Всё могут короли. Одним росчерком пера. Пять слов на букву "л"

В четырнадцать лет Ингварр осознал, что взаимной любви между его родителями нет. И безоговорочно встал на сторону отца. Не только потому, что и до этого был ближе к отцу, чем к матери, но и потому, что отец, безоглядно любивший мать, был в этой ситуации стороной пострадавшей. Ингварр так агрессивно выражал свои чувства к матери, что отец был вынужден вмешаться. То, что сказал тогда отец подростку, просвистело у того мимо ушей. И лишь позже, много лет спустя, он вспомнил слова отца и задумался.

С шестнадцати у Ингварра началась беспорядочная и бурная сексуальная жизнь. В двадцать лет он сам стал объектом безответной любви, которая едва не закончилась трагедией – девушка пыталась покончить собой. Фрея, тогда ей было около пятнадцати, очень хорошо поддержала его и прочистила мозги. С этого времени они сблизились, но не в физическом плане, а в духовном. Фрея не воспринимала своё участие в судьбе Ингварра как что-то особенное, просто помогла по-дружески, ведь и он поддержал три года назад двенадцатилетнюю девочку, потерявшую мать. Он, взрослый мужчина, таким она его тогда воспринимала, – её, сопливую девчонку. Фрея этого не забыла.

Когда Фрее исполнилось восемнадцать, а ему, соответственно, двадцать три, он всерьёз задумался о женитьбе на ней. Его родители и её отец уже давно воспринимали их брак как дело решённое, а для него создание семьи было слишком далёкой перспективой, чтобы соглашаться с их мнением или активно сопротивляться ему. Вот тогда он и задумался над словами отца: «Твоя мама, Ингварр, уважает мои чувства и позволяет любить себя. Она подарила мне сына – тебя. Она – верная жена и любящая мать. И, если этого достаточно мне, то какое ты имеешь право осуждать её?» Уже имевший богатый опыт общения с девушками, Ингварр не встретил пока никого, лучше Фреи. Так почему бы их дружбу, их взаимоуважение не взять за основу семьи?

В двадцать шесть, когда погиб отец, у Ингварра начался новый этап ненависти к матери. Он остро ощутил, что мать не страдает по ушедшему отцу. Она выполняла всё, что положено в её положении вдовствующей герцогини, но и только. Для неё это был лишь ритуал, пустой звук.

Тогда же, своими обострившимися от горя чувствами, он заметил отношение Альвиса Харальдсена, отца Фреи, первого министра и друга семьи, к своей матери – оно выходило за рамки дружеского участия. Но самое страшное состояло в том, что и мать не только позволяла любить себя чужому человеку. Она отвечала ему взаимностью! Ингварр не смог бы привести ни одного факта, доказывающего правоту его догадки, но они ему и не требовались. Он, как взбесившийся пёс, бросился по следу, и вскоре вытащил на поверхность всю историю.

Рагнильда и Альвис когда-то любили друг друга и были помолвлены. Оставалось всего несколько месяцев до объявленной свадьбы, когда к Рагнильде посватался герцог Рэгнволдр Ольденбургский – правитель хоть и маленького, но независимого соседнего государства. Любовь и честолюбие не долго боролись в душе юной невесты. Соблазн стать герцогиней и войти в элиту монарших правителей мира победил. И решение это Рагнильда принимала сама, её семья была против. Ингварр проверил.

К Альвису, простившему предавшую его любимую и даже последовавшему за ней в чужую страну, Ингварр с тех пор испытывал жалость. К матери – чувство брезгливости. Последнее сгладилось и переросло в отчуждённость, когда Ингварр убедился, что любовниками бывшие жених и невеста не являются. И только после этого он поделился своим открытием со своим другом, Фреей. Никаких спрятанных скелетов в шкафу не должно быть в их будущей семье. Фрея сначала не поверила, горячо спорила. И лишь подшивки старых норвежских газет с описанием скандала, разразившегося в связи с отменой свадьбы между Альвисом Харальдсеном и Рагнильдой Юсстансон, убедили её в правоте Ингварра…

Вот и в этом случае, уже к утру, конечно, десять раз поплакав и успокоившись, Фрея согласилась, что её больше страшит будущее, чем, собственно говоря, потеря Ингварра, как мужа. В этом нарисованном будущем, всё было расписано на годы вперёд. Теперь же планы надо было выстраивать заново. Ингварр, правда, как настоящий друг, и тут помог: пообещал Фрее отправить её на месяц в Мадрид. Город, о котором она мечтала с детства. Все девушки мечтают о Париже, а она – о Мадриде. И, если она поступит в одну из его многочисленных художественных школ, то и спонсировать её учёбу.

