Лилианна. Судьбе вопреки

– Почему же нет? – поднял брови дон Диего. – Лондонский дом, поместье – все это по праву принадлежит тебе.

– Но все ваше имущество конфисковано в козну!

– В Испании возможно. Но что бы дотянуться до Англии у Наполеона слишком короткие руки. К тому же вся английская собственность после свадьбы перешла к тебе.

– Ко мне!? – изумилась девушка. – Но почему я никогда об этом не знала?

– Ну, до ареста я наверное просто боялся что ты убежишь от меня, если узнаешь правду. А потом… разве дон Айседор ничего тебе не говорил?

– Нет, он не стал или не успел, – потупилась Лилианна.

– Бог, с ним. Теперь ты все знаешь. Только никому не рассказывай о нашем родстве. Даже близким людям. Если аннулируют наш брак, ты потеряешь все!

– Хорошо. Я никому не скажу!

– Ну ступай. Мне тяжело долго сидеть.

– Вам помочь лечь?

– Нет, ступай моя девочка, пожалей мою гордость.

– Хорошо, отец. Я никогда тебя не забуду! – прошептала Лилианна, тяжело вставая с колен.

«Отец». Как тяжело было произнести это простое слово. И как легко стало на сердце после него. Девушка чувствовала, что никогда больше не увидит отца, но знала, что он всегда будет занимать в ее сердце особое место. Разговор с доном Диего и доном Айседором сильно впечатлил Лилианну. Она поклялась себе хоть в чем-то изменить свою жизнь. Начать помогать людям.

Уже утром донья Сальваро серьезно поговорила с экономкой. Сеньора Валенсия не стала упираться и рассказала хозяйке о том, что всю оставшуюся пищу слуги разбирают для себя. Кто-то отдает родственникам, кто-то продает знакомым. Узнав, что с черного входа любого богатого дома стоит очередь из дельцов, которые перекупают у слуг объедки со стола и зарабатывают на этом хорошие деньги, Лилианна пришла в ярость. Она не могла понять, как можно наживаться на чужой беде и приказала ежедневно выносить продукты и раздавать нуждающимся. Слух об этом сразу облетел город и теперь толпы нищих, измученных голодом людей заполонили тихую некогда улицу. Уже не раз хозяева соседних особняков высказывали ей свои претензии. Лишь когда ее собственная карета несколько часов не могла подъехать к дому, девушка отменила свои распоряжения. Однако этот необдуманный поступок дорого обошелся.

Весть о том, что еда больше не будет раздаваться, вызвала такую ярость голодной толпы, что для ее успокоения пришлось вызывать солдат. После этой нелицеприятной акции и жестокого разгона Лилианна несколько недель боялась выходить из дома. Она отменила пешие и конные прогулки по городу, а выезжала только в закрытой карете в сопровождении верховых. Даже сеньор Лаццаро после нападения каких-то совсем юных мальчишек старался лишний раз не выходить из дома. Впрочем, его затворничество было весьма продуктивным уже к концу осени мастер представил на суд изысканной публике парадный портрет доньи Сальваро. Не смотря на лестные восхищенные отклики сама Лилианна не считала эту работу удачной. Нет, конечно роскошное платье, тонкая вырисовка кружева и прически было великолепно, но вот лицо было не слишком похоже с оригиналом. Ну разве можно было сравнить модную, изящную донну Сальваро с этим испуганным ребенком?

– Я нарисовал тебя такой, какая ты есть, а не такой, какой ты хочешь казаться, – с улыбкой произнес сеньор Лаццаро.

Не смотря на все сказанное Лилианна приказала повесить портрет не в гостиной, а в одной из комнат второго этажа, не подозревая что нанесла сильную обиду своему другу. Впрочем, им было не до личных обид. Зимой по стране прокатилась целая волна голодных бунтов. Чернь без разбору убивала и французских солдат и испанских грандов. Мадрид шумел как закипающий котел. Лилианна не раз и не два умоляла короля хоть что-то сделать. Сама она уже давно не устраивала вечеров, не появлялась в театрах и опере. Лишь изредка принимала приглашения друзей. Показывать достаток было очень опасно. Переполненные некогда залы театра стояли полупустыми. Дважды в неделю Лилианна переодевшись в простое платье, в сопровождении сеньоры Валенсии и нескольких лакеев посещала сиротский приют и дом инвалидов, оставляя еду, вещи и деньги. Щедрый некогда поток финансовой помощи короля постепенно пошел на убыль и окончательно иссяк к осени. Содержать дом приходилось на те средства, что успела накопить Лилианна. Даже стол хозяйки теперь не удивлял разнообразием. Единственное, на что отказывалась идти девушка это урезать жалование слуг.

