Жизнь и страх в «Крестах» и льдах. И кое-что ещё

Теперь представьте себе, в каком я оказываюсь положении, если Таня платит за Женину учёбу, а я нет! Какой нормальный отец может себе такое позволить? В общем, с Таниной помощью Женя в который раз меня обыграл. А результат моего фиаско вполне очевиден: Женя «проучился» положенные четыре года, его главным там предметом была чистая математика (никакая не прикладная) – ну это же было для него очень легко, можно было ничего не делать и вполне хорошо успевать на уровне этого колледжа. А ко всем остальным обязательным предметам отношение у него было такое же, как и в школе, т. е. никакого. Для меня, человека, относящегося к спорту с большим пиететом и одновременно не имеющему к нему с детства никаких данных, до сих пор остаётся загадкой, почему за все четыре года Женя так и не обратился в теннисную секцию колледжа, имея к этому виду спорта большие способности, притом уже добившись хороших успехов в нём в школе.

Итак, Женя «успешно» заканчивает колледж в июне 1994 года. А год-то кризисный – я его довольно подробно описал в начале 5-й части книги, применительно к самому себе, имеющему за плечами 9-летний очень успешный опыт работы в IBM-е. Что уж тут можно ожидать для Жени, только что окончившего колледж (к тому же, далеко не лучший) с GPA=2.8?

Через несколько лет, когда Женя уже достаточно помаялся в поисках хорошей работы, он приезжает ко мне в Калифорнию кататься на лыжах. Поскольку до горы ехать на машине около четырёх часов, у нас с ним масса времени для разговоров. Теперь, когда он повзрослел (ему 27 лет) и его учёба, а правильнее сказать, пребывание в колледже стало историей, и, значит, сама эта тема более не является для него болезненной, я задаю ему вопрос:

– Женя, дело прошлое, но теперь ты можешь мне сказать, в чём была моя ошибка в твоём воспитании – я имею в виду твою плохую учёбу в колледже. Мне, как человеку ответственному за воспитание своих детей, до сих пор этот вопрос не даёт покоя.

Вот как ответил мне Женя на этот вопрос:

– Папа, успокойся, ты всё сделал правильно. Единственное, что надо было сделать

тогда – это бросить колледж сразу после первого или даже второго семестра и пойти работать. Это бы несомненно помогло мне понять, зачем надо учиться.

Мне было приятно уже то, что он, хотя и с большим опозданием, но понял свою ошибку. А ещё в том доверительном разговоре я спросил его из любопытства:

– Женя, дело прошлое, но сейчас можешь мне сказать сколько времени в среднем в день у тебя уходило на домашние задания в колледже?

Я уже говорил, что несмотря на такое отношение к учёбе, после события со списыванием сочинения в 9-м классе, Женя всегда был очень честным и там, где можно было бы и приврать или хотя бы немного приукрасить, Женя никогда этого не делал. И вот его ответ в очередной раз меня поразил:

– Полчаса.

Тогда я его спрашиваю:

– А сколько же времени ты тратил на домашние задания, когда учился в последних классах школы?

Его ответ был ещё более удивительным:

– Нисколько.

– А куда же тогда уходило всё твоё свободное от лекций время в колледже?

– А мы в нашем братстве по вечерам пили пиво. Ты разве не знаешь, что наш колледж в те годы был признан чемпионом США по количеству выпитого пива на студенческую душу? – с сарказмом и одновременно с гордостью сообщил мне «очень важную» новость Женя.

Теперь всё сразу стало понятно и все остальные вопросы отпали сами собой.

В поисках хоть какой-то работы

Однако вернёмся к июню 1994 года, времени окончания колледжа. Я предложил Жене приехать ко мне в Калифорнию, имея в виду, что здесь всё-таки для него работы больше, чем в Нью-Йорке, но он вернулся в Suffern к маме. Женя вообще не любит круто менять свою жизнь, в том числе, место проживания. Из своей Калифорнии я пытался направить его как мог. В частности, я предложил ему выучить какой-нибудь программистский язык и тогда, по моему мнению, он станет более «рыночным». На моё предложение Женя спросил меня какой язык я предлагаю ему учить? Вот мой ответ:

– Возьми воскресный выпуск газеты «Нью-Йорк Таймс» и посмотри какой язык пользуется сегодня наибольшим спросом у вас в Нью-Йорке?

