Третья дорога

– Риверского? – переспросил он, ухватившись за последние слова Лэло. – Бои за Ривер уже прошли?

– Точно так, ваша милость, – подтвердил тот. – Как не пройти. Аккурат полтора года тому назад. Вы тогда только-только полковником стали. И убедили короля-то, что остров полон бунтовщиков и предателей. Что если там порядок сейчас не навести, то они к Джерзиге переметнутся. Ну и навели. Подняли наших как одного да и выжгли там всех почитай под корень… Ривер теперь почти пустыня. А вы генерал и «Меч государя».

– О духи… – только и смог простонать Хавьер, опустив голову.

Затем вскинулся:

– Постой. А Тирдэг? Он сейчас здесь?

Лэло кивнул и подтвердил:

– Здесь, ваша милость. Этажом ниже расположился со всей своей личной оравой. Еле места им хватило. А тут – мы с вами да король с гвардией и свитой.

– Так. – Хавьер негромко хлопнул по столу. – Сколько тут моих людей? Сколько у короля?

– Как всегда, ваша милость, полусотня ножей тут из наших. Вы ж без них никуда не ездите. Еще сотня королевских. Поднять их?

– Да. Боевая тревога. Только тихо! Чтоб ни одна мышь не заметила! Стой! – Собиравшийся выйти из комнаты Лэло замер и оглянулся. – Вначале сходи и разведай обстановку. Так, будто все в порядке и ты просто идешь передать нашим и королю, что я пришел в себя. Ни во что не ввязываться. Осмотрелся и живо обратно. Понятно?

Тот кивнул и тихо исчез за дверью. Уже полностью пришедший в себя Хавьер бросился одеваться и проверять оружие. Не успел он заткнуть за пояс пистолеты, как Лэло вернулся.

– Беда, ваша милость, – быстро доложил хранитель, плотно закрыв за собой дверь. – Так-то вроде как все тихо. Постовые на месте. Меня никто не остановил, но внизу слышно бряцание железа без разговоров. Из окон коридора видно, как по двору тени шныряют. А перед покоями короля, кроме его гвардейцев, еще и отряд тардийцев нарисовался. Дескать, князь им велел тут для усиления охраны встать. Я, как вы сказали, передал постовому о вашем самочувствии да обратно направился. По пути нашим дал сигнал тревоги. Так что? В бой? Раскидаем тех, что в коридоре-то?

В руках у Лэло сверкнула сабля. Хавьер сел за стол и остудил его пыл вопросом:

– А тех, кто внизу и вокруг дворца?

Затем отрицательно покачал головой и продолжил:

– Нет, друг мой. Приказываю отойти без боя. Короля нам уже не вытащить отсюда, так как силы слишком неравны, а остальное не имеет значения. Меня все равно вынудят сдаться рано или поздно, даже если сейчас сбегу. Слушай внимательно. Береги себя! В бой не вступать! Это приказ, Орем! Никуда не ввязывайся сам и не пускай наших! Даже, если меня схватят. Понятно? Мне гибель не грозит: в худшем случае арестуют и увезут в Кордию, а ты нужен живым и свободным! Здесь вы ничего изменить не сможете. Тардийцев слишком много. Вас просто всех положат, если кинетесь в атаку. Поэтому немедленно скрытно выбирайся из дворца и уводи наших в Ньетто. Ясно?

Лэло сжал челюсти и так процедил:

– Ясно. Могу идти?

– Иди. И спасибо тебе за все. Как-нибудь свидимся.

Недовольно сверкнув глазами, Лэло вышел и тихо притворил за собой дверь. Хавьер поправил сапоги, еще раз, больше по привычке, чем по необходимости, проверил шпагу и пистолеты. От мира третьей дороги он ждал только беды.

Оказаться в чужой враждебной стране вместе с королем, в то время как охранявшие их воины из вечно бунтующего Тарда скоро на них же и бросятся… Что могло быть хуже?

1. 2

Проводив Лэло, Хавьер открыл окно, сел за стол и закрыл глаза. Он мог бы и не отправлять хранителя на разведку. Пока тот ходил, Хавьер все услышал и понял сам.

Ветер донес обрывки тихих приказов на тарди готовиться к захвату короля и никого, кроме него и «главного ньеттского выродка», не щадить. Казалось бы, спящий лагерь вокруг дворца наполняли скрытые передвижения, тихий шепот и лихорадочное биение сердец. Потом случились первые смерти.

Хавьер уловил в ночной тишине несколько сдавленных хрипов и шорох напившихся крови кинжалов. Постовых гвардейцев, расставленных вокруг дворца, больше нет.