На встречу с Ларой Фрея уже шла скорее с любопытством, чем с обидой. Было интересно посмотреть на девушку, которая так воспламенила флегматичного Ингварра (то, какие страстные чувства она в нём возбуждает, заставляли гореть уши Фреи, как только она вспоминала, какими словами он их ей описывал). Ещё больше возбуждало любопытство то, что Лара отнюдь не испытывает подобные чувства в ответ, пребывая в убеждении, что они с Ингварром просто помогают друг другу. Но Ингварр очень бы хотел, чтобы она его жаждала также страстно.

Задумавшись, а испытывала ли она, Фрея, нечто подобное к Ингварру, девушка честно призналась себе, что – нет, не испытывала. Ей вполне хватало братского поцелуя в щёчку. Когда они с Ингварром, гуляя, держались за руки, никакой электрический разряд между ними не пробегал. А когда он, держа за талию, помогал ей оседлывать коня, у неё ни разу не возникло желания прижаться к его груди всем телом. Нет, она, конечно, мечтала о страстной любви и читала о подобном накале чувств в романах, но герой её романа представлялся всегда неким абстрактным персонажем, собранных из черт знакомых ей мужчин и знаменитых артистов. Выходит, Ингварр, как всегда прав – она его не любит. Это открытие окончательно вернуло Фрее прекрасное настроение, и она встретила невесту своего бывшего жениха, которая думает, что она уже жена, искренней открытой улыбкой.

Лариса пребывала в каком-то странном состоянии, когда ты, вроде бы, осознаёшь, что действуешь в реальности, но реальность больше напоминает сон, поэтому ты поневоле начинаешь сомневаться, что ты бодрствуешь, а не спишь. Больше всего подходит термин «параллельная реальность». Но ведь её нет… Или есть?

…Через час, как и обещал, Ингварр забрал Лару из отеля. И сразу же повёз в ресторан. Рыбный. Там она поняла, что страшно проголодалась и что, оказывается, обожает морепродукты. Салат непонятно из чего, залитый подозрительного вида розовым соусом, оказался таким нежным, что быстро растаял у Лары во рту, оставив там приятное послевкусие. Следующим блюдом оказалась внушительных размеров тарелка с горой полуоткрытых створок мидий. Лара постеснялась сказать, что мидии она не любит, поскольку ни разу в жизни их не ела. Пришлось одну попробовать. Трогательные бежево-жёлтые мидии в темно-коричневых до черноты створках исчезли также незаметно, как кулёк семечек, на которые они были очень похожи по внешнему виду, только в разы больше размером. Потом принесли странного зелёного цвета суп-пюре. И Лара с ужасом поняла, что блюда, бывшие до супа, были всего лишь закусками, прелюдией к основным блюдам. В конце концов, никто не заставляет её съедать всё до конца. Она только попробует пару ложек и отставит тарелку, тем более что зелёный суп может получиться только из капусты брокколи, так что он вряд ли сможет сравниться по вкусу с предыдущими блюдами. Идеально пустую плошку из-под супа, которую даже мыть не надо было, сменила деревянная дощечка на которой ещё дымилась и исходила соками целая рыбина – сибас. К блюду подали смешные голубые перчатки. Только ради освоения нового способа еды Лара начала есть рыбу и не остановилась, пока на дощечке не остался её абсолютно голый скелет.

Официант вежливо подал меню для выбора десертов, и Лара в ужасе, не успев сдержаться, воскликнула: «Нет!!!» Официант аж отшатнулся, а Ингварр, спрятав улыбку за раскрытым меню, заказал литровый чайник самого любимого Лариного зелёного чая «Молочный улун» (как угадал?), и тем спас её от смерти от обжираловки. И всё равно ей хотелось развалиться на стуле и как в мультике произнести: «Щас спою!»

Дальше события разворачивались с калейдоскопической скоростью. Они заехали в какую-то малоприметную церквушку, где пастор провёл обряд бракосочетания и выдал весёленькое разноцветное Свидетельство о браке.

Потом прошвырнулись по магазинам, где накупили кучу одежды, обуви и даже украшений и аксессуаров. Лара поначалу попыталась сопротивляться, но Ингварр серьёзно так объяснил, то в ворохе вещей нет ни одного лишнего предмета. Во-первых, климат в Хёртагене – это не вечное жаркое лето, посуровей, однако, будет, во-вторых, к куртке не оденешь босоножки, в-третьих, знакомиться с его матерью, которая, между прочим, герцогиня, не пойдёшь в пляжном сарафанчике, в замке под каждое действие есть строгий дресс-код, и так далее, и тому подобное, пока Лара не смирилась. Только поворчала немного, что по магазинам надо было идти до ресторана, а не после, завтра все эти вещи будут ей велики. На что Ингварр тут же нашёл решение проблемы, предложив с самым серьёзным лицом позавтракать также плотно, как они только что пообедали (или поужинали?)

