Наш край. Литературно-краеведческий альманах. Выпуск 15

– Товарищи офицеры, сержанты и солдаты! Дорогие мои боевые друзья и братья! Сегодня, девятого мая, фашистская Германия капитулировала!.. Война закончена!.. Мы одержали великую победу!

Строй смешался, люди бросились обнимать и целовать друг друга, иные пускались в пляс, вверх летели пилотки.

Вечером вручали награды. Командир дивизии генерал Борщёв приколол к груди Голубева орден Славы I степени – третий знак высшей солдатской доблести, которого был удостоен Иван Дмитриевич за героизм, проявленный в последних сражениях.

…Голубева демобилизовали в числе первых, в составе «старичков». С немудрёными солдатскими пожитками приехал он в Углы. Вся деревня собралась у «Катиной землянки». Слёзы, вздохи, смех – всё перемешалось. Сжалось сердце солдата: детишки, обтрёпанные и бледненькие, но всё-таки заметно выросшие, ухватились за полы отцовской шинели, ждут гостинца. Иван раскрыл мешок, достал дорожный фронтовой паек: сало, консервы, сахар, хлеб. Голубевы сели за первый мирный семейный обед.

А на следующее утро Иван Дмитриевич при всех орденах, махнув рукой на положенный ему месячный отдых, пошёл в лесхоз, в котором работал до войны.

– Ну-ка, покажитесь хорошенько, Иван! Герой, настоящий герой! – с радостью встретил бывшего рабочего начальник лесхоза Иванов. – Так что, начнём работать? Работы-то ох как много!

– Затем и явился, Анатолий Иванович.

Дни летели незаметно: с утра на лесосеке, вечером – хлопоты по дому. К зиме Голубев поставил небольшой домик, и семья, перебравшись из землянки, справила новоселье.

Подрастали дети. Вот уже отслужил на флоте и вернулся в родной дом Михаил, надели солдатские шинели Владимир и Пётр, принесла первую получку Мария. Ах, как быстро мчится время!..

Сейчас у Голубевых новый, просторный дом. Крашеными наличниками глядит он в голубую ленту реки Псковы. Дети давно свили свои гнёзда, но слава Богу – считай, все под боком, в Углах. Анатолий работает в совхозе «Молодейский» комбайнёром, Владимир – здесь же шофёром, Михаил – рабочим. Самый младший, Николай, служит в армии, обещает тоже вернуться в Углы. Только вот Маша с Галей уехали. Старшая строит новые дома в Палкине, а младшей, Гале, приглянулась работа в столовой посёлка Плюсса.

В доме Ивана Дмитриевича, теперь уже пенсионера, всегда людно. То зайдут сыновья, то забегут внучата, то придут «взять совет» совхозные плотники, а то и просто заглянут на огонёк соседи. И за шумящим, напевающим задумчивые песни самоваром начнётся неторопливый, долгий разговор.

    Из книги: Кавалеры ордена Славы. – Л.: Лениздат, 1971.

Борщёв С. Н.

От Невы до Эльбы

(отрывок)

Трудное положение создалось у нас и на левом фланге. Имея численное превосходство, противник сумел потеснить части соседней с нами 142-й дивизии. Теперь левый фланг нашей дивизии оказался оголённым. Мы спешно выдвинули второй эшелон – 340-й стрелковый полк – на южную и юго-западную опушки леса «Выгода». Однако ещё не успел 340-й полк занять оборону на опушке леса, как был атакован четырьмя десятками танков. Бойцы прямо из-за деревьев бросали противотанковые гранаты под гусеницы танков, ворвавшихся на лесную просеку.

В этом бою отличился расчёт сорокапятимиллиметрового орудия бывшего партизана из-под Пскова младшего сержанта И. Д. Голубева. Он пришёл к нам в дивизию с новым пополнением уже после освобождения Ленинградской области. За свои подвиги в боях на Карельском перешейке, в Эстонии, а затем и на земле врага был награждён тремя орденами Славы. Голубев уже не раз подавлял и уничтожал огневые точки своей «сорокапяткой». А туг прямо на него двигались два мощных танка – «тигр» и «пантера», с которыми его пушке трудно было справиться. Но вдруг один из танков, не дойдя сотни метров до опушки леса, повернул в сторону и подставил свой бок. Этим воспользовался Голубев. Открыв огонь по гусенице, он сумел перебить её. Танк завертелся на месте. Второй танк подбили пехотинцы противотанковыми гранатами.

Мы покидали Восточную Померанию. Дивизия получила приказ совершить трехсоткилометровый марш-манёвр и сосредоточиться на восточном берегу Штеттинской бухты.

После освобождения Данцига наступаем строго на восток, тесня остатки войск противника к дельте реки Вислы. Бои осложняются тем, что немцы взрывают дамбы и затопляют поймы. По склонам дамб продвигаться нельзя – это сплошные минные поля. Для разминирования их не хватает ни времени, ни людей. Около деревни Вальдорф стадо коров, оставшееся без присмотра и ошалевшее от стрельбы, бросилось бежать по дамбе. Мы видели, как они подрывались на минах. Спасти животных не было никакой возможности.

Исполнявший обязанности командира батальона замполит капитан Прияткин повёл бойцов в наступление по проходам, сделанным в минных полях несчастными бурёнками. Гитлеровцы открыли огонь из окон большого двухэтажного каменного дома. Пулемётчик Царёв обошёл здание и стал бить по окнам из ручного пулемёта, но вражеская пуля сразила героя. Тогда капитан Прияткин попросил артиллеристов, поддерживающих его батальон, проложить путь стрелкам. Командир орудия кавалер ордена Славы всех трёх степеней Иван Дмитриевич Голубев выкатил свою пушку на прямую наводку и сделал несколько выстрелов. Враг замолчал. Бойцы бросились в атаку и заняли деревню Вальдорф.