А самое важное – он услышал подтверждение своей главной, такой страшной догадки. Рэй умер.

Хавьер заподозрил это, как только понял, что находится на третьей дороге. Она ведь могла начаться не иначе, как со смерти «сына отца древней крови». И раз Шерик здесь, значит, нерожденный еще Рэй погиб. А, следовательно, ночное оживление вызвано ничем иным, как только дошедшей до Тирдэга скорбной вестью. Ослепленный горем князь Тарда не пощадит никого.

И вот: окружавшие дворец сосны шептали друг другу подхваченную в лагере весть. Княгиня не вынесла долгой дороги и скончалась от преждевременных родов вместе с ребенком. Одна из верных служанок, ценой жизни, смогла выпустить голубя и так сообщить о трагедии.

Хавьер обхватил голову и тихо застонал.

«Как я мог принять такое глупейшее решение: взять ее в заложницы? Как?! Сейчас мятеж – дело нескольких минут. Бежать, бросив короля, я не буду. А сопротивление бесполезно. Даже если я пробьюсь к Алегорду, уйти нам однозначно не дадут. Тирдэг меня живым из рук не выпустит. И не обратит внимания, сколько положит в бою людей. Десять? Двадцать? Сто? Больше я сразить не успею в любом случае. Но я и не хочу их убивать. Люди ни в чем не виноваты. Как и сам Тирдэг. У него свое горе и своя правда. Он имеет право на месть.

А я должен вернуть все долги.

Рэй! Мой мальчик! Прости меня! Прости!.. Я все исправлю. Я сделаю все, чтобы все исправить».

Шум в ночном дворце начал нарастать. Единственным, что принесло Хавьеру хоть какое-то облегчение, стал плеск ручья, рассказавшего о том, что вдоль его течения ушел в скалы большой отряд черных всадников. Погони за ними не было. Значит, Лэло сделал все как нужно.

«Слава духам! Хотя бы крови земляков не будет на мои руках».

Где-то далеко Хавьер различил голос Тирдэга, отдававшего короткие яростные приказы на тарди. И еще один знакомый голос. Крайне пренеприятная неожиданность.

«Значит все еще хуже, чем могло бы быть…»

Шаги в коридоре загрохотали совсем близко. Хавьер положил пистолеты на стол. Из-за двери раздалось:

– Сдавайся, собака! Ты окружен! Твоя хваленая ньеттская гвардия сбежала, поджав хвост! Король в нашей власти! Если ты попробуешь напасть или убить себя, ему не поздоровится! Выбрось в окно все оружие и ложись мордой в пол!

«Где-то так уже было…»

Хавьер встал, снял перевязь со шпагой и кинул ее в темноту за окном. Туда же полетели пистолеты. Затем он обратился в сторону двери:

– Я сдаюсь. Не трогайте короля. Кинжалы выбрасывать не буду. Просто воткну в стол. Заходите.

Достав два узких клинка, которые всегда носил за голенищем, Хавьер одним ударом вогнал их в столешницу по самые рукояти.

«Что же, Веточка. Я знаю, что ты меня видишь и слышишь. Спасибо, что помогла вспомнить прошлую жизнь. Я готов принять все, что бы на меня ни свалилось. Готов идти дальше».

Хавьер омыл лицо руками и лег на пол.

Дверь приоткрылась, а затем распахнулась настежь. В комнату вбежали многочисленные воины и крепко прижали опасного пленника копьями к полу. Снова зазвучал ненавистный голос:

– Так вот ты какой, кровавый цепной пес Кестера! Непобедимый Хавьер Норрьего! Не так уж ты и страшен, как о тебе болтают. Оглушить щенка и в подвал на почетное место. Я скоро приду с ним побеседовать.

1.3

Первое весеннее солнце ласково пригревало раскинувшийся в центре Мадинора королевский дворец. На покрытых изморозью каменных плитах двора образовались маленькие лужицы, в которых тут же принялись купаться и весело чирикать вездесущие воробьи. Радость от того, что долгая зима закончилась, и наконец-то скоро снова начнется новая буйная весенняя кутерьма, казалось, висела в воздухе.

Посреди высокого дворцового балкона появился граф Бернар Леджер. Фельдмаршал великой Кордеи тоже радовался весне. Разбирая бесконечные бумаги, он услышал звон тающих сосулек, накинул на парадный мундир теплый меховой плащ и вышел из ставшего вдруг душным кабинета.

Свежий легкий ветер растрепал густые, все еще темные в основной массе кудри Бернара. Полтора года службы с момента восшествия на престол Шарля Первого принесли графу много орденов и воинской славы. Но и седины тоже добавили.