Когда они ввалились с ворохом пакетов в апартаменты Ингварра, на улице уже стемнело. Он галантно проводил Лару в отдельную спальню и посоветовал попробовать заснуть, поскольку их самолёт вылетает в шесть утра. Встать придётся не позже четырёх. Лара посмотрела на часы – было всего лишь около восьми часов вечера. Она решила, что ещё вполне успеет покопаться в интернете, чтобы выудить информацию о загадочной стране Хёртаген, а, возможно, и об Ингварре. Судя по его организаторским возможностям и шикарным апартаментам, он вращается где-то в элитных кругах тамошнего общества.

И в следующее мгновение её уже будил Ингварр. Как за секунду стрелки с восьми вечера смогли переместиться на четыре утра, Лара не понимала. Не иначе, как искривление времени и пространства.

Лёгкий завтрак на борту самолёта и – хлоп, она уже под руку с Ингварром спускается по трапу на лётное поле. Если бы не холодный ветер, так и норовящий забраться под куртку, Лара бы решила, что они никуда и не улетали.

Короткая стремительная поездка на автомобиле, быстрый туалет, переодевание в темпе побудки солдат советской армии, и вот они уже стоят перед красивой ухоженной женщиной, одетой с утра пораньше как на великосветский бал. И её холодная застывшая улыбка… Ещё бы! Лара прекрасно понимала её чувства. Её сын приводит неизвестно кого в качестве жены, нарушая данное другой девушке слово. Девушке, которую ты знаешь, уже любишь, раз ты одобрила этот брак…

Лара не успевает додумать эту мысль, как эта самая девушка уже идёт ей навстречу. И улыбается. Открыто. Искренне. Уф, хоть здесь можно расслабиться. Значит, действительно, избавление от брака было желанно не только Ингварру, но и Фрее.

К концу дня Фрея и Лара уже ощущали себя подружками, которые дружат с горшка детского садика. «Надо спросить завтра у Фреи, есть ли у них детские садики…», – была последняя мысль у Лары перед провалом в глубокий сон.

7

На следующий день искривление времени и пространства продолжилось. Лариса проснулась в два часа и никак не могла сообразить, если ещё два часа ночи, то почему так светло? А если сейчас два часа дня, то разве можно так долго спать? Всё-таки, стресс последних дней и накопившаяся усталость дали о себе знать… «Ох, Фрея уже, наверное, приходила за мной, как неудобно», – подумала Лара и вскочила с постели. Быстренько привела себя в порядок и позавтракала. Слуга подтвердил, что Фрея заходила за ней утром, но, поскольку герцог строго-настрого запретил будить гостью, пока она не проснётся сама, ушла к себе. Он же сопроводил Лару к Фрее.

Лара застала новую подругу в слезах. Поскольку Фрея обещала Ингварру не рассказывать Ларе о его статусе правителя страны, а подруга пришла неожиданно, она никак не могла взять себя в руки и придумать как объяснить, что плачет она из-за папы, которого выгнал с должности первого министра Его светлость герцог, не раскрывая их положения в государственном устройстве страны. Полные сочувствия глаза Лары тоже наполнились слезами, что вызвало у Фреи новый поток слёз. Сквозь сопли и рыдания Лара разобрала только два слова – папа и Ингварр. И будучи натурой деятельной, тут же решила помочь…

Лара родилась 3 марта под знаком созвездия Рыб. Как большинство рыбок, предпочитала плыть по течению, легко приспосабливаясь к окружающей действительности. Зато, уж, если упорствовала в чём-то, то шла до конца, даже осознавая проигрышность своего положения. Куда, уж, Тельцам и Овнам со своим упрямством до Рыб в этот период! Быстро сходилась с людьми, обрастая знакомыми и друзьями, то бишь, формировала стайку себе подобных. К любому делу подходила основательно, тщательно прорабатывая вопрос, а вдруг там, за поворотом, притаилась хищная щука? Надо быть готовой ко всему. За друзей была готова в огонь и в воду, то есть, на сковородку и в уху, особенно когда чувствовала несправедливость…

Ингварр забил в телефон Лары свой секретный номер, по которому она могла связаться с ним в любой момент, и Лара потащила подругу к нему, предварительно позвонив.

Герцог прервал совещание со своими советниками, созванное в связи с кризисной ситуацией в герцогстве, и завёл взволнованных девушек в свой кабинет…

Дело было в том, что сегодня утром к нему на приём явился первый министр с петицией об отставке своего кабинета в связи с заявлениями о добровольном сложении полномочий всех его членов. Всё это смахивало на бунт и шантаж, и происходило в соответствии с планом, до которого додумались герцогиня-мать и первый министр накануне вечером.

Молодой герцог на провокацию не повёлся. Он внимательно прочитал каждое заявление, сложил их в отдельную папочку, и, встав, спросил:

– Вы хорошо подумали? Ваше решение об отставке твёрдое?

