а дальше может быть ещё куда, но Осип заметил беду во-время, и, зацепив багром за грохот, вместе с тем же Яшкой, они вытащили ее на сухое место.

Спасая веялку, Осипу второпях пришлось в воду броситься прямо в одежде. Он весь перемочился и сам еле выбрался из стремнины потока.

От воды, попавшей под лёд, его стало вспучивать, он стал трескаться издавая звуки, словно пушечные выстрелы, его стало ломать на огромные глыбы и большие льдины, которые, влекомые течением медленно устремились к устью Воробейки.

Но Осипов забор на огороде преградил путь льдинам и они, упёршись в забор, остановились. Вода бешено устремилась по проулкам и дворам в улицу. Осип с Яшкой принялись ломать забор. Разломав звено забора, лед, потеряв сопротивление, напёр на остальные звенья забора, сокрушив их и пошло, и поехало. Первая льдина вырвалась на простор, захватив с собой и забор, а сзади льдины, слегка шевелясь, а некоторые крутясь в полукруговую, ожидая своей очереди, настойчиво напирали на приближенные постройки, заборы, бани и дворы. Дождавшись своего череда, каждая льдина как-то полуразвернувшись, ускоренно подходила к горловине потока. Подхваченная бурным течением стремнины, она торопливо уплывала в поле, а там, в Серёжу, а потом и в Тёшу, где под действием солнца и тепла растаивала.

Стихия разбушевалась вовсю, неудержимо заливая низины, погреба и подпола, вода по-воровски уносит с собой все, что застигнуто ею врасплох, а льдины, сокрушая заборы, громя постройки, ломают мосты и все это, как-бы с озорством уносится на просторы рек. Люди, оберегая свое добро и инвентарь, не в шутку напуганы. Мужики и бабы – каждый с тревогой на душе следит за проказами разбушевавшейся стихии и добро прибирает от неё в безопасное место. Только ребятишками эта беда воспринимается как лафа.

Федька Лабин, вооружившись длинной палкой, отважно вскочив на огромных размеров льдину, и ухарски поплыл на ней по Воробейке. Доплыв до моста около Лаптевых, Федька не славируя, не сумел направить льдину помимо моста, льдина ударилась о сваю и раскололась. Федька, по шею рухнул в ледяную воду.

– Вот где глубина-то! Едва ногами землю нащупал! – выкрикнул герой, до полусмерти перепугавшись при крушении. Он не дожидаясь похвалы, или осуждения людей бегом побежал домой переодеваться и обогреваться.

Не успел Федька добежать до дому, а Анна Гуляева уже разнесла по порядку самую свежую новость, из первых рук:

– Федька-то Лабин в Воробейке утонул, своими глазаньками видела.

– Как утонул? – испуганно спрашивали ее люди.

– На льдине катался, а она лопнула, вот он и ухнулся в воду.

– Да он сейчас только по улице пробежал, – недоумевала Дарья.

– Да он не до смерти, а только по шейку в воду вбрякался, – смеясь, уточняла Анна.

– Не дай Бог, влопаться в такую зловещую пучину! – вздыхая, проговорил Федотов Иван, волоча на спине плуг, который он, спасая от наводнения, нёс из амбара.

– А вон, бают, у Осипа, чуть веялку водой по Воробьевке не унесло, – вторую новость сообщила Анна собравшимся около неё мужикам и бабам.

– Эт, уж как помогло? – удивился Василий Савельев.

– Дверь-то ведь у него почти на самой Воробейке стоит, вода взбушевалась, полон двор натекла, вот ее и приподняло водой-то, она и поплыла, а вороты-то, как на грех, отворены были, едва багром он её зацепил, а то бы уплыла в Серёжу! – со всеми подробностями расписывала новость Анна, прозванная в селе «живая газета».

– Вот оказия-то! Такой водополи я с детства не помню, – заметил дедушка Крестьянинов, вышедший на тревожный разговор, заслышав рассказы Анны Гуляевой.

– На все это премудрость божия! Господне послание на нас грешных: от пожара хоть икона «Неопалимая купина» есть, а от наводнения нету, – в заключение вставила свое слово Крестьянинова бабушка Дуня.

