Дневник из преисподней

– Я разрешила милорду сделать мне официальное предложение и начать переговоры по заключению брачного договора.

– Вы хотите перенести поединок, миледи?

В ответ я только кивнула.

– Вы снова пытаетесь спасти его жизнь! И принц Дэниэль согласился с вами?

– Принц Дэниэль любит своего брата, хотя и никогда не признается в этом себе или кому-то еще, сэр Каас. К тому же, разве вас не обрадует перспектива видеть меня рядом с милордом еще какое-то неопределенное время?

Он почти купился на мои слова, но затем повел себя точно так же, как и мой названый брат.

– Если бы кто-то поспорил со мною на ваши отношения, я никогда не поставил бы на брачный договор, скорее на вашу смерть, миледи.

– Вы слишком мрачно смотрите на возможное будущее для всех нас, сэр Каас. – Я так близко наклонилась к его лицу, что уловила его дыхание.

– Вовсе нет, моя леди! – Он повторил обращение милорда ко мне и снова продолжил: – Вы хотите выжить и сохранить хрупкий мир между нашими странами, но милорд и его брат не щадят вас, пытаясь приблизиться к цели. Они слишком сильны и могущественны, и их могущество раздавит вас быстрее, чем вы думаете!

Еще никогда сэр Каас Ли не говорил мне так много слов и я не сдержалась:

– Что вы хотите сказать мне, сэр Каас?

– Я хочу сказать, что какие бы чувства не испытывал к вам милорд, с каждым разом он будет хотеть все больше. И в какой-то момент вы не сможете или не захотите дать ему то, чего он пожелает. Принц Дэниэль жертвует вами сейчас, а милорд позволяет ему, ибо это соответствует его целям и интересам. Вот увидите, он не просто сделает вам предложение, он вспомнит о том, что данное брату слово оберегать ваше тело и вашу честь более не имеет силы. Вам не стоит рассчитывать на его щепетильность.

– Вы недооцениваете его честь, сэр Каас, и переоцениваете его возможности. Только я решу, на каких условиях мне стоит принять предложение милорда, и одним из условий нашего соглашения будет мирный договор между двумя государствами. И я не пытаюсь стать вашей королевой, сэр Каас, если вас это беспокоит!

Сэр Каас покачал головой в ответ:

– Отнюдь… Я хотел бы видеть рядом с милордом именно вас и никого больше. Но чем больше я вас узнаю, тем больше понимаю, что вы отличаетесь от других женщин именно тем, что ваша честь слишком похожа на мужскую. Я допускаю, что вы любите милорда, я даже верю в это, как и в то, что он любит вас, но вы принимаете решения не только сердцем, но и чем-то более важным, чем чувства. Вы служите не только людям, вы служите небесам, моя леди. И этого никому не отнять, даже милорду и принцу Дэниэлю. Когда сэр Да Ахон рассказал мне, как вы чуть не убили его, а затем спасли его самого и подчиненных ему воинов, я не удивился, потому что к тому времени видел, как вы спасли жизнь милорда. Я молил вас об этом, но даже если бы не молил, вы все равно спасли бы его. Сэр Да Ахон рассказал мне, что не присягал вам, но поверил в вашу же веру. Он сказал мне, что вы цените чужую жизнь превыше своей. Поэтому я знаю, что вы никогда не ответите «да» на предложение милорда, если вас не устроят его условия, даже несмотря на то, что я хочу этого всем своим сердцем. И не только я, но и сэр Гаа Рон, и милорд. Какой бы сильной к вам не была любовь правителя Элидии, он никогда не откажется от своих условий и притязаний на страну своего брата, а значит, вы никогда не ответите на его любовь…

Сэр Каас Ли замолчал и посмотрел на арену, где милорд и принц Дэниэль продолжали разговаривать. Он смотрел на них, и в его глазах было лишь осуждение:

– Им не следовало приводить вас сюда, моя леди, но тридцать лет мира до вас и пятнадцать лет вместе с вами стоят того, чтобы умереть. Пусть я не могу умереть за вас, но я могу умереть ради вас и ради вашей веры в возможный мир! – Он встал со своего места и кивнул мне, словно что-то решил для себя. – Я так устал убивать, моя леди…

Он покинул меня сразу же после этих слов, оставив в замешательстве, но не в одиночестве. Сэр Да Ахон, заметивший, как долго мы говорили и как быстро уходил от меня сэр Каас, подошел ко мне и хотел что-то сказать, но его прервали. Со стороны ближайшей к арене трибуны наконец-то раздался шум зрителей, и все вокруг повскакали с мест. Оба правителя подозвали к себе судей и объявили им свое решение. И судьи прекратили так и не начавшийся бой.

