Всё могут короли. Одним росчерком пера. Пять слов на букву "л"

11

Начать совместное путешествие с Ларой по стране Ингварр решил с главных достопримечательностей, на которых зиждется благополучие Хёргатена – Центральный банк, гарантируемая банковская тайна которого (риски даже ниже чем у вошедших в поговорку швейцарских банках), и низкие налоги привлекают огромные вложения из-за границы, и Корпорация H-Nokia – сплошь высококвалифицированные специалисты, занимающиеся производством микрочипов и программированием для крупнейшей в Европе финской транснациональной компании Nokia

. Но желаемого эффекта посещение этих мест на Лару не произвело. Она вежливо слушала, но и только. Может, ещё не отошла от вчерашней ситуации?..

Не в характере Ларисы было дуться на что-то неделями. Просто ей было скучно. Ладно ещё, в банк потащил, там хоть здание снаружи было красивое. А внутри всё, как и в любом банке мира – компьютеры, компьютеры, компьютеры. И те же компьютеры в Nokia. А всё остальное – «самый надёжный банк в мире», «самые высококвалифицированные специалисты», господи, ну какие же мужчины любители похвастаться! Что русские, что хёртаг…, хёртагены… или хёртагенсы? Нет, скорее всего, хёртагенцы, а то какие-то тангенсы с котангенсами получаются.

Оживилась Лара только когда они заехали в какую-то крутую школу. Это Лара решила, что она крутая, а Ингварр потом объяснил ей, что у них все школы такие. С прекрасно оборудованными классами, с великолепными зимними садами, где можно расслабиться под медитативную музыку, с большими бассейнами и, само собой, огромными спортивными залами со всевозможными тренажёрами. И учатся там в классах не по тридцать детей, как в наших, российских, а не более чем по пятнадцать.

Система образования Хёргатена Лару озадачила. С одной стороны в ней было много плюсов: дети начинали учиться с любого возраста, хоть с пелёнок, лишь бы ребёнок был готов. Могли вообще в школу не ходить, находясь на домашнем образовании. Но! К десяти годам, когда надо было переходить в среднюю школу, они должны были освоить определённый набор предметов, включая три иностранных языка: норвежский, финский и один из европейских на выбор. Забавно, что норвежский считался иностранным языком, хотя именно на нём хёртагенцы и говорили. Но это по мнению Лары. По убеждению Ингварра языки всё же отличаются.

Скорее положительно Лара восприняла то, что в перечень предметов, которые изучались на добровольной основе, попали такие основополагающие в российских школах предметы, как физика и химия. Господи, ну кому они нужны в обычной жизни? Кто их помнит, кроме тех, кто потом связан с ними профессией?

А вот отсутствие в школьной программе географии и всемирной истории (история своей страны была обязательной) Лара сочла за причину повального невежества иностранцев. Вот почему каждая нация мнит себя пупом земли! Они не понимают ни своего места на Земном шаре, ни своего места в истории Земли. У французов все войны выиграли французы, у американцев – американцы, у поляков – поляки. Украина – это окраина России, а Россия у всех агрессор и варвар. Но не будешь же читать курс географии и истории главе чужого государства, с которым твоя жизнь пересеклась на короткое время по какой-то странной причуде искривленного пространства и времени? Лара и не стала.

Уровень медицины Хёртагена Лару и восхитил и расстроил одновременно. Расстроил, потому что, ну, почему у нас в России, всё так допотопно? А кое-где и вообще никак?! Почему здесь, в малепусеньком по сравнению с Россией государстве, даже в самое отдалённое поселение в горах, где и жителей-то не больше одного десятка, скорая помощь прилетит за десять минут, а в наших сёлах обыкновенного фельдшерского пункта порой нет? Горько и обидно за родину. А за Хёртаген остаётся только порадоваться…

Ингварр никак не мог поймать волну настроения Лары. Она оживилась, когда выехали за пределы столицы. Они бурно обсуждали нюансы образования в Хёртагене и России. Она о чём-то глубоко задумалась после посещения Центральной клинической лечебницы в Нурланге. А в машине, в основном смотрела в окно, что никак не способствовало диалогу, в котором Ингварр и так был не мастак…

