Янтарь. Вирус бессмертия

– Ах, да… я не понял сразу, – кивнул заведующий.

– За те три дня, пока он шел с Пепелища до Янтаря, маловероятно, что населяющая его колония могла перескочить со второй категории на четвертую, если даже с первой категории на вторую уходит несколько месяцев, а третья категория в единичных носителях, – сказал Трофим.

– Согласен, Трофим Аристархович, – утвердительно кивнул Лисов, – я и говорю, что он получил это либо принципиально иным способом, либо изначально процент заражения этого носителя… как его… – Лисов посмотрел на холодильник, – Бизона был очень высок, порядка семидесяти, восьмидесяти процентов, либо что-то спровоцировало сверхактивный рост колонии и ее эволюцию до четвертой категории, но по имеющимся у нас алгоритмам синхронизации объектов это достаточно долгий процесс, либо же источник должен был быть невероятной мощности.

– Долговцы так и не хотят сдавать кровь на анализ хотя бы раз в месяц? Мы тогда знали бы, кто заражен, а кто нет. Алексей Иванович, может, сможете убедить руководство? Сейчас вроде как и прецедент есть, – спросил Трофим, хотя знал, что этот вопрос неоднократно поднимался ранее.

– Бесполезно, Трофим Аристархович. Вы же понимаете, – махнул рукой заведующий лабораторией. – Ладно, о чем это мы? – Лисов обернулся в поисках стула и, найдя его в паре метров, присел. – Мы проверили все имеющиеся у нас данные. Та запись из погреба на… как называется это место… где вы спрятались от Выброса?

– Пепелище, – ответил Трофим.

– Вот-вот, надо не забыть… на Пепелище. Та запись пролила свет на множество интересных фактов. Мы поняли, в какую сторону, так сказать, надо копать. Перепроверили все старые спектральные записи, конечно, мы не имели настолько качественной и чистой картины, как в погребе на Пепелище, спасибо вам и Берику Капезовичу за это, но в целом синхронизация колоний, имеющая отражение в инфракрасном спектре, всегда была. Плюс-минус влияние солнца, ветра и прочего, но это лишь вносило помехи в отражение процесса, но, разумеется, не в сам процесс. Сам процесс продолжается очень долго, поэтому перескочить за два, три дня такой энергоемкий для вируса процесс… ну просто невозможно, – скрестив руки на животе, закончил Лисов.

– Невозможного в Зоне нет, – усмехнулся Трофим.

– Не исключено, – кивнул Лисов.

– Так какой вывод мы можем сделать по Бизону? – спросил Трофим.

– Я думаю, что где-то есть очень мощный источник синхронизации, недалеко от Пепелища, – сказал заведующий лаборатории.

– Этакий мегаобъект? – спросил Трофим.

– Да.

– Его бы, наверное, давно нашли. Сталкеры, долговцы. Он бы наверняка проявил себя, были бы жертвы, кто-то бы что-то видел. Кроме того, он бы синхронизировал и всех остальных на Пепелище, – возразил Трофим.

– А откуда вы знаете, что жертв не было, а объекты на Пепелище еще не синхронизированы? – прищурившись, спросил Лисов.

– Алексей Иванович, вы меня просто пугаете, – почти искренне сказал Трофим, – вы предлагаете мне проверить это?

– Трофим Аристархович, кто, если не вы, поведет науку в этом направлении? Я могу предложить только теорию, но теория без практики мертва, а практика без теории, как вы знаете, слепа. Я, признаться, тоже думаю, что объект четвертой категории был бы замечен, но утверждать то, что Бизон за три дня эволюционировал в сотни раз быстрее всех известных нам объектов, по меньшей мере опрометчиво. Кто-то или что-то поспособствовало этому, и это должно быть возле Пепелища. Мы, в вашем лице, сможем обнаружить, по крайней мере, признаки присутствия этого объекта.

Трофим задумался. Не зря его шеф был заведующим лаборатории. Он действительно любил свое дело и умел обрабатывать большие объемы информации. Вкупе с хорошей профессиональной памятью, конечно, дающей осечки на абстрактные для него понятия, такие как долговец, Бизон или Пепелище, он являлся крепким теоретиком в своей области.

– А что это было за проявление в ультрафиолетовом спектре? – неожиданно вспомнив, спросил Трофим.

– Если честно, даже не могу ничего предположить, – ответил Лисов, – абсолютно не поддающееся интерпретации явление. Никакой последовательности, привязанности к объектам или цикличности… просто как будто помехи на фоне.

– Странно, сомнительно, но пока будем иметь в виду, что, возможно, это аномальный местный фон, – сказал Трофим. – Но вернемся к нашим барашкам. Я так понимаю, что если наши объекты будут перепрограммированы в четвертую категорию, то… Вы видели вчерашнюю запись с камеры комбинезона?

– Да, видел, Трофим Аристархович, вы повели себя как настоящий герой, – похвалил Алексей Иванович.