На следующий день замок милорда расцвел флагами двух великих государств. Предложение милорда не требовало от меня немедленного ответа, но приглашенным гостям и сторонникам милорда было вовсе необязательно знать о таких подробностях. Война снова откладывалась на неопределенный срок, как и сам поединок. Элидия праздновала отсрочку войны, а я даже не подозревала, насколько сильно сэр Каас Ли устал от войны…

Когда гости разъехались, а в огромном саду убрали трибуны для зрителей и навели порядок, в замке воцарилась тишина. Милорд не тревожил меня, и я была этому рада. Что бы ни сказал ему принц Дэниэль, но правитель Элидии ясно дал понять мне, что согласен с правилами очередной игры. И все же часть его войска по-прежнему оставалось недалеко от крепостей Эльдарии, не предпринимая, однако никаких действий, и не препятствуя текущей жизни городов.

Пару недель милорда вообще не было в замке и сэр Каас Ли, оставленный им за себя, познакомил меня со своей семьей. И тогда я поняла, почему он устал убивать. Сэр Каас Ли женился и у него родился малыш. Когда я увидела его впервые, ему было несколько месяцев от роду, и не было ничего забавнее и прекраснее, чем наблюдать, как он ползает по полу и пытается затащить в рот все, что попадается ему на пути. Он ничуть не испугался меня, и легко принял правила игры, по которой я прятала от него лицо, закрыв ладонями глаза, а затем вновь открывала их, и улыбалась ему. Малыш улыбался мне в ответ, но не смеялся.

Сэр Каас наблюдал за нами и его глаза были наполнены любовью и нежностью. Я никогда не видела его глаза такими, но впервые увидела его совершенно другим. Когда до малыша добралась его мать, и, ребенок удовлетворенно зачмокал губками, получая свою порцию молока, он склонился над ним и поцеловал в макушку. И впервые в жизни я позавидовала его счастью, а затем поняла, что любовь к сыну, своей жене, ответственность за них и понимание, в чем заключается долг перед своей семьей – это неотъемлемые качества настоящего мужчины. Дети должны расти в мире, и желание сэра Кааса не допустить войны было таким же сильным, как и мое. Именно поэтому он восстал против воли милорда, защищая тем самым не только меня, но и своего сына, любовь к которому стала важнее любви к милорду и подчинению его воле без рассуждений.

Любовь отца к своему ребенку – нечто совершенно иное, чем любовь его матери. Меньше обязанностей, меньше инстинктов, меньше эмоций. Но именно поэтому само небо требует от отца исполнить не только свой долг, но и защитить свое дитя и мать своего ребенка. Мужчина, ставший отцом, не может отречься от них, не имеет на это права, потому что именно в этом заключаются его долг перед самой жизнью и ответственность перед Богом.

Матери даруют миру своих детей, а отцы соединяют их, призванные не только научить жизни, но и воспитать из мальчика – мужчину, из девочки – прекрасную женщину. Матери приводят своих детей в этот мир, а отцы вручают мир своему ребенку, как Господь дарит его своим детям каждый день.

И я презираю тех, кто не способен или не желает хранить верность долгу, не прилагает к этому никаких усилий, не осознает и не может принять меру своей ответственности. Я презираю их, потому что они не достойны зваться мужчинами, потому что сердца их трусливы и беспокойны, потому что они не заслуживают любви даже своих матерей…

После возвращения милорда, поглощенная обсуждением взаимных условий наших будущих отношений, я почти не виделась с сэром Каасом, искренне скучая по его щекастому малышу. К чести милорда я признаю, что мое предложение о заключении мира было принято без каких-либо оговорок, и моя многочисленная свита, оставленная принцем Дэниэлем приглядывать за мной, уже праздновала победу.

В один из бесконечных вечеров наконец-то начавшейся зимы, соскучившись по малышу окончательно и бесповоротно, я спросила охрану замка, где находится сэр Каас, и мне ответили, что его только что видели направляющимся в покои милорда. Я поспешила за ним, надеясь перехватить прежде, чем милорд задержит его внимание на весь оставшийся вечер, но в итоге увидела лишь спину, исчезающую в кабинете милорда.

Запыхавшись и пытаясь отдышаться, я притормозила возле самых дверей и охрана неожиданно для меня услужливо распахнула двери, полагая, по всей видимости, что я тоже мчалась на встречу с милордом, боясь опоздать. Я шагнула в открытые двери инстинктивно, словно меня кто-то в спину подтолкнул, не осознавая до конца, что собираюсь ворваться на встречу, на которую меня никто не приглашал. Но когда за мною закрылись двери, мне показалось глупым ломиться назад и более правильным просто извиниться перед милордом за вторжение.