– Да, Ваша светлость!

– Что ж! Я высоко ценю Вашу преданность нашей династии, Альвис! Благодаря Вашим титаническим усилиям на посту первого министра в течение более чем тридцати лет, наше государство процветало. Я уверен, что народ Хёртагена также захочет выразить Вам и возглавляемому Вами кабинету министров, свою искреннюю и горячую благодарность. И он обязательно сделает это, но несколько позже. В торжественной обстановке, с вручением соответствующих наград. Но, как и любое мероприятие, это тоже требует определённого периода подготовки. Я ни в коем случае не отвергаю Ваше право на отдых и, как гарант Конституции Хёртагена, обязан обеспечить его, как и для любого другого жителя моей страны. В соответствии с нашей Конституцией, я сегодня же подпишу указ о переводе Вас и министров Вашего кабинета на временное исполнение своих обязанностей сроком на три месяца. Как Вы, несомненно, помните, это максимальный срок, разрешённый Конституцией. Поверьте, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы этот срок сократить. Можете быть свободным!

Альвису Харальдсену ничего не оставалось делать, как молча поклониться и уйти. Длинный монолог, произнесённый герцогом, после его коротких «да» и «нет», сам по себе мог довести до шока. Но главное, что не на такой итог рассчитывали они с Рагнильдой. Мальчишка переиграл их на их же поле. И от управления страной отстранил, и в тоже время, работать заставил. Мальчишка уже вырос, а они этого не заметили. Они думали, что он впадёт в панику, вернётся опять в свою уютную норку молчаливого подписания бумаг, ну, или, на крайний случай, пойдёт на переговоры по поиску компромисса. А оно видишь, как получилось!

Альвис был раздавлен. Всю свою жизнь он посвятил служению Хёртагену. И сейчас чувствовал себя как рыба, выброшенная на берег. Не понимал, что он будет делать дальше, как дальше жить. Он, конечно, осознавал, что рано или поздно ему придётся уйти – возраст, болезни и всё такое, но в его планах это должно было наступить, когда на герцогском престоле прочно утвердится его дочь, Фрея. И что в итоге? И он уже, считай, не первый министр. И повлиять на ситуацию с женитьбой уже никто, судя по всему, не сможет. У львёнка прорезались клыки…

Альвис был не в силах разговаривать сейчас с Рагнильдой, а потому отправился в свои покои, радуясь тому, что, как он знал, Фрея отправилась к невесте герцога, и у него есть время подготовить дочку к нужной ему версии своей отставки. Но на беду, Фрея тоже вернулась, так как её подопечная ещё спала, и застала отца ссутулившимся в кресле, в расстёгнутой рубашке со съехавшим набок галстуком, с серым лицом и бутылкой Аквавита-Линье

в руках.

Не успев подготовиться, отец обрушил на дочь известие о своей отставке. Обида вылезла наружу и вылилась в стенания о несправедливости. Фрея уже под другим углом посмотрела на предложение Ингварра отправиться в Мадрид, и вообразила, что герцог хочет избавиться от них обоих. Ведь не могло же решение об отставке отца возникнуть сиюминутно. Значит, когда он отправлял её в Испанию, он уже знал, что вышвырнет из Хёртагена и отца! А она, наивная дурочка, верила ему, считала своим другом!

Отец отправился отдыхать, а Фрея осталась накручивать себя. И накрутила ко времени прихода Ларисы до состояния истерики…

– национальный напиток Норвегии из картофеля крепостью до 50

. Картофельный спирт в течение долгого времени настаивают на сборе пряных трав и специй, отчего он приобретает коричневатый цвет или желтый оттенок. Аквавит-Линье получают путём разлива спирта в вишнёвые бочки и отправки в Южное полушарие и обратно. В движении напиток вбирает в себя вишневые древесные ноты и становится особенно бархатистым на вкус.

8

…Герцог прервал совещание со своими советниками, созванное в связи с кризисной ситуацией в герцогстве, и завёл взволнованных девушек в свой кабинет.

– What's wrong, Freya? What are you so upset about?

– обратился Ингварр по-английски к бывшей невесте, чтобы невеста нынешняя могла принять участие в разговоре, коль, уж, она сама его и спровоцировала.

Фрея ответила по-хёртагенски, ясно давая понять, что хочет поговорить с Ингварром наедине:

– Din nаde! Jeg beklager vi brast i sа plutselig og vаr lille problemer а holde Du fra viktig informasjon og Samfunnskontakt

.

Ингварр остро взглянул на Фрею, а потом перевёл взгляд на Лару и перешёл на русский:

– Лара, Фрея найдёт тебя позже, и вы продолжите экскурсию по Хёртагену.

– Без проблем, – ответила Лара, уже жалея, что опять сунулась туда, куда её никто не просил.