– Да я не про это, – отмахнулся от запоздалой похвалы Трофим, – вы уровень энергопотребления видели? Бизон умял под пятьдесят тысяч килокалорий через экраны экзоскелета. Вы представляете уровень этого воздействия, скорость синхронизации даже с мертвыми клетками и веществами? Они могут получать энергию из всего, – Трофим задумался. – С другой стороны, если они могут получать энергию от всего, то, может, и не будут голодны… только местность в округе будет мертва.

Стоящий в отдалении Валентин Петрович прокашлялся.

– Можно я скажу? – спросил он.

– Да, конечно, – благосклонно кивнул Лисов.

– Если на Пепелище вдруг все объекты окажутся четвертой категории, то будет чрезвычайно опасно отправлять туда Трофима Аристарховича. Для этой задачи подойдут простые сталкеры, сделают пару снимков и все.

– Верно, Валентин Петрович! – похвалил Лисов, – действительно, незачем ценного сотрудника до ветру посылать, – он рассмеялся неожиданно проскочившей довольно неуместной шутке, откинувшись назад и довольно похлопывая себя по животу.

– Да уж, Алексей Иванович, а с виду интеллигентный человек, – сделал вид, что обиделся, Трофим.

– Ну извините, извините, Трофим Аристархович, это я так… полюбовно можно сказать. В общем, Трофим Аристархович, предлагаю следующий план действий: я сейчас дам распоряжение, чтобы сотрудничающие с нами сталкеры прочесали Пепелище на предмет разрушения локальной экосистемы, а вы готовьте, так сказать, теоретически методику для изъятия образцов с объектов третьей категории, – Лисов закатил глаза в потолок, что-то подсчитывая. – Мы, конечно, можем рассчитывать на увеличение бюджета, на премии… – тут по его лицу пробежала блаженная полуулыбка, – видите, как вирус быстро развивается, уже четвертая категория образовалась, а ведь третья не более чем неделю назад была подтверждена фактически. Просто эволюционный взрыв. Мы с коллегами проведем коррекцию исследовательских работ в свете произошедших событий, – уже совсем расслабленно сказал Лисов, очевидно, мысль об увеличении бюджета и премиях смирила его с потерями, – и продолжим работы над образцами… ну, когда они у нас появятся.

Трофим представил, что методика отбора проб, которую он описал в статье, сильно и не изменится, разве что риски увеличатся, но он единственный, кто представляет, как подходить к объектам, а раз он все еще жив и не особо пострадал, то, видимо, что-то он понимает. Берик хоть и смелый человек, но настолько рисковать собой он не будет, это уже как-то по-дружески, без обид и недопонимания обсуждалось с ним в поле.

– Понятно, Алексей Иванович, – кивнул Трофим.

– Ну что по повестке дня все? Совещание окончено? – решил подытожить заведующий лабораторией и, закономерно не услышав возражений, встал и под приятной волной повышения бюджета ушел прочь, очевидно, готовить речь и подсчеты, подтверждающие необходимость незамедлительного увеличения финансирования.

Минут через пять, полистав какие-то бумаги на столе, так и не придвинув к нему стул, ушел погруженный в раздумья Валентин Петрович. Трофим остался лицом к лицу с холодильниками, освещенными ярким светом ламп, поставил стул напротив холодильника и погрузился в раздумья. Ну, допустим, почему новые образцы уничтожили остальные, это можно понять. Настолько значительное качественное превосходство превратило остальные колонии просто в источник энергии для новоприбывших, по этой причине четвертая категория будет абсолютно доминантной в своей среде. Но что не дало ему также уничтожить три образца Петровича? Они не стояли дальше остальных в холодильнике прошлой ночью, они абсолютно не отличались от остальных образцов. Все образцы с линии Ж принадлежали одному объекту, так было заведено, тут можно было даже не проверять Петровича, уж кто-кто, но он всегда отличался педантичностью в обращении с образцами. Трофим наклонился вперед, рассматривая одиноко расположенные в углу пеналы. На вид ничего особенного, он сотни раз видел их, а Петрович сто процентов проверил их на жизнеспособность и изменения, если бы что-то было вне диапазона по любому из показателей, он бы сообщил и отметил это. Как раз нудная работа с измерением и отслеживанием изменяющихся параметров и было коньком Петровича, тут он даст Трофиму изрядное количество очков вперед. Что же могло быть причиной их выживания? Трофим встал и осмотрел ячейки Ж50, 51, 52, находящиеся на высоте чуть выше пояса. Ничего, абсолютно ничего. Он оглядел холодильник целиком. Отошел подальше, держа в прицеле обозначенные три ячейки, может быть, какой-то из приборов был наведен на эти ныне пустые пеналы и экранировал их излучением? Трофим кинул беглый взгляд на пару мощных стационарных кондукторметров и резонатор, только они могли что-то излучать, но они были, как и предписано, выдернуты из розетки, а один даже зачехлен. Кроме того, они сильно гудят, а этой ночью была тишина, как и полагается, он это точно помнит. Разделочный стол, весы, шкаф с инструментом, шкаф с химической посудой и всевозможными растворами по определению не могли влиять на колонии в холодильнике. На всякий случай Трофим заглянул в шкаф с химическими растворами, заглянул на полку с питающими растворами, на полку с кислотами, щелочами, индикаторами в попытке найти что-нибудь необычное. Ничего. Не из-за стенки же их экранировали… Хотя. Догадка вихрем ворвалась в сознание Трофима. Там, за стеной располагалась лаборатория номер пять – исследование артефактов! Вскрикнув нечто невразумительное, Трофим опрометью метнулся на выход из лаборатории.