Я спокойно прошла по небольшому коридору и вошла в кабинет милорда, уже набрав воздуха для извинения и подготовив нужные слова. И остановилась у самого входа, увидев, что за рабочим столом милорда, где обычно собирались его военачальники и приглашенные лица, никого нет. Дальше за рабочим залом располагались его личные апартаменты, где я никогда не была, и откуда доносились негромкие голоса. Милорд обсуждал что-то с сэром Каасом в своей комнате, и я тихонько попятилась, пытаясь уйти незаметно. Меня остановило хлопанье дверей за спиной и чьи-то шаги в коридоре, по которому я только что прошла. Внезапный испуг, словно я нарушила серьезные правила поведения, охватил меня и я юркнула к рабочему столу милорда, поскольку ничего более умного не пришло мне в голову в тот момент. Я спряталась за креслом, достаточно массивным, чтобы скрыть меня, скорее похожим на королевский трон, чем на рабочий стул. И закрыла глаза, отчетливо понимая, что совершаю нечто большее, чем простую глупость.

Желания оставаться в зале переговоров и подслушивать разговор милорда, сэра Кааса Ли и сэра Гаа Рона у меня не было. Поэтому, как только началась их беседа, я выждала минут пять и попыталась осторожно подняться с пола и выйти комнаты, но меня остановил громкий голос Кааса:

– Принцесса Лиина не ваш противник, милорд! – Его напряженный и искренне расстроенный тон поразил меня.

Я невольно подслушала нечто, что было очень важным, и что бы ни говорил сэр Каас о моей «мужской» чести, я была в достаточной мере женщиной, чтобы проявить любопытство именно там, где следовало. И я осталась.

Негромкий голос милорда вдруг стал очень громким, и я разобрала его слова весьма отчетливо:

– Вы не можете отрицать, как изменился мир вместе с ней, как изменился ты, Каас, и ты, Рон. Даже я изменился, во многом благодаря лишь ей. И сколько времени должно пройти, пока все мы не превратимся в серых горожан, мечтающих лишь о мире и покое? Вы – воин, сэр Каас Ли, как и ваши люди, как и все мои люди. Я хочу принять предложение моего отца!

– И потерять ее, как вы потеряли свою мать, милорд? – От интонаций голоса сэра Гаа Рона по моему телу пошли мурашки.

– Принцесса Лиина уже переживала общество моего отца и с ней ничего не случилось. Сам факт, что душа вашего отца, сэр Гаа Рон, вполне мирно уживалась с ее душой, говорит за себя! – Милорд все еще был на «вы» со своими собеседниками, а это означало, что он давит на них всей своей властью и не примет отговорок или отказа, но я все еще не понимала, чего он хочет.

Потом была долгая тишина, закончившаяся шагами милорда, чью поступь я знала слишком хорошо. Он вышел из своих личных апартаментов и подошел к шкафу в рабочей зале, стоявшему рядом со столом, и я закрыла от страха глаза. Милорду достаточно было слегка повернуть голову, чтобы увидеть меня, но на этот раз удача улыбнулась лишь мне одной. Я услышала, как открылись дверцы, как звякнули бокалы, как зашумело вино, наполнявшее их, и я услышала продолжение беседы или скорее ее повтор, потому что милорд давно уже все решил для себя и в тот вечер пытался лишь убедить в своей правоте самих близких ему друзей.

– Я не хочу ее потерять, сэр Гаа Рон, и я нуждаюсь в ней, как и в вашей поддержке. Но ее способность изменять людей уже приравнялась к способности изменять миры. Пока она не понимает, как сильна, даже не осознает своей власти над людьми. Но, что произойдет, когда она поймет это? Скажите мне, сэр Каас Ли, почему сэр Гаа Рон был ранен во время поединка? – Он не стал дожидаться ответа и ответил сам же, – Потому что миледи отдала принцу Дэниэлю всю силу сэра Шэа Рэд Жи. Даже мой Хранитель не способен на это и потому он оберегает эту силу в своей душе и хранит мое тело, используя ее…

Я затаила дыхание после его слов, ибо никогда не верила, что милорд способен испытывать страх, даже некое подобие страха. И я никогда серьезно не думала над тем, как мое влияние на людей способно повлиять на весь мир. Откровение милорда что-то перевернуло во мне, вызвав физическое недомогание, и я скорчилась на полу, пытаясь заглушить боль в моем желудке. Я вдруг поняла, чего так хочет милорд, и он подтвердил мою догадку своими же словами.

