Жизнь и страх в «Крестах» и льдах. И кое-что ещё

Конечно, её увлечение требовало от родителей определённых временных затрат – хороший гимнастический зал с хорошим тренером находился в 30 км от нашего дома в соседнем городке Nanuet. Пришлось нам приспосабливаться – Таня отвозила её туда к 7 часам вечера, а я подбирал её в 9 часов, возвращаясь с работы.

Ещё через три года Кристина приобрела такой навык, что не боялась садиться на шпагат на бревне, расположенном на уровне второго этажа моего дома:

https://tinyurl.com/2p8zhzpy (https://tinyurl.com/2p8zhzpy).

А это уже игры повзрослевшего человека на скалах озера Тахо в Калифорнии:

https://tinyurl.com/484sfdhn (https://tinyurl.com/484sfdhn).

Вообще, Кристина в детстве была немного «без башенная». Все школьные годы у неё была близкая подружка по имени Сачи (Sachi Fujimory). Как видно из её фамилии, папа у неё был японец, а мама-американка. Отец был доктором медицины и вице-президентом большой фармацевтической компании и потому не удивительно, что их дом выделялся не только большим размером по сравнению со всеми окружающими, но, в отличие от всех домов в округе, был построен по специальному проекту в японском стиле и даже имел на своей территории небольшой японский садик. И совсем неудивительно, что Кристина большую часть свободного времени проводила в доме у Сачи. И вот что произошло в начале сентября 1986 года, как раз накануне нового учебного года, когда они должны были начать учёбу в 3-м классе: эти две закадычные подружки стояли у раскрытого окна на втором этаже и кому-то из них (подозреваю, что это была Кристина) пришла в голову сумасшедшая мысль – спрыгнуть во двор на покрытую асфальтом площадку. Вот только они никак не могли договориться, кто из них будет прыгать первой. Наконец, Кристине надоело спорить, она вскочила на подоконник и… прыгнула вниз. Очевидно, в тот момент ей казалось, что это будет похоже на прыжок через коня, что ей к этому времени уже много раз приходилось успешно проделывать на тренировках в гимнастическом зале. После этого она ещё умудрилась сесть на велосипед и доехать до дома, но там уже стало очевидно, что ходить она не может. Итог всей этой задумки очевиден: её отвезли в ближайший пункт неотложной помощи, где ей наложили гипс на сломанную правую ногу. Домой она вернулась в тот же день, но уже на костылях.

Но самое интересное произошло на следующий день, когда она вернулась из школы – лицо её светилось неподдельным счастьем. Из её рассказа выяснилось, что там она оказалось самой главной достопримечательностью нового учебного года. Во-первых, ей бессчётное число раз приходилось отвечать на вопрос, что же случилось, а она с радостью рассказывала про свой «героический» прыжок со второго этажа. Во-вторых, каждый из восхищённых слушателей (напоминаю, это 3-й школьный класс) изъявил желание оставить свой автограф на её гипсовой ноге. И вот теперь она с восторгом демонстрировала всем домашним свой гипс, на котором не осталось свободного места от этих автографов. В общем, Кристина месяц или даже более того была местной знаменитостью, пока с её ноги не сняли гипс.

Даже и в детстве для Кристины вопрос справедливости окружающего мира и своей чести не был праздным. К примеру, её закадычная подружка Сачи была тихоней по сравнению с Кристиной. Однажды, вернувшись из школы, Кристина рассказала, что какой-то мальчишка из соседнего класса приставал к Сачи. Было ясно, что своим чисто японским красивым личиком она выделялась на фоне остальных детей. В то время японцы были редкостью на восточном берегу США, не то, что было на западном берегу. Короче, Кристина, увидев, что обижают её подругу, подошла и «врезала» ему (как именно я не помню), но, вернувшись в тот день домой, она с удовлетворением сообщила нам, что после этого он к ней уже не приставал. Здесь Кристина (справа) со своей японской подружкой Сачи в японском саду их дома:

https://www.dropbox.com/s/y5hljdu7rneyuow/Chris%20%26%20Sachi.jpg?dl=0 (https://www.dropbox.com/s/y5hljdu7rneyuow/Chris%20%26%20Sachi.jpg?dl=0)

С годами отношение к вопросу чести и справедливости приобретало у неё всё более серьёзный характер.

А здесь Кристина с папой в день окончания средней школы:

https://tinyurl.com/5rmz4trb (https://tinyurl.com/5rmz4trb).