Из подвала каменного здания вышли люди. Здесь укрывались от огня жители деревни и итальянцы, которые работали на строительстве оборонительных рубежей.

– Кто так метко стрелял? – спросил один из итальянцев. – Покажите нам, пожалуйста, этого артиллериста.

Сержант Михаил Фёдорович Иванов ответил:

– Я не знаю, кто стрелял. Видно, опытный артиллерист, точно попал в окно. Мы вообще всегда стараемся избегать лишних жертв и ненужных разрушений.

Итальянцы оживились. Они рассказали, как успокаивали немецких крестьян, уверяя их, что русский парень сделает всё, чтобы заставить поскорее замолчать тех, кто стреляет, и не причинить вреда мирным жителям.

– Нам не верили, – говорил итальянец. – Но как все были потом поражены, когда вашему артиллеристу потребовалось всего четыре снаряда, чтобы попасть точно в окно!

Много лет спустя случай свёл в псковской деревне Молоди преподавателя физики сельской школы Михаила Фёдоровича Иванова и рабочего-железнодорожника Ивана Дмитриевича Голубева. Разговорились. Узнали, что воевали в одной дивизии. Припомнили бои. И тут выяснилось, что со склона дамбы по окнам двухэтажного дома в деревне Вальдорф стрелял из своей пушки Голубев.

– Я действительно тогда был озабочен тем, как бы не промахнуться, – признался Иван Дмитриевич. – Во-первых, надо было скорее поразить цель, а во-вторых, я понимал, что там могут укрываться от обстрела старики и дети…

Значит, сержант Иванов сказал тогда итальянцу чистую правду. Жаль, что они не увидели русского артиллериста. Они бы, наверное, не поверили, узнав, что у солдата, оберегавшего их, большое семейство, которому фашистские оккупанты причинили немало горя.

    Из книги: Борщёв С. Н. От Невы до Эльбы. – Л., 1970.

Иванов М. Ф.

Эти марши нелёгкими были

Михаил Фёдорович Иванов

Мы бойцы Ленинграда родного;

Среди нас много славных имён.

В жарких битвах солдаты Борщёва

Никогда не склоняли знамён.

Вот уж никак не подумал бы, что спустя 20 лет встречу прославленного человека, служившего, как и я, в 46-й орденов Суворова и Александра Невского Краснознамённой Лужской дивизии генерала Борщёва. И этим человеком, бывшим известным артиллеристом полка, окажется знакомый мне и до войны и после Иван Дмитриевич Голубев, кавалер орденов Славы всех трёх степеней и четырёх боевых медалей. Мало кто знает ныне, что орден Славы – самая высшая солдатская награда в Отечественной войне. Значит, был совершён подвиг почти равный подвигу Героя Советского Союза.

Хорошим весенним днём зашёл я в деревню Углы. За рекой, в перестроенном добротном доме живёт ветеран войны. Мы разговорились. Беседа была интересной. И как-то с каждым словом росло уважение к нему.

– Был на оккупированной территории. В партизаны не взяли. Пригодишься, говорят, дома. То валенки скатаешь, то так кое-чем поможешь, да и семья у тебя большая (у жены орден «Материнская слава»). В общем, не взяли. Пришла наша армия, попал на фронт, в Финляндию. Наводчиком к «сорокапяткам», – рассказывает Иван Дмитриевич.

Кто был на войне, тот знает цену этой небольшой, но оправдавшей себя пушке. Недаром немцы всегда старались в первую очередь уничтожить это грозное орудие. Вот почему так щедро и наградила страна солдата-артиллериста, тем более, что в живых «сорокапятчиков» всегда оставалось мало.

– Прорывал линию Маннергейма. Штурмовал Выборг. Не раз прощался с жизнью. Два расчёта потерял. Бывало всякое.

– Оседлали, помню, перекрёсток дороги на Хельсинки. Окопались, сколько можно: кругом камень. Для себя укрытие сделали за стеной. Два орудия было у нас. Бомбёжка страшная – по 30 самолётов налетало. Три дня не спали.

– Вот что, Голубев, ложись-ка отдохни, – сказал мне командир. – Я тут пока посижу на бруствере. Подозрительная что-то тишина.

– Завернулся в плащ-палатку, лёг. Душно что-то. Одел каску. Ложусь опять. Не помню, уснул ли, нет ли. Вдруг что-то тяжёлое навалилось на меня. Трудно дышать. Рука на локте стояла. Чувствую, как по руке струится песок. Пошевелил пальцами, прошла струя воздуха. Это огромная бомба попала под стену постройки и обрушила её на укрытие. Командира по пояс придавило глыбой.

На наше счастье ехали танки, бойцы увидели придавленного, и танковым тросом стянули с лейтенанта глыбу, а он сквозь стон просил:

– Братцы, тут наших два расчёта лежат. Помогите!

Отрыли и меня, достали ещё двух раненых, а остальные погибли.

Через неделю опять встал у орудия. Перемирие. Мы снялись под Нарву. Брать город не пришлось. Пошли вдоль Чудского озера. Тренировались, ложные манёвры устраивали. Десант делали у Вороньего камня. Ночью сели на катера и поплыли на ту сторону. Мою «сорокапятку» поставили на первое судно. Темень. Подплываем… Силуэт какого-то судна навстречу. Пулемётная очередь по нам. Мы дали всего два или три выстрела. Вспышка факелом. С ходу на берег. Потерь было мало: двое раненых. Неожиданность да ложные манёвры. Километров 70 потом шли.

Иван Дмитриевич был тогда награждён орденом Славы III степени.