Индульгенции

– И что?

– А просто в какой-то момент или понимаешь, что большинству людей твоя помощь – возмездная или дармовая, – не нужна, и они спокойно проиграют в этой игре и без твоего «лошадью ходи» и будут жить с этим, принимая поражение, как должное.

– Ну, да.

– И после этого просто переключаешься. У кого-то на это уходит вся жизнь, но на ее закате заниматься мизантропией и нигилизмом – дело крайне неприбыльное, да и смотрят на таких старых маразматиков, как на… – снова что-то рисует в воздухе.

– Старых маразматиков.

– Именно. Feelthedifference. И более того – мужик все равно получил бы по полной. Не мытьем, так катаньем, они бы его упаковали. На воле даже быстрее могли бы грохнуть. Можно сказать, в колонии ему сейчас будет спокойнее всего. Отмотать пятерочку в облегченном режиме и выйти – не сложная задача, с учетом состояния нестояния его отношений с женой.

– И найти работу с судимостью, – еле слышно бормочу.

– Не понял.

– Может, перейти в хипстеров? – усмехаюсь и снова ухожу взглядом в грязную лужу города.

– Краткосрочное вложение. Поверь, они скоро рассыплются. Мутируют в смесь хипстеров и яппи, мне кажется. Все разрушается. Даже люди, которые всегда шли рука об руку, в конце концов, приходят к разрыву.

– И мы разрушимся?

– Сначала неплохо бы построиться.

– Может, попробовать еще раз? Может, попробовать стащить ноутбук у моего…. приятеля, чтобы восстановить удаленные данные?

Еще одна смска.

«Ichhatteheuteuberdichdenken»

Краем рта улыбаюсь этой смске. Отправляю в ответ «Spater, lieb»

– Ты хочешь вписаться в дело из принципа?

– Не знаю. «Stay fair – Take care»

– Чего?

– Так, забей. Не буду я ни во что вписываться. Мне нужно решить что-то с институтом.

– Академка, другого выхода не вижу. Ну, или экзамены заочно, но это потребует не только денег.

– Поможешь устроить? Не хочу там больше появляться. Никогда.

– Попробую.

– А, может, все-таки вскрыть ноут Леры? Как-то поднять прокуратуру – я даже знаю нужного человека…

– Поверь, тебе в это ввязываться сейчас совсем не нужно.

– Сафронов? На нем все завязано?

– Да. И проблема вырастет на несколько голов, – Алекс деликатно отодвигает свою чашку и придвигается ко мне. – Послушай, Лидия желала тебе только добра. Всегда. Кем бы ты ее ни считал, она оставалась твоей матерью, а не просто наркоманкой. Все, что сделано для тебя, имеет цену в ее жизнь. И сейчас тебе нужно держать ухо востро, потому что пол-города хочет закатать в свои чехлы весь местный и региональный бизнес твоего отца по кусочкам, и поверь мне – ты попадешь под раздачу.

– Скажи, что мне сделать, чтобы просто не ввязываться в это. Просто скажи – могу я остаться жить так, как я хочу? Как было раньше. Или мне тоже хана?

– Для начала, завтра нужно прийти и подписать несколько доверенностей и приказов. Дальше будем пилить все разумно, чтобы остаться при своих интересах. Наши правила игры примут, в этом я не сомневаюсь.

– Мы крепко связаны с отцом теперь, да?

– К сожалению, да. Я не верю ему. Но я сделаю все для того, чтобы ты не пострадал.

– Ты любил ее?

– Несомненно. Поверь, она была хорошим человеком. Просто сошла не на той станции как-то раз. И заплутала в незнакомой части города. Но всегда помнила, кто она.

– Она знала Сафронова?

– Сомневаюсь. Но она знала, что Игорь в «нулевых» – из тех, кто не избавляется от врагов дипломатией, а наживает их этим путем. Договаривается с одной пешкой на миллион, чтобы получить врагов на миллиард.

– Я всегда думал о том, кем он был в «девяностые».

– И до чего додумывался?

– До того, что я никогда не пойму их. Тех, кто все это выстроил. И еще до того, что они изуродовали нас.

– Думаешь? – усмехается краем рта.

Возможно, он и меня считает таким же уродом. И он прав, я сам это признал еще по дороге на предпоследнее заседание по Леше. Вибрирует мобильник, и я почти теряю мысль, но успеваю ухватиться за самый краешек.

– Я бы не хотел принимать эти правила. Но кто дает выбор? Кто дает шанс хотя бы подумать, кто прав, а кто виноват на самом деле, а не в этой реальности солидных дядек и важных связей?

– Этот тот мир, который построили для нас, – пожимает плечами Алекс. – Не думай, что он одному тебе не по нраву. Но каждое очередное поколение просто хочет жить по-человечески. И принимает правила. Ни ты, ни я это не исправят.

– А я уже и не хочу ничего исправлять, но одно мне не дает покоя…

«MeinHauswartetdich»

Она чувствует, как я близко, и насколько ближе хотел бы быть. Но толку-то? Я все еще подо льдами этого долбанного грязного царства. Блокирую экран. Нужно вытерпеть.

– Я не знаю, как ты со всем этим справляешься. Со всеми этими уродами.

Алекс улыбается, и я впервые виду в его улыбке горечь. Ту, что отличает настоящего человека, действительно понимающего, что вокруг него происходит, от безбашенного идиота. В какой-то момент на днях я снова поймал себя на мысли, что завидую Лене и его тусовке. Только теперь мысль эта была облечена в более четкую форму.

Я завидую их безграничной, неизлечимой слепоте. Они не видят пути перед собой, просто двигаясь в тумане постоянного желания кайфа и самоутверждения. У них есть доступ ко всем знаниям и почти ко всем возможностям мира, а они могут придумать только кокс, покатушки на «бентли» и шлюх в Париже. И так действительно проще. Я же, даже организовав свой побег, все равно вернусь и стану немного другим, и так всегда. Et qui addit scientiam, addit et laborem. Ты всегда ломаешься под обстоятельствами, стоит тебе задуматься, стать умнее, чем одноклеточный мажор. И каждый раз, возвращаясь из состояния покоя, понимаешь, что весь этот бег в пропасть не подразумевает шанса убежать в сторону. Потому что ты уже слишком разогнался, и любое неверное движение привезет тебя в витрину ресторана – к хаосу и чьей-то гибели.

– И не хочу знать. Поехали к твоему нотариусу.

И Алекс снова…