Тогда Женя меня спрашивает:

– А ты можешь гарантировать, что я найду работу на этом языке?

Я, конечно, ничего не мог ему гарантировать. На этом наши дискуссии по поводу поисков работы закончились.

Как и ожидалось, он несколько месяцев был без работы, а затем нашёл работу оператора на большом (mainframe) компьютере в Westchester county (к северу от большого Нью-Йорка). Необходимо пояснить, что должность оператора, хоть и на большом компьютере, вообще не требует степени бакалавра, там вполне достаточно образования средней школы и небольшого (1–2 дней) тренинга. Естественно, что и зарплата за такую работу тоже минимальная (~ $18,000 в год). Там Женя проработал пару лет, после чего Таня обратилась к моего бывшему другу Мише Бергельсону, который имел свою компанию в Нью-Йорке, с просьбой взять его к себе на работу. Миша был хорошим бизнесменом и, естественно, взял его на минимальную зарплату ($22,000 в год). Узнав об этом, я позвонил Мише и сказал, что уверен, что Женя должен быть хорошим работником, но также и заверил его что, если Женя не будет справляться и ему придётся с ним расстаться, то никто на него за это обижен не будет – я прекрасно понимаю, что бизнес есть бизнес и Миша не обязан быть филантропом для моего Жени.

Мишина компания называлась Paceart Associates LP и занималась она установкой программного обеспечения на персональные компьютеры, предназначенные для докторов-кардиологов, которые с их помощью после операции по вживлению кардиостимулятора могли осуществлять онлайн сопровождение своих пациентов. Это был очень неплохой бизнес: в то время сам компьютер стоил около $3,000, а с программной начинкой он продавался уже за $20,000.

Время от времени я звонил Мише, чтобы узнать, как Женя справляется со своими обязанностями, и он каждый раз говорил мне, что Женя просто находка для его компании – он очень доволен как его работой, так и его поведением в коллективе. А через полгода после начала Жениной работы Миша сказал мне, что из десяти работающих у него сотрудников Женя был уже вторым лучшим после очень классного программиста, который уже много лет писал основные программы для их продукта. Сначала я не воспринимал серьёзно Мишины похвалы в Женин адрес – принимал их скорее, как дань нашей долговременной дружбе. Но после того, как Миша послал не кого-нибудь, а именно Женю, в командировку в Москву продавать их продукцию, я стал больше доверять его похвалам. Но, если в Москву Мише действительно больше некого было послать, кроме Жени (ещё только сам Миша владел русским языком), то после того, как он послал Женю с той же миссией в Китай, стало ясно, что Женя и правда у него ценный работник. После России и Китая у Жени были подобные командировки ещё в Бразилию, Швейцарию, Англию, Новую Зеландию и на Аляску. Вот теперь стало очевидно, что Мишины похвалы совсем не были данью нашей дружбе – ведь в такие большие и далёкие страны не пошлёшь лишь бы кого – от их поведения во время продажи продукта зависит очень многое – получат ли они новых потенциальных покупателей. А ведь миссия эта не такая и простая: надо не просто доставить компьютер в целости и сохранности, но ещё и обучить самого доктора и его персонал как им пользоваться. А в этом процессе нужно совсем не малое терпение – доктора, а особенно их персонал, – люди очень далёкие от техники, а от компьютерной и подавно. В этом смысле Женя и правда был находкой – я не знаю человека более терпеливого, чем он.

Интересный штрих: помните, как я описывал отношение Жени к деньгам, когда он был тинэйджером – тогда он довольно легко делал саму работу, а вот, когда надо было обходить дома, чтобы собрать деньги за свою работу – это было для него почти мукой. Нечто подобное у него сохранилось и теперь, когда стало понятно, что он более не новичок в компании и по праву может претендовать на зарплату, больше той, которую ему платит Миша. Я объяснил Жене, что он должен сам разговаривать с Мишей о повышении зарплаты и также, чтобы знал, что я никогда не стану разговаривать с Мишей на эту тему – это не в моих правилах. Я также пояснил ему, что знаю Мишу как очень хорошего бизнесмена, к тому же бывшего советского человека, и понимаю, что такие менеджеры платят минимально возможные зарплаты и, если работник не будет инициировать обсуждение этого вопроса, мало вероятно, что сам Миша по собственной инициативе станет повышать ему зарплату. В общем, и в возрасте 25 лет Женя ещё не чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы разговаривать с работодателем о зарплате, которая бы соответствовала уровню и качеству производимой им работы.