Поздним вечером 6 декабря дом сотряс глухой звук сильных настойчивых ударов кулаком по входной двери. Лилианна сидевшая в гостиной у камина поспешила открыть дверь. Девушке не хотелось тревожить уставших за день слуг. Даже в это тяжелое время день Непорочной девы отмечали в каждом доме. Рано утром девушка вместе с домочадцами и слугами отстояла праздничную службу в церкви Сан-Хинес. Сказать по чести пройти улицу Ареналь берущую начало от Пуэрта-дель-Соль оказалось делом не простым. По улице, запруженной нищими до самого входа в церковь невозможно было проехать в экипаже, лакеям пришлось кулаками и локтями прочищать дорогу. Несмотря на это Лилианна, впрочем и не только она, сильно опоздала к службе. Даже важные сановники предпочитали спешиваться и идти пешком, дабы не провоцировать толпу. Недалеко от церкви находился августинский монастырь Энкарнасьон, в котором девушка неизменно оставляла пожертвования. Для Лилианны это было одним из любимейших мест в Мадриде. Энкарнасьон был основан женой Филиппа III, королевой Маргаритой Австрийской в 1611 г. Подходя к этому уникальному по своей архитектуре зданию, девушка чувствовала покой и умиротворение. Монастырь был не просто местом обитания святых сестер, большая часть из которых в миру были знатными дамами. Он так же славился на всю Испанию изумительной коллекцией скульптур и картин известных испанских и европейских художников, а так же старинных и более поздних изображений святых и интересным собранием литургических предметов и прочих церковных принадлежностей. Немного отдохнув после обеда, донья Сальваро вместе с несколькими служанками и под охраной двух лакеев обходила сиротские приюты. В этот праздничный день народу на улицах было столько, что лишь к вечеру Лилианна вернулась домой. Большая часть слуг разошлись по домам, дабы справить праздник в кругу семьи. Отужинав в компании сеньора Лаццаро, девушка осталась в гостиной. Вынужденная прогулка по городу потрясла ее до глубины души. Почувствовав на улице Ареналь мощь возбужденной толпы Лилианна не на шутку испугалась. Неужели Жозеф не понимал что играет с огнем. Огнем, который может спалить все и вся на своем пути. Девушка в задумчивости сидела у камина, когда глухой стук в дверь нарушил тишину задремавшего дома. Уже через несколько минут Лилианна держала в дрожащих руках небольшое письмо. На дешевой желтой бумаге официальные лица уведомляли сеньору Сальваро о смерти мужа. Ни извинений, ни соболезнований, только несколько скупых строк. Сев на диван, Лилианна долго смотрела на пляшущие в камине языки пламени. Она ожидала подобных новостей, ее предупреждали о плохом самочувствии дона Диего. Не было ни слез, ни рыданий. Лишь тоска и одиночество поселились в глубине ее души.

Рано утром Лилианна подъехала к небольшому особняку. Она знала что часть первого этажа снимает Жак Пьер де Тробриан. Он занимал высокий государственный пост в новом правительстве и занимался надзором тюрем, казарм и многого другого. Лилианна не менее получаса ожидала молодого человека в просторном холле. Наконец Жак Пьер спустился. В этом опухшем, заросшем, хмуром человеке с грязными волосами и красными глазами, девушка с трудом узнала всегда элегантного, одетого с иголочки Тробриана. Видимо Жак Пьер хорошо отметил вчерашний праздник и не ожидал гостей. Несколько секунд он с раздражением поглядывал на девушку, но потом воспитание взяло верх. Он улыбнулся и предложил даме сесть, наскоро застегивая пуговицы сюртука.

Уже через час, благодаря настойчивости и стараниями Жак Пьера донья Сальваро робко входила в маленькую часовню, расположенную на территории тюрьмы. Священнослужитель уже закончил последний обряд, но Лилианне все таки позволили попрощаться с телом усопшего. Почему то раньше девушка думала что мертвый человек по внешнему виду в первый день после смерти не сильно отличается от самого себя живого. Но приоткрыв кончик льняной простони, закрывающей тело, Лилианна в ужасе отскочила назад. Нет, холодный, обтянутый кожей мертвец, с желтым лицом и впалыми глазницами был совсем не похож на дона Диего, хотя все таки это был он. Лилианна поспешно прикрыла тело простыней.