– Что случилось, Трофим Аристархович?! – только и успел крикнуть ему вслед Лисов.

– Ничего, Алексей Иванович, – крикнул Трофим, находясь уже наполовину в коридоре.

Постучавшись, он сразу вошел. В лаборатории номер пять, так же как и в шестой лаборатории, было четыре комнаты, четвертая комната пятой лаборатории имела общую стену с четвертой комнатой лаборатории номер шесть.

– Максим Максимович, мне срочно надо в вашу четвертую комнату! – с трудом сдерживая нетерпение, с порога заявил Трофим.

– Здравствуйте, Трофим Аристархович… а… пожалуйста, а зачем? – изумленно спросил Максим Максимович, заведующий пятой лабораторией, часто ставивший в пример разленившимся сотрудникам своей лаборатории Трофима как яркого полевого исследователя, не боящегося не только аномалий, но и мертвецов.

Максим Максимович – полноватый пожилой мужчина, этакий Валентин Петрович спустя двадцать лет. То же брюшко, лысина и очки, только все больше и округлее, а также покладистый, если даже не робкий характер. Он всегда подобострастно здоровался с Трофимом и, приоткрыв рот, жадно внимал его комментариям, особенно если дело касалось событий за пределами забора, ограждающего бункер. Сама Зона представлялась для него территорией ужаса, населенной не только коварными аномалиями, но и мутантами, увидеть которых означало верную смерть, а бродящие по окрестностям мертвецы заставляли трепетать его от ужаса даже за стенками бункера. Статус Трофима, умеющего договариваться с мертвецами, самостоятельно отправляться в интересах лаборатории в Зону, в дикую Зону, находился где-то на уровне облаков, и даже находиться в тени такой величайшей личности, как Трофим Аристархович, было сродни благословению свыше.

– Здравствуйте, Максим Максимович, у нас… в общем, перестановка, будем в стену засверливаться, надо посмотреть, как там у вас и что, чтобы не повредить… ну, в общем, вы понимаете, – соврал Трофим.

– А… ну да, ну да… конечно, пойдемте.

Максимович растерянно потер очки, немного приходя в себя, поправил седые волосы над ушами.

– У нас как раз сейчас затишье, сотрудники постоянно недомогают, —пожаловался он.

Лаборатория, одна из самых богатых, давно была обставлена по последнему слову науки и техники. Именно она де-юре раскрывала секреты артефактов, но фактически девяносто процентов информации передавали сталкеры, приносившие заказанное за хорошее вознаграждение. Трофим с уважением смотрел на линзы, ультразвуковые ванны, печи, пресса, электрические разрядники, сканеры и прочие приборы для работы над порождениями аномалий. Скорым шагом войдя в последнюю комнату, Трофим ахнул. Вплотную к стенке, за которой находились холодильники шестой лаборатории, стояли рабочие столы. На одном из столов на трехногой подставке, как раз напротив полок Ж50, 51, 52, схваченный тонкими иглами фиксаторов находился, поблескивая розоватыми гранями, артефакт кристалл.

– Ёшкин кот! – не сдержался Трофим.

– Что случилось, Трофим Аристархович? – чуть ли не хватаясь за сердце, воскликнул заведующий пятой лаборатории.

Первое, о чем подумал Трофим, это о том, почему же раньше никто из них не догадался заглянуть к соседям за стенкой, перед тем как ставить туда холодильники? Ведь тут работали люди. Неудивительно, что с некоторого времени они стали лениться, сачковать, болеть и прочее. Но события и модернизация в шестой происходили так быстро, что холодильники поставили, просто где казалось удобнее. Второе, что понял Трофим, это то, что, кажется, он знает, почему три образца Валентина Петровича не были сожраны принесенными ночью останками Бизона.

– Максим Максимович, мне срочно нужен ваш кристалл, – твердо попросил Трофим.

– Но, Трофим Аристархович, он у нас на учете, мы же экспериментируем, – попытался защититься Максимович, заведомо зная, как и Трофим, что это будет бесполезно. Даже если Трофим примет отказ, Максимович не простит себе этого и, списав артефакт по тому или иному поводу, тайно принесет его своему кумиру.