Летом 2000 года Женя привозит свою подружку Трейси в Калифорнию, которая никогда прежде здесь не была. Заодно он знакомит меня с ней и я понимаю, что у них серьёзные отношения. Ещё через полгода, зимой он приезжает ко мне один и мы едем в горы кататься на лыжах. Теперь у меня масса времени, чтобы расспросить его о Трейси и её семье. Он рассказывает мне, что её родители лет 30 назад приехали из Израиля, а её дедушка по материнской линии даже пережил Холокост в одном из нацистских лагерей смерти. Живут они в еврейско-итальянском квартале Бруклина. На мой вопрос об образовании Трейси, он говорит, что она закончила Brooklyn College (part of CUNY – City University of Нью-Йорк). Когда я услышал, что её родители активные члены Бруклинской синагоги, то посчитал своим долгом его предупредить:

– Женя, ты, конечно, уже взрослый и в моих советах не нуждаешься. Тем не менее хочу, чтобы ты знал моё мнение: на твоём месте, я был бы более осторожен в принятии решения по поводу женитьбы на Трейси. Как я понимаю, ты попадаешь в довольно религиозную иудаистскую семью, будучи сам очень далеко от этой и любой другой религии. Как минимум, в такой смешанной семье, почти наверняка, будут проблемы и, в первую очередь, это коснётся проблем образования и воспитания детей.

Женя никак не отреагировал на моё замечание, а я не посчитал возможным продолжать эту тему, т. к. было ясно, что ему этот разговор неприятен. Больше мы к этой теме никогда не возвращались. Ещё через полгода Женя сообщает мне, что через год, т. е. в июне 2002 года, планируется их свадьба. Я лишь принимаю это сообщение к сведению и никак не комментирую.

Теперь самое время вернуться к Жениной работе в Мишиной компании. Как я и

предполагал, Женина зарплата за семь лет работы в ней выросла совсем немного – до $36,000 – по моему мнению, она явно не соответствовала количеству и качеству производимой им работы. Тем не менее, я думаю, что Женя продолжал бы работать у Миши ещё не один год, если бы в декабре 2001 года Миша не продал свою компанию очень известной корпорации General Electric (GE). Корпорация GE – это гигант наподобие IBM-а и она оплачивает учёбу всем своим сотрудникам, если они хотят повысить свою квалификацию. А Жене уже 29 лет и он планирует женитьбу – вот теперь сама жизнь подсказала, что он с большим трудом живёт на свой заработок один и что степень бакалавра совсем недостаточна для содержания семьи и надо продолжить своё образование. Да и грех не воспользоваться такой льготой, которую предоставляет GE.

Женя поступает на вечернюю программу MBA (степень магистра) в Baruch College, который является частью The City University of New York. Его главный там предмет – финансы. Учится он там в течение трёх лет по вечерам после работы в GE. Теперь я не сомневаюсь, что на этот раз учится он на совесть и по-настоящему успешно.

В феврале 2001 года Женя опять приезжает ко мне кататься на лыжах и у нас опять много времени для разговоров. Теперь Женя сообщает мне интригующую меня новость:

– Папа, ты знаешь, наша свадьба запланирована на июнь 2002 года и я теперь коплю деньги на обручальное кольцо для Трейси.

Поскольку ни я, ни Таня, никогда не имели таких колец, то я и понятия не имел, сколько может стоить такое кольцо. Мне казалось, что можно уложиться в $1,000 для Трейси, а сам он при его малом заработке вполне может обойтись без кольца. Но, из любопытства я спрашиваю его, сколько денег он должен скопить для кольца Трейси. И вот, что он ответил:

– Кольцо стоит $9,000 и это ещё по блату, т. к. у отца Трейси есть друг в Канаде, который имеет магазин, торгующий изделиями из золота. Он по дружбе согласился продать кольцо по себестоимости, а вообще-то оно стоит больше $10,000.