– Правитель Маэленда получит ее тело и сделает с ее душой то, что обещал. Он научит ее убивать, не испытывая сожалений. Придет время и мой брат станет правителем Маэленда, будучи наследником своего отца, и передаст власть над Эльдарией принцессе Лиине и моей жене. Когда истечет срок мирного договора между мною и моим братом, я объединю два государства и Лиина поможет мне в этом.

Я выругалась про себя, потому что план мог сработать. Правитель Маэленда не был человеком и знал обо мне достаточно, чтобы понимать – я и так направляюсь во тьму. Единственное, что удерживало меня по эту сторону добра и зла, – бесконечная ценность человеческой жизни. Те жизни, которые я не смогла спасти, и конец которых не предотвратила, а ускорила, были моей ответственностью. Я не отпускала ее от себя ни на одно мгновение своей собственной жизни.

Слова милорда о том, что правитель Маэленда обещал ему научить меня убивать, были восприняты со всей серьезностью, ибо я слишком хорошо помнила, какие чувства и ощущения владели мною во время пребывания в Ночных землях. Игнорировать их или делать вид, что меня невозможно сломать, было бы не только неправильно, но и глупо.

Милорд хотел предоставить своему отцу возможность испытать меня не только «огнем», но и холодом той тьмы, которая почти поглотила меня. Я уже шла по пути саморазрушения, ступив на него довольно давно. С трудом удерживая равновесие, я и так балансировала на самом краю пропасти, разделяющей землю и бездну, и мне оставался один только шаг до сверкающих звезд или чернеющей внизу пропасти. Ступени самой судьбы неумолимо влекли мою обреченную душу в Маэленд, населенный ночными тварями, рядом с которыми не было места людям. Боль в моем теле родилась от одной только мысли, что мне предстоит встретиться с отцом милорда. А предположения о том, что он сделает с моей душой, заставили меня вспотеть от почти животного ужаса.

Черная пелена перед глазами расступилась только тогда, когда я услышала слова сэра Гаа Рона и осознала, что он не верит своему дяде:

– Ваш отец, милорд, желает обезопасить жизни своих сыновей любой ценой. Поединок не состоялся, возможно, уже не состоится. Судьба принцессы Лиины больше не заслуживает его внимания. Вы обрекаете ее на нечто большее, чем простая смерть. Пожалеете вы о принятом решении или нет, покажет только время. В нашей поддержке вы не нуждаетесь, но, если вам интересно, что я думаю, я отвечу. Лично я на ее месте предпочел бы умереть, чем попасть в руки к вашему отцу…

По всей видимости, после этих слов сэр Гаа Рон поспешил откланяться, как и сэр Каас Ли. Они вышли из покоев милорда и покинули его кабинет. Он не стал провожать их, но сразу же, как закрылась дверь за его военачальниками, что-то тяжелое было сброшено на пол в пугающем своими звуками гневе.

Я скорчилась на полу, по-прежнему прячась за столом, умоляя сами небеса скрыть мое дыхание от милорда, который диким зверем метался по комнате, как по клетке, разве что не рычал. Какой бы поддержкой не стремился заручиться милорд у самых близких своих людей, ее он не получил. И я могла бы позлорадствовать в ответ, если бы не мысль о том, что это ничего не меняет…

Я не спала всю ночь, а на рассвете, когда сон самый крепкий и самый спокойный, проползла на четвереньках к выходу и вышла из покоев милорда, тихо прикрыв за собою дверь. Я загадочно и смущенно улыбнулась личной охране милорда, делая вид, что поправляю волосы, а они дружно сделали вид, что меня не заметили. В свою комнату я бежала бегом.

После холодного душа и очень крепкого чая, который налил мне на кухне дядюшка Кэнт, только-только начавший готовить завтрак для всех обитателей замка, я потихоньку пришла в себя. Мысли стали более упорядоченными, а рассудок холоднее и злее, чем обычно.

Я не собиралась дожидаться конца переговоров по договору о мире между двумя государствами. Я вообще не собиралась надолго задерживаться в замке милорда. Я только не знала, брать ли мне с собой мою гвардию, и стоит ли рассказать им о ночном разговоре. В глубине души я понимала, что разговор милорда, сэра Гаа Рона и сэра Кааса Ли носит настолько личный характер, что, чем меньше людей о нем знает, тем лучше и для меня и для них. Поэтому мои сомнения касались как жизни, так и безопасности моих гвардейцев, а заодно и целого штата моего сопровождения, обретавшегося в стенах замка.