Привязанность к гимнастике продолжалась вплоть до окончания 8-го класса, а последние три года школы (с 10-го по 12-й класс) она была членом двух сборных команд школы в зависимости от сезона – по горным лыжам и по лакроссу. Что же касается гимнастики, то, хотя она и перестала в ней совершенствоваться, но не оставила её совсем. Дело в том, что её бывший тренер часто приглашал её поработать с младшими детьми по уикендам либо в качестве своей помощницы, либо в качестве организатора и руководителя детских дней рождения в гимнастическом зале. Летом она ещё подрабатывала спасателем на нашем деревенском озере, для чего ей пришлось сдавать соответствующие экзамены. Вот таким образом Кристина зарабатывала себе на карманные расходы. Замечу, что её труд был значительно более квалифицированным, нежели Женин в её возрасте.

Но Кристина не ограничивалась лишь одним спортом – все эти годы она ещё была классным казначеем. Поясню, что, в отличие от России, в США понятие класса включает всех учеников одного и того же года обучения, т. е. обычно это 350–400 человек. Ясно, что к такому человеку должно быть большое доверие со стороны ученического сообщества. А в последнем 12-м классе она была ещё и вице президентом школы, а эта должность особенно почётна и она, как правило, достаётся наиболее популярным ученикам. В эти же годы она была ещё капитаном двух школьных команд – плавание и прыжки в воду и горные лыжи. Теперь, я думаю, вам будет понятно, почему я пытался обучить русскому языку только Женю, с Кристиной я таких попыток даже не предпринимал – у неё физически не было свободного времени.

Я ведь неспроста так подробно описываю Кристинину большую активность в школе – у меня нет сомнения, что именно это позволило ей добиться в жизни значительно большего, чем она могла претендовать по своим самым средним способностям в школьных науках. Немного позже читатель сам сможет убедиться, что я имею в виду. Этим самым я вовсе не хочу сказать, что она недостаточно хорошо училась – совсем нет, она хорошо успевала по всем предметам и в школьном аттестате зрелости у неё было несколько четвёрок, но точно не было троек. Я только хочу сказать, что у неё не было никаких ярко выраженных талантов, какие были, например, у Жени в математике, шахматах и спорте.

Неожиданная удача на грани чуда

Для российских только читателей скажу, что в США абитуриенты подают свои заявления на приём в университеты в первой половине 12-го класса. Конечно, начинают готовиться к этому они ещё раньше – в 11-м, а кое-кто и в 10-м классе – сдают разные государственные тесты типа SAT (Scholastic Aptitude Test). И поэтому к началу 12-го класса большинство серьёзных абитуриентов уже знают, в какие университеты они будут подавать свои документы. Кристина не была исключением. Я знал, что она готовится подать документы в 3–4 университета, все на восточном побережье США, и лучший из них был Корнельский ун-т, куда, на мой взгляд, шансов у неё попасть было мало. Я уговариваю её подать ещё и в Стэндфордский ун-т, который находится здесь в Калифорнии всего в получасе езды от моего дома. Вот её реакция на моё предложение:

– Пап, ты что сумасшедший? Ты понимаешь, что ты говоришь? Это же Стэнфорд!

На это я ей отвечаю:

– Конечно, понимаю. И также понимаю, что тебя туда не возьмут и совсем не следует на это надеяться. Тем не менее, я прошу тебя подать туда документы, и не просто подать, когда это будут делать все (до конца декабря), а на два месяца раньше (до конца октября) по, так называемой, программе раннего решения (earlier decision).

Тут требуется разъяснить что такое программа раннего решения, которая имеет место лишь в лучших университетах страны: во-первых, по этой программе университет принимает решение на два месяца раньше, чем по стандартной программе, чтобы у абитуриента, не прошедшего конкурс, было достаточно времени для подачи документов в другие университеты. Во-вторых, при подаче заявления по этой программе абитуриент указывает, что этот университет у него в приоритете и, значит, если университет сообщит своё решение о его принятии, он / она не может отказаться от их предложения в пользу другого университета.

Теперь вам должно быть понятно, что это последнее условие для Кристины было просто смешным. А всё моё общение с Кристиной происходит по телефону, кроме одной недели в году, когда она приезжала ко мне кататься на лыжах и иногда одной недели летом. Мне стоило провести с ней несколько телефонных бесед, чтобы убедить её отправить свои документы в Стэнфорд наряду с другими университетами. Она сопротивлялась как могла: ссылалась на то, что в Стэнфорд надо подавать много больше документов, чем в остальные университеты, что для них надо писать ещё сочинение или даже два, которых не требуют другие университеты и т. д. и т. п. Я же стоял на своём:

– От тебя требуется не так уж много: сделай всё, что необходимо и забудь, после этого спи спокойно – никто тебя туда всё равно не примет, но сделать это надо

непременно.