Ха-ха, так я и поверил в этот местечковый еврейский альтруизм! Однако вижу, что Женя искренне верит в это – ну и пусть верит, сейчас уже поздно раскрывать его глаза на так называемую покупку по дружбе. Я уверен, что ему будет неприятно, если я скажу ему своё мнение на этот счёт, да и не поверит он мне. Пусть сам проходит школу жизни, – по крайней мере, не будет лишний раз обижен на меня.

Однако от этой суммы «глаза мои полезли на лоб» – настолько меня поразила эта сумма, особенно учитывая его зарплату. Собравшись с мыслями, я спрашиваю его:

– Женя, если ты купишь Трейси обручальное кольцо за $1,000, она тебя разлюбит?

– Ну, не разлюбит, но понимаешь у всех её подруг такие и даже ещё более дорогие, они ведь все знают какие у кого кольца.

Эта логика меня полностью обезоружила – я понял, что Женя уже находится под влиянием той культуры, которая по-русски называется понты и которая мне всегда была чужда. Но я не имею права вмешиваться в его жизнь – это его выбор и я должен с этим смириться. На мой вопрос: какое образование у её родителей, Женя ответил, что у них нет высшего образования, отец с момента прибытия в США занимается бизнесом, а мать никогда вообще не работала. А ещё в тот раз, уезжая, он мне сказал:

– Папа, я уже познакомил родителей Трейси с мамой и теперь они хотят познакомиться с тобой. Несмотря на то, что свадьба запланирована только на следующее лето, хорошо, если бы ты смог приехать этим летом.

Я сказал, что, конечно, приеду, раз так надо, пусть скажет, когда я должен прилететь. На этом и договорились.

Моё странное знакомство с родителями невесты

И вот в июне 2001 года я лечу в Нью-Йорк. В аэропорту меня встречает Женя и сначала везёт в Манхеттен показать квартиру, в которой они теперь живут с Трейси. Ну, назвать это квартирой – будет большое преувеличение: это была каморка площадью метров двенадцать, на которой разместилась мини кухня и туалет с душем. Места для кровати там, естественно, не было, зато Женя с гордостью повёл меня на балкон смотреть на Манхеттен с 12-го этажа. На балконе мы вдвоём едва поместились – в ширину он был сантиметров 30, а в длину – метра полтора. Зато работа Трейси находилась всего в двух кварталах от дома – она работала в спорт клубе не то менеджером, не то администратором. Ну а Женя добирался до своей работы на городском транспорте. А я всё осматривался вокруг, пытаясь найти, где же они спят. Оказалось, что на половине каморки был устроен второй этаж, куда вела приставленная к нему обычная лестница, какие используют для покраски домов снаружи. Вот там помещалась двуспальная кровать и больше ничего. За всё это удовольствие они платили $1,900 в месяц. Что же вы хотите – это же Манхеттен!

После того, как я поохал и поахал на предмет того, как у них всё классно, Женя повёз меня в Бруклин на званый обед к родителям Трейси. А там произошёл свой отпад. Им принадлежала одна лестница в длинном 3-этажном красного кирпича здании, которое занимало весь квартал и которому на вид было не меньше 150 лет. Женя объяснил мне, что квартиры на 1-м и 3-м этажах они сдают квартирантам, а на втором – живут сами. После традиционного знакомства с отцом Самюэлем и матерью Хадассой, мы были приглашены к столу, который ещё не был накрыт. Тут у меня появился момент для обзора квартиры: она была в форме пенала – длинная узкая гостиная, она же столовая, она же спальня для одного из членов семьи; в её продолжении за стеной была родительская спальня, а сбоку от неё примостилась маленькая кухонька на 5 м

и детская спальня на 8 м

, которая, как вскоре выяснилось, принадлежала самой Трейси, пока она не уехала в Манхеттен к Жене. Я уже знал, что у Трейси есть старший брат-адвокат, который с ними уже не живёт, и сестра, которая на 10 лет моложе её. Пока хозяйка дома накрывала на стол, я пытался себе представить, как эта семья из пяти человек (по рассказу Жени совсем не бедная) умудрялась жить в такой маленькой квартирке вот уже 30 лет, при том, что такая же квартира этажом выше сдавалась за деньги другим квартирантам. В моей голове такая экономия на жилье на протяжении стольких лет никак не коррелировала со стоимостью обручального кольца для Трейси в $9,000! Я никак не мог отделаться от мысли-вопроса: откуда же «вырастают» такие понты?