– компания телекоммуникационного оборудования для мобильных, фиксированных, широкополосных и IP (https://ru.wikipedia.org/wiki/IP)-сетей, разработка следующего поколения стандартов для сетей подвижной связи 5G (https://ru.wikipedia.org/wiki/5G) и их тестирование на сетях действующих операторов связи

12

Зато утром Лара встретила Ингварра улыбкой во весь рот и радостным восклицанием:

– Я ночью поняла, что мне напоминает пейзаж за окном! Всё крутилось-крутилось в голове, что я это уже где-то видела! Это же наша Карелия! С фоток Киры! Камни, сосны, расщелины, водопады! У вас есть водопады?

– Да, – ответил слегка удивлённый Ингварр, считавший, что русской девушке посмотреть на цивилизацию интереснее, чем на природу, которой хватает и на родине (опять эти предубеждения!), – Ты хочешь увидеть водопады?

– Да-да-да! Конечно-конечно-конечно! – вернулась к Ингварру девушка-праздник.

– Надо будет сделать объезд и проехать по бездорожью, – задумчиво ответил Ингварр.

Где-то здесь рядом находился чудесный многоступенчатый водопад, на который они не раз приезжали с отцом. Давно, ещё в детстве Ингварра. Оставалось надеяться, что современный навигатор опознает водопад и проложит туда дорогу.

Лара и представить себе не могла, что означает в устах истинного хёртагенца «бездорожье»! Представьте себе узкую колею среди леса. С одной стороны колея ограничена скалами, с другой стороны обрывом. Но обрывом не лысым, а густо поросшим лесом. Но, поскольку лес состоит в основном из сосен, вся глубина обрыва просматривается как на ладони. Ларе всё время казалось, что колёса с её стороны вот-вот не найдут опору и, чиркнув по воздуху, отправят машину вниз. И она покатится ко дну обрыва, а деревья будут мять её бока и перекидывать, как мячик, от одного к другому.

А теперь добавьте к этому, что машина едет не по гладко укатанной земле, а по стиральной доске, даже по двум стиральным доскам, уложенным по отношению друг к другу под девяносто градусов. И, соответственно, вас не только мотает из стороны в сторону, от обрыва к скале, от скалы к обрыву, но ещё и вверх-вниз, вверх-вниз, вперёд-назад, вперёд-назад.

Несчастные три километра бездорожья, обещанные Ингварром, показались Ларе вечностью. А то, что им навстречу не попалась ни одна машина, не счастливым стечением обстоятельств, а обычной закономерностью: ну кто, кроме сумасшедших русских захочет поехать в глухомань, чтобы посмотреть на водопад? Водопадов мы, что ли, на своём веку не видели?

Но на этом испытания не закончились. Ингварр твёрдо взял Лару за руку, и они начали спускаться круто вниз между деревьями по заросшей травой малоприметной тропинке. Из-под ног то и дело выстреливали шишки, кроссовки то цеплялись шнурками за сухие ветки, то спотыкались за прорвавшиеся из земли корни деревьев. А впереди светлело, проход расширялся и всё явственнее слышался шум падающей воды.

На открытое пространство выскочили неожиданно. Метрах в двадцати по уступам скалы бурлила вода, срываясь единым плотным потоком метров пяти высотой, образуя небольшое озерцо, а дальше весело бежал, играя камешками, ручеёк – не ручеёк, речка – не речка.

– Эх, жалко я купальник не взяла! – воскликнула Лара, тут же забыв о страхах проезда.

– Вода здесь всегда очень холодная, – возразил Ингварр.

– А я бы по-быстренькому!

– Хочешь зайти за водопад? – через паузу предложил Ингварр, вспомнив, как они с отцом играли здесь в прятки.

Он неизменно прятался за плотной стеной воды, а папа делал вид, что никак не может его найти. Сколько же ему тогда было лет? Не больше пяти. Иначе он бы понял лукавство отца, и игра была бы безнадёжно испорчена.