Надо отдать должное Кристине, что она не только слушает собеседника, но и слышит его и вступает в активную дискуссию, когда же доводы собеседника кажутся ей убедительными, она, хотя и вынужденно, но их принимает. Это как раз то, что отсутствовало у Жени в её возрасте. Здесь важно отметить ещё один факт: у Кристины, опять же в отличие от Жени, в школе никогда не было проблем с английским языком. Скорее наоборот, в силу своего общительного характера ей много и часто приходилось общаться с учителями и родителями своих многочисленных друзей и подруг, на которых она всегда производила очень хорошее впечатление. Поэтому я знал, что с сочинением или даже двумя у неё никаких проблем не должно было возникнуть.

Итак, в конце октября 1995 года она отсылает необходимые документы и продолжает жить своей обычной жизнью. Больше мы к этой теме в наших разговорах не возвращались, хорошо понимая, что всё это впустую.

Теперь пора объяснить причины, по которым я считал, что шансы Кристины на то, что её примут в Стэнфорд, всё-таки не равны нулю:

1) Как только я переехал жить в Калифорнию, моим любимым местом отдыха стал Стэндфордский университет. Довольно часто бывая на концертах классической музыки и гуляя там до и после концерта, я удовлетворял своё любопытство, заходя во многие здания, куда был свободный доступ, и набирал там всевозможные брошюры и газеты, а дома их внимательно прочитывал. Из этих источников я и узнал, что помимо лучших студентов в академическом плане, они любят брать преуспевающих спортсменов, а ещё представителей разных этнических групп для общей диверсификации студенческого общества. Ещё там приветствуются студенты, которые уже в школе показали себя с активной жизненной позицией, высокой коммуникабельностью и общественной работой. Мои надежды как раз и основывались на этих последних характеристиках, которые все, без исключения, были так свойственны Кристине.

2) На дворе 1995 год: совсем недавно случился распад империи зла – Советского Союза. Американцы с большим вниманием следят за этим процессом не только потому, что рухнул главный враг всего демократического мира, но ещё и с совершенно искренним желанием и надеждой, что изнасилованный за 75 лет советский народ, наконец-то, обрёл свободу и в недалёком будущем присоединится к числу демократических государств. За последние 20 лет много бывших советских людей приехало в США и они, как правило, очень хорошо себя показали во всех сферах профессиональной деятельности. Это было время, когда казалось, что две страны, США и Россия, полным ходом идут навстречу друг другу, т. е. интерес к России и ко всему русскому был огромен.

3) Кристина довольно успешно выступала в лакроссовой команде школы, а их команда считалась одной из сильнейших на восточном берегу США, что, как мне казалось, могло иметь какое-то значение. Дело в том, что этот вид спорта зародился на восточном берегу и только недавно пришёл на западный берег США и потому команды в Калифорнийских университетах были заметно слабее аналогичных команд восточного берега. Поэтому было разумно предположить, что, может быть, Стэнфорд будет заинтересован в приобретении условно перспективного игрока в свою команду. Позже я узнал от Кристины некоторые подробности из истории их команды: её дебют в Стэнфорде пришёлся как раз на 1995 год, когда Кристина подала свои документы в приёмную комиссию, и совсем не «блестела» на уровне университетского спорта. Уже сам этот факт для Стэнфорда был унизительным. Мужской команды лакросса тогда вообще не было. А в Стэнфорде к спорту отношение традиционно очень серьёзное – там считали и считают до сих пор, что их команды по всем видам спорта должны входить в десятку лучших университетских команд страны. Например, в самом что ни на есть американском виде спорта – теннисе – их команда доминировала в Национальной Студенческой Спортивной Ассоциации (NCAA) в течение последних 25 лет, становясь чемпионами 17 раз (мужская команда), а женская – 8 раз! Неудивительно, что в 1995 году как раз и было принято решение о том, что пора укрепить женскую лакроссовую команду с тем, чтобы та начала, наконец, выступать успешнее. Но для этого надо было набрать сильных игроков, которые в большинстве своём учились на восточном берегу США. Как вы понимаете, я тогда об этом знать ничего не мог.

Итак, прошло уже больше двух месяцев после того, как Кристина отослала свои

документы в Стэнфорд, а оттуда – ни слуху, ни духу. Как и во все прежние года, я уже купил Кристине билет на самолёт для её прилёта 20 января (в её зимние каникулы), когда мы должны с ней ехать кататься на лыжах. За две недели до её вылета из Нью-Йорка я ей говорю:

– Кристина, мне кажется тебе следует узнать телефон тренера лакроссовой команды Стэнфорда, позвонить ей и сказать, что ты прилетаешь на неделю в Сан-Франциско для катания на лыжах и хотела бы с ней встретиться. Я уверен, что твоя школьная тренерша легко найдёт её телефон для тебя.