Ей отчаянно захотелось запечатлеть в своей душе совсем другой, дорогой сердцу облик. Подойдя к статуэтке Святой девы Марии девушка встала на колени. Небольшая белая фигурка, после праздника щедро украшенная цветами и подношениями, казалось, излучала тепло. Лилианна вдруг вспомнила как на гасиенде украшали дом и церковь к этому дню, как сама она исполняя роль хозяйки, одаривала слуг подарками. В Испании количество религиозных праздников было огромным. Они с радостью отмечали дни рождения и смерти всех святых и мучеников, почитаемых старцев и монахинь и многое другое. В декабре происходили два самых главных праздника года это день Непорочной девы Марии и рождество. И пусть в Англии рождественскую ночь тоже отмечали, но разве могло это сравниться с шумными веселыми праздниками этой обуреваемой страстями страны. И все таки милее сердцу было другое. Лилианна с тоской вспоминала торжественные проповеди отца, тихие рождественские ужины с родителями, шумные застолья в тетином доме, на которые съезжались все дети с семьями. Неизменные английские традиции. Елку, пряничный домик, индейку, чулок для подарков, веселые сценки из сказок, разыгранные детьми или шуточные рождественские песни. Нет, пожалуй, Лилианна ни за что не поменяла бы свое детство в Йоркшире на обеспеченную жизнь в доме настоящего отца. Хотя как знать, если бы время повернулось вспять и не было той дуэли, возможно дон Диего с мамой были бы самой счастливой парой на свете. Мысли девушки снова обратились к отцу. Если бы в первую встречу он повел бы себя по-другому, проявил бы терпение, душевную чуткость, рассказал об их родстве, намекнул на взаимные чувства все могло бы сложиться иначе.

Пилар

Лилианна очнулась, почувствовав что затекли ноги. Она с трудом встала с колен. Поясница болела, пальцы ног стало покалывать иголками, видимо девушка провела в такой позе не менее получаса. Оглянувшись, Лилианна с удивлением заметила небольшую фигурку, склонившуюся у алтаря. Она так сильно была погружена в свои невеселые мысли, что не услышала приход этой женщины. Оставаться в часовне больше не хотелось и девушка поспешно приложившись к холодному лбу дона Диего губами пошла к выходу. Вдруг женщина в черной потрепанной накидке охнула и без сознания распростерлась на полу. Лилианна тут же подбежала к незнакомке и положив ее голову себе на колени, попыталась привести ее в чувства.

– Что с вами? Вам чем-нибудь помочь?

– Нет, спасибо. Такое бывает, – тихо прошептала женщина, опустив глаза.

Такое бывает. От голода, поняла Лилианна. Но в слух обе этого не сказали. Девушка помогла своей спутнице подняться и пересесть на скамью.

– У вас что-то случилось? Может я смогу помочь? – тихо спросила Лилианна. Женщина всхлипнула, закрыв лицо руками. Уже через несколько минут Пилар, рассказала молчаливой слушательнице свою невеселую историю.

– Я родилась в поселке Гарнитьера, недалеко от окрестностей Мадрида. В отличие от большинства девушек я вышла замуж по любви за кузнеца. Ах, как красив был Идальго! Высокий, сильный, веселый. Он был хорошим мастером и мы ни в чем не нуждались. Нет, богато мы конечно не жили, да и кто жил в достатке при короле Карле и Годое? Но на столе всегда была еда и мои малыши, а их было уже трое, имели и обувку и одежду. Как же мы любили друг друга и наших мальчиков! Идальго мог часами возиться с ними во дворе или брал в кузню, обучал ремеслу. Когда пришли французы, мы выжидали. Мне так, что Бурбоны, что не Бурбоны все едино, был бы мир, да лад. Но Идальго с его горячей кровью быстро принял идею освобождения. Господи, с каким жаром я молила его не уходить из дому, как цеплялись мальчишки за его куртку… – воскликнула Пилар. Она снова закрыла руками лицо, но уже не рыдала, а сидела молча раскачиваясь из стороны в сторону.

– Он не вернулся? – наконец спросила Лилианна.

– Вернулся. Через месяц. В первом же сражении он потерял глаз и руку. Идальго вернулся, но это был уже совсем другой человек. Измученный, искалеченный, озлобленный. Мы с детьми выхаживали его день за днем и смогли спасти его тело, но душа… его душа отвернулась от нас и от бога, – сказав это Пилар перекрестилась.

Лилианна последовала ее примеру. В испанцах вера была очень сильна и отказ от бога был страшен.