Ошалелое движение воды плывут с верховья и с добавленьем из Воробейки. Хватится мужик колеса, а оно уже плывет по льдинам Серёжи, потом попадёт в Тешу, в Оку, а там, глядишь и в Волгу. По реке Серёже, подхваченные разыгравшейся стихией водополья, по воде плывут бревна, доски, дрова и крестьянский скарб: салазки, колеса, грабли, гребни, лукошки и коромысла. Повсеместный разлив вод. Собрав воды ручьев, потоков и лесных ключей, и оврагов, от избытка их, Серёжа широко разлилась, затопив все пространство между ближним и дальним лесом. Серёжа соединилась с водой обширного Мохового болота, вода залила Онискино поле, и все лесное урочище Дерябу. Все это пойменное пространство превратилось в обширное море воды, оставив незатопленной только насыпь железной дороги. В этой-то водной стихии, вольготно чувствует себя рыба, она с низовьев реки поднялась сюда к теплым водам для весеннего икрометания. В Серёже появилось уйма рыбы. Сюда же прилетело много и пернатой дичи, появилось много диких уток, бекасов, куликов, вальдшнепов, были замечены и дикие гуси. Переполненные реки не успевали сбывать свои накопившиеся воды, течение в них стало медленным, потому, что вода одолевала повсеместно, на всем бассейне реки Волги.

Газеты в это время были переполнены сообщениями о бедствиях надвинувшейся водной стихии. Появились фотоснимки, как бушует водополье. В газете «Нижегородская коммуна», было помещено несколько снимков, из которых видно, как затоплена заречная часть города Канавино. Подвалы и первые этажи погружены и залиты водой, по улицам спасаясь от катастрофы, люди вынуждены передвигаться на лодках, а в домах из нижних этажей переселялись в верхние. В Арзамасе, кто там побывал, на базарах в эти дни рассказывали: водой половодья затоплена вся нижняя часть города и село Выездное. Перепуганные люди, спасаясь, целыми семьями в лодках переправлялись в верхнюю часть города. Убытки исчисляются в миллионы рублей, много добра, имущества и скота погибло в этой катастрофе.

Николай Ершов, старясь своими глазами увидеть и убедиться в наводнении Арзамаса решил съездить туда на базар, кстати ему нужно было, кое-что купить к Пасхе: хвоща для мытья внутренностей избы и обоев, для обклейки стен. Дойдя до Осиновки, (он шёл на станцию на поезд) Николаю путь преградила вода затопившая мост и всю предмостовую местность. После недолгого раздумья, он решил «плыть да быть». Ему показалось, что вода не так-то глубока и кожаные сапоги, в которых он был обутый, на его взгляд, должны не захлебнуться при переходе до моста. И он пустился в ход. Сначала все было хорошо, но когда он миновал больше половины водной преграды, устойчивости в воде не стало, его подмыло течением, и он повалился в воду. Он громко крикнул: «Караул! Спасите!», но спасать его было некому. Его могло бы унести течением в середину, но, на его счастье, течением его подбило к предмостовой насыпи, и он тут задержался руками и, ухватившись за землю, облегченно и радостно вздохнув, что не погиб.

– Ну, как? – крикнул ему Иван Пупилин подошедший сюда и хотевший перейти воду в лаптях.

– Гоже, – только и мог ответить Николай.

Николай, выливая из сапогов воду, поспешно раздумывал «что делать?», мокрому идти на станцию и продолжать задуманную поездку теперь нет смысла, тем более, за мостом нужно было преодолеть еще водное пространство, хотя уже не такое опасное, как в сторону села. Николай решил вернуться. Он уже без особенного опасения, с разбега ринулся в воду и быстро пересёк преграду. До села он не шёл, а всю дорогу бежал впритруску, чтоб разогреться на ходу. Домой прибежал он весь мокрющий и зазябший. Стал Николай разуваться и из сапог вылил на пол остатки грязной воды, за что получил от жены взбучку, но он виновато промолчал и, переодевшись во все сухое, забрался на печь греться.

Разлив Сережи. Дичь. Охотники и Ершов

Отгремели бурливые потоки талой воды, схлынула вода с полей и из сел. Собрались со всей окрестности воды к реке Серёже и разлилась река во всю ширь. Вода, утихомирившись, затопила все пространство, создав угрозу зверям и благоприятную стихию для дичи. Открылась пора для охоты – время бесшабашной потехи для охотников.