Дело в том, что у Кристины была и, слава богу, остаётся то, что называется человеческой харизмой, и я, естественно, хотел использовать это её преимущество для достижения моей цели. А проблема состояла в том, что приёмная комиссия Стэнфорда принимает своё решение лишь на основании представленных документов, совсем без личного контакта с абитуриентами.

Своим предложением я и хотел исправить это положение, тем более, что она всё равно сюда прилетает.

Боже, что тут началось! Вот как Кристина отреагировала на моё предложение:

– Пап, что ты говоришь! Это же нехорошо, это значит просить о каких-то преференциях! Это не красиво и я, конечно, делать этого не стану.

Пришлось мне опять пустить в ход все мои способности логического мышления, чтобы убедить её, что она неправильно понимает моё предложение:

– Кристина, что ты видишь в этом плохого? Ты подала документы в Стэнфорд, ты четыре года серьёзно играешь в команде школы, влюблена в свой лакросс, конечно, собираешься посвятить этому виду спорта всю свою взрослую жизнь и, совершенно естественно, что четыре года колледжа в этом смысле не исключение. Поэтому, также естественно, что ты хотела бы познакомиться со своим потенциальным тренером на следующие четыре года. А вдруг он (она) тебе не понравится и тогда ты сама не захочешь из-за этого поступать в Стэнфорд. По-моему, это очень правильное и серьёзное отношение к своему любимому виду спорта и любой тренер не только это хорошо понимает, но даже и приветствует такие контакты. Так что, давай звони и проси о встрече.

В общем, ещё пару дней ушло у меня на подобные уговоры и, наконец, она пообещала мне, что сделает это, хотя и без удовольствия. На следующий день оказалось, что её школьный тренер даже знакома с тренером Стэнфорда и что она поддерживает мою идею Кристиного звонка ей, и даже добавила, что сама готова дать ей рекомендацию перед тренером Стэнфорда. Ещё через день она, наконец, позвонила, тренера (это оказалась женщина) на месте, конечно, не оказалось, но она оставила ей сообщение, в котором изложила кто она и почему просит о встрече с ней. Затем проходит несколько дней – и никакого ответа. И я опять уговариваю Кристину, чтобы она позвонила ещё раз. И вот её реакция:

– Пап, раз она не отзванивает, значит она не хочет со мной разговаривать и звонить второй раз некрасиво и бессмысленно.

И опять мне приходиться прибегать к формальной логике:

– Кристина, ты думаешь, что ты одна у неё такая, кто хочет с ней встретиться? Или ты думаешь, что у неё нет больше дел, кроме как встречаться с тобой, совершенно незнакомым человеком. Она легко могла забыть о твоём звонке или потерять твой номер телефона. Что плохого, если ты позвонишь и напомнишь о себе ещё раз?

А уже через четыре дня Кристине вылетать в Калифорнию – теперь уже становится критично, состоится ли эта встреча вообще? А, если нет, – это будет означать, что моя задумка так и не осуществится. Теперь я просто умоляю Кристину послушать меня и всё-таки позвонить ещё раз. Наконец, она «сломалась» и пообещала мне, что позвонит. А ещё через час я слышу в трубке радостный голос Кристины:

– Пап, на этот раз я дозвонилась и вот, что дословно сказала тренерша: «Кристина Гилютин, я так рада, что ты снова позвонила, я помню о твоём звонке, но последние дни было так много дел, что я не успевала тебе позвонить. Конечно, я буду рада с тобой встретиться. Скажи, когда ты прилетаешь и давай встретимся на следующий день, если тебя это устраивает». Пап, ты представляешь, как это здорово?

Ну, конечно, здорово, кто бы возражал.

Итак, Кристина прилетает ко мне 20 января и на следующий день мы с ней едем в Стэнфорд на назначенную ей встречу в 10 часов утра. По дороге я говорю Кристине, что хочу тоже присутствовать при их встрече. Вот реакция Кристины на моё желание:

– Пап, этого нельзя делать ни в коем случае – это некрасиво и невежливо.

И опять у нас с ней происходит дискуссия, во время которой пытаюсь убедить её, что в этом нет ничего плохого:

– Кристина, я ведь не просто пойду с тобой, я сначала спрошу разрешение у тренера присутствовать во время вашего разговора и сделаю это только в случае, если она не будет возражать.