– В кузнеце он больше не работал. Наверное если бы Идальго захотел, он смог бы найти себе занятие, но… – Пилар в бессилье махнула рукой. – В доме быстро поселилась нужда. Я конечно пыталась. Продавала соседям утварь и вещи, вязала тонкое кружево, но кто купит его в такое страшное время? Вслед за нуждой пришел голод. К чувству голода привыкнуть можно. С ним засыпаешь, с ним встаешь. Но свыкнуться с тем, что твои дети кричат по ночам от голода, обессилев настолько, что не могут вставать, нельзя! Я варила кору, собирала тонкую прозрачную шкуру, которую соскребали с овощей соседи, выпрашивала у мясника белые, обглоданные кости и перемалывала их в муку. Летом пошли ягоды, коренья, кое-какие фрукты и финики. Осенью мы с детьми собирали с поля оставшееся после уборки зерно, просеивая в руках пыль. Но все это быстро кончилось к началу зимы, – Пилар снова затихла.

Лилианна не посмела прервать ее тягостное молчание. Женщина смотрела невидящими глазами на светлый образ Богородицы с ребенком.

– Пятого ноября кум рыбу привез. У нас-то поблизости ни озера ни реки нет. Я ведь чуяла что она в дороге протухла, видимо куманек сольцы пожалел. Ах, с каким же нетерпением мой маленький Васко бегал вокруг очага, в ожидании когда поспеет похлебка. Рыбку то в основном мальчишки съели, мы то с мужем только похлебку похлебали, будь она неладна. Отравились мои соколы кумоньковым подарочком. Уж как кричали они, родненькие мои, у меня на руках. Я и водой их отпаивала и уголь истолченный в рот сыпала и соседка травы принесла, все не в пору. Похоронили мы с мужем маленьких моих Амадиса и Васко. Один у нас только старшенький остался. Гонсало мой, добрый, разумный. Он свои кусочки все маленьким подкладывал, он всегда им свои кусочки отдавал. От доброты своей и выжил, – всхлипнула Пилар и снова горько расплакалась. Лилианна долго сидела и наконец решилась спросить.

– А ваш муж, как он в тюрьме оказался?

– Идальго как деточек похоронил, так совсем извелся. Это я, говорит, виноват. Коли руку бы не потерял, то без работы бы не остался. Я ребятишек в могилу завел. Плакал, у меня на груди, как дите малое. Никогда я его таким не видела. А на следующий день курочку домой принес, сказал Кривая Марта за работу дала. Я то уж и запамятовала когда мы курятиной лакомились. Я ведь и перышки все до единого собрала.

Вдруг на подушку когда-нибудь наберутся. А через день Идальго солдаты увели. Курочку то он у соседки украл. Может они и не дознались бы, да только перышки куриные в кадке нашли. Ох, дура, я дура! – снова заплакала Пилар.

– Может все образуется! Не могут же за дохлую курицу в тюрьму посадить. Я знаю одного влиятельного человека. Я поговорю. Идальго отпустят, – с жаром начала убеждать Пилар Лилианна. Девушка так была потрясена историей этой бедной женщины, что поклялась себя обязательно ей помочь.

– Никто тут уже голубушка не поможет. Не долго муженек мой в тюрьме просидел. Коли французам своих солдат кормить нечем, неужели они арестантов потчевать будут. У них в камере из двенадцати человек ровно половина в первую неделю померли.

– Мне так жаль. Мне так хочется вам помочь! – снова воскликнула Лилианна.

– Все мы под богом ходим, голубушка. Чем ты мне помочь можешь? – хмыкнула Пилар скептически оглядывая поношенное черное платье Лилианы, которое девушка специально взяла у доньи Валенсии.

Лилианна молчала. Она понимала, что если предложит деньги или еду Пилар оскорбиться. Женщина открыла ей свою душу не ради подачки, не ради того что бы вызвать жалость. Ей просто было необходимо излить душу любому незнакомому человеку.

– Сеньора Пилар, вы сказали что плетете кружево?

– Да. Еще матушка покойница научила.

– А у вас готовые изделия есть?

– Воротничок с манжетами, платок с кружевом по кромке, да еще кое-что.

– Я у знатной госпожи служу. Приносите свою работу, может ей чего и приглянется, – предложила Лилианна, решившая все купить. Пилар аж встрепенулась от неожиданности. Она подняла на девушку огромные лучистые глаза, в которых появилась надежда.

– Неужто вы и в самом деле с ней поговорите? Если она хоть что-нибудь… вот удача то какая! Благослови тебя господь, голубушка, – воскликнула Пилар.

Она схватила руку Лилианны и поцеловала. Девушка в смущении отодвинулась. Ее до глубины души потрясло знакомство с этой женщиной. Она вполне в состоянии была ей помочь. Беда в том, что таких нуждающихся тысячи. И помочь им может пожалуй только король.

Лилианна знала что Жозеф праздничный день провел во дворце. Город шумел, рассказывая друг другу о той череде приемов, которые следовали один за другим в начале декабря. Поговаривали что уже в конце недели король отбудет в армию, поэтому необходимо было торопиться.