– Конечно, хочу! – захлопала в ладоши Лара.

И они опять взялись за руки, чтобы поддерживать друг друга на скользких камнях, а потом долго стояли за водопадом, оглушённые грохотом воды, пока не промокли и не замёрзли. Жизненно необходимо было срочно согреться. И Ингварр в первый раз подумал о том, что, если бы он не настоял на поездке без охраны, сейчас бы просто приказал организовать им тёплое местечко, и оно явилось бы, как по волшебству.

Тут же приходилось соображать самому. Хорошо, что он вспомнил о владельце небольшой форелевой фермы, к которому они с отцом иногда заруливали на обратном пути с водопада. Оставалось молиться, чтобы он был ещё жив. Да, и ещё не разорился и не бросил хозяйство. И дорогу ещё не мешало бы вспомнить…

Обратная дорога уже не показалась Ларе такой страшной. И проехали они её обратно в два раза быстрее, чем туда. А какой рыбкой полакомились на ферме у пожилого хёртангенца, встретившего Ингварра, как старого знакомого! Свежевыловленной, нежной, благоухающей специями и дымком! М-м-м! Пальчики оближешь! Если так пойдёт и дальше, то из-за количества съеденного фосфора она начнёт светиться, как новогодняя игрушка!..

Ингварр смотрел на мерное вращение мельничного колеса (мельницы у Йорана

не было, колесо это он так сделал, для забавы), и на него нахлынули воспоминания об отце. Он их загнал подальше, глубоко в память, в день его кончины. И не доставал всё это время, все шесть лет, чтобы не беспокоили, не доставляли боль. Но сейчас воспоминания были светлыми. Грустными, но светлыми. От них в душе разливалось тепло. То ли время прошло, и боль утихла. То ли это происходило, потому что Лара была рядом…

И, кстати, они же ещё в одно место успеют доехать до темноты! Ларе обязательно должно понравиться! А переночевать можно вернуться к Йорану. Он же и подскажет, что ещё можно посмотреть в округе, раз уж любимая оказалась любительницей природы, и весь выстроенный, скоординированный и проработанный план поездки полетел вверх тормашками.

Ингварр осторожно положил свою руку на руку Лары и, лукаво заглядывая ей в глаза, спросил – не желает ли сударыня поработать старателем? Голубые глаза Лары расширились от удивления:

– А что добывать будем? Золото мыть?

Ингварр ответил серьёзно, но в глазах плясали смешинки:

– Чувствуется русский размах! Нелицензированная добыча золота в Хёртаген строго запрещена. Карается сроком до пяти лет с отбыванием наказания в тюрьмах Норвегии при отсутствии тюрем в Хёртаген. Ты хочешь в тюрьму?

– Ну, вот! – в тон ему ответила Лара, – Сам в гости пригласил. Золотые горы наобещал. А теперь тюрьмой грозит! В тюрьму не хочу! Пять лет не хочу! И в Норвегию тоже не хочу!

– Так что пошли за гранатами!

– Гранатами? – изумилась Лара, уже не понимая прелесть такой шутки.

Ингварр, не чувствуя разницы в русском языке между словами «гранат» и «граната», продолжил:

– Да! Только у меня нет выбора. Мы имеем дело с молотком.

Лара уже ничего не понимала – при чём тут гранаты, при чём тут молоток, в чём состоит выбор.

– Ингварр, погоди, – сказала она осевшим голосом, – зачем нам нужны гранаты?

– Ты можешь иметь их в память о Хёртаген. Сделай себе украшение.

Лара представила себе гранату, прилепленную к холодильнику вместо магнитика, который привозила Кира в память о каждой стране, в которой побывала, а потом себя, обвешанную ожерельем из гранат, и расхохоталась, поняв, наконец, что Ингварр имел в виду камень гранат.

Теперь уже ничего не понимал Ингварр, что такого смешного он сказал? Лара, сквозь смех, пояснила разницу, добавив, что слово «гранат» имеет в русском языке и ещё одно, третье, значение – фрукт.

– Сложный русский язык! – констатировал Ингварр, – Много двойных стандартов.