В Вербное воскресенье, 25 марта, мотовиловские охотники без всякого уговору, поодиночке пришли к реке Серёже поохотиться. Весна неудержимо стала царствовать над всей живой природой. Необозримая водная гладь с видневшимися кое-где сухими пуповинами, представляла из себя обширное раздолье, неописуемую красоту. Над всей над этой благодатью с весенним азартом спаривания, стайками, парами и в одиночку пролетало много дичи. Утки, кулики, бекасы, вольдшнепы и причудливо кувыркающие при полёте, со своим надоедливым скрипучим криком, – пигалицы. Тут для охотников безграничная, сладостная стихия для забавы, потехи и девственной лафы.

В этот день, припозднившись, сюда поохотиться пришёл и Николай Ершов. Он явился сюда обутый в лаптях и без собаки.

«Болотистых сапогов у меня нет, а такие, если в воду полезешь – так и так захлебнёшь, а в лапотках-то полегче на ходу и сподручнее, когда приходится бежать вприпрыжку», – рассуждал он сам с собой. А в части сыри, так он поверх портянок натянул на ноги непромокаемые кожаные бахилы. К реке Николай подошёл с опозданием, там уже вовсю шла ружейная пальба.

Тут уже, к этому времени, добыл со своей собакой Димкой двух уток Сергей Лабин. Яков Лобанов носился по воде, догоняя и доставая подраненную утку. Федька Лушин, в болотистых сапогах, забредши далеко от берега болота, чего-то найдя на обсохшей кочке, долго разглядывая, шевырялся в ней. Тут же, как водится среди охотников, был и Николай Смирнов со своей собакой Пиратом. Служивши лесником и проживая на кордоне «Жданчиха», сюда он пробирался по сухим боровым дорогам, а через реку перешёл по железнодорожному мосту. Не долго думая, Николай Ершов сходу, сразу же включился в азарт охоты, он перво-наперво подстрелил пигалицу, которая недружелюбно встретила его, когда он только что подходил к Моховому болоту. Она закомуристо кувыркаясь в воздухе, принялась летать над его головой, пронзительно пискляво кричала и норовила долбануть его в картуз. Николай не выдержав такой наглости выстрелил, и пичуга упала в его ногам бездыханной. Он, взяв ее в руки, стал с интересом рассматривать. Тело пигалицы было еще тёплое, головка с причудливым хохолком и с призакрытыми глазками мертвенно пообвисла, из клюва сочилась кровь.

Николай подоткнув первую добычу за пояс, ближе подошёл к охотникам:

– С праздником вас! – поприветствовал он Сергея. – Ну как дела, как охота?

– Не охота, а лафа. Присоединяйся! – ответил Сергей, пристально вглядываясь через бинокль вдаль.

– Ты, никак, уже с добычей? – спросил Николай видя у Сергея двух заткнутых под ремень уток.

– Да вот, парочку сшиб, а они упали в воду, Димка достала, – с товарищеским достоинством проговорил Сергей.

– Никак и ты тоже с трофеем? – спросил Сергей у Николая.

– Да вон, проказница пигалка пищит и пищит над самым ухом, пришлось пальнуть, не пожалея заряда смазать! – с улыбкой ответил Николай.

– А ты что, Николай Сергеич в лаптях, ведь промочишь? – заметил Сергей.

– Не промочу, я в бахилах.

Между тем, Сергей через бинокль заметил, от железного моста по направлению к болоту, летела небольшая стайка уток.

– Кажется, сюда направились, – проговорил Сергей, кладя бинокль в карман и беря свою двустволку наизготовку.

– Эт, и мне надо приготовиться, чтоб пальнуть, – проговорил Николай, прикладывая ложу ружья к плечу.

Подлетевшую стайку уток охотники встретили разнобойной пальбой. Первый выстрелил Смирнов, встретив стайку около лесного урочища «Шубино». Николай с Сергеем отсюда видели, как смертельно подраненная Смирновым утка спирально стала снижаться и с всплеском рухнула в воду. За ней бросилась собака Пират. Потом в стайку выстрелил Федька, а потом черед настал и за Ершовым с Лабиным. Всполошенные утки, как по заказу ошалело летели прямо на них. Два выстрела Николая и Сергея, почти одновременно, третий последовал тут же – Сергей вдогонку, в улет стайке, выстрелил из второго ствола. Метким выстрелом, Николай Ершов сбил здоровенного селезня, первым выстрелом Сергей промахнулся. Зато, дробь второго догнала и подбила в сером оперении утку.