В гостях у мертвецов

– Можно было и что-то получше приготовить, – проворчал старик и нехотя сунул бутерброд себе в рот.

– Можно было и что-то получше ответить, – сказала своим привычным бесстрастным голосом Долли.

Пёс попытался что-то пробурчать ей в ответ, но подавился бутербродом.

– Что, благодарность в глотке застряла? – бросила Долли, вернувшись к поливанию маков.

Пёс задохнулся бутербродом, ужасно закашлял, покраснел, слёзы потекли из его глаз, и, содрогаясь всем телом, он выплюнул склизкую массу, в которую превратился бутерброд. Старик в ярости посмотрел на Долли и прохрипел:

– Убью, уродина!

Он вскочил и бросился на женщину, но тут же упал и заскулил от боли.

Смирнов и Долли усадили его обратно на крыльцо. Смирнов сунул ему в одну руку сигарету, а Долли в другую вложила бутерброд. Старик, всё еще поскуливая, закурил сигарету и закусил её бутербродом.

Смирнов доел и пошёл к сараю. Там он взял лопату и отправился искать могилу недавно пойманного трупа. Смирнову пришлось довольно долго блуждать по кладбищу, чтобы её найти. Он начал раскапывать, но силы в руках уже не хватало, поэтому он бросил дело на половине.

Смирнов воткнул лопату в землю, чтобы потом быстрее найти эту могилу. Он вернулся обратно к крыльцу. Пёс повернулся к двери и молчал, пока какой-то маленький человек с саквояжем забинтовывал ему ногу. Долли стояла рядом и смотрела за происходящим. Она кивнула Смирнову, дав понять, что всё в порядке.

– Ладно, я закончил. Вам очень повезло, что грязь не попала в рану, – сказал мужчина и стал складывать бинты и препараты в саквояж. Он заметил Смирнова и, показав на его рану, спросил:

– Может мне и вас осмотреть?

– Пустяк, – покачал головой Смирнов.

– Как знаете, – пожал плечами мужчина.

– Спасибо вам, Ефим Петрович, – поблагодарила его Долли, и в её голосе мелькнуло что-то живое.

– Ничего страшного, Лиза, – махнул рукой Ефим Петрович.

– Может вам чего-нибудь принести? – спросила девушка, слегка наклонившись, пытаясь так показать свою готовность помочь гостю.

– О, не утруждайте себя, – ответил он.

– Но, мне нечем заплатить вам, – Лиза растерянно огляделась, как будто пытаясь найти рядом с собой деньги для доктора, но она быстро спохватилась и сказала, – но я могу рассчитаться с вами продуктами.

– Я бы предпочёл брать всё-таки более официальной валютой, – усмехнулся Ефим Петрович, – не переживайте. Раз не можете сейчас заплатить, потом распалить, вы всё равно никуда не денетесь. Так, рецепт для чая я вам дал. Принимайте три раза в день, это поможет унять боль. Всё, я пошёл. Если что, Лиза, зови.

Ефим Петрович подхватил свой саквояж и покинул троицу, тихо насвистывая себе что-то под нос.

– Тебя зовут Лиза? – спросил Смирнов у женщины, когда врач ушёл.

– Ну уж точно не «Долли», – ответила девушка, – как и у Пса, имя точно не «Пёс», да и что-то мне подсказывает, что и вас зовут не Александр Иванович Смирнов.

– Да врёт она, – махнул рукой старик, – никакая она больше не Лиза. Лизу, как крышкой гроба, накрыла маска. Похоронила ты, Долли, свою Лизу.

– Ну, имя – не человек, никогда не поздно раскопать, – ответила женщина и ушла в дом.

– Ну не дура ли? – Пёс махнул на неё рукой и посмотрел на Смирнова, – мы ж с тобой понимаем, что мы не просто имена похоронили.

– Не просто, – кивнул человек с чужим именем и уселся рядом. Пёс, наверное, хотел бы сказать ещё что-то, но на крыльцо на четвереньках выполз Грэг.

– О, и тебе, дорогой, доброе утро, – уважительно кивнул ему Пёс. Здоровяк ничего не ответил, а только уселся между ними на ступеньки, тем самым вытолкнув их с крыльца, и уставился на землю. Пёс, ничего не сказав, отполз от Грэга и растянулся на земле, тихонько лаская перевязанную ногу. Смирнов же опёрся спиной об крыльцо и, поддавшись навалившейся на него усталость, весь день провёл в тяжёлой полудрёме.

В сознание он пришёл только к вечеру. Пёс, которому Долли помогала подняться на крыльцо, ударил Смирнова лопатой плашмя, легонечко, ровно настолько, чтобы не навредить человеку, но чтобы тому всё равно было больно. Смирнов, потирая ушибленное место, дошёл до сарая, забрал оттуда лампу и топор, вернулся обратно на крыльцо. Там его уже ждала Долли с миской щей и несколькими кусками хлеба.

– Поешь, ты с самого утра ничего не ел, – она протянула ему еду.

– Спасибо, – Смирнов кивнул ей и с жадностью набросился на миску. Пока он с особым рвением расправлялся с едой, Долли присела рядом. Она всматривалась в тени между надгробиями и стволами деревьев, пытаясь найти там кого-то. Но как бы глаза Долли не вопрошали тьму, та всегда молчала. И в этом, пожалуй, была главная жестокость тьмы, она никогда не отвечала. Она просто оставляла тебя одну с твоими переживаниями, страхами и надеждами… одну в этом огромном и пустом мире.

Смирнов доел суп и отдал миску Долли. Ему стало легче, кажется усталость отошла на задний план.

– Спасибо, – он ещё раз поблагодарил девушку. Долли собиралась уже войти в дом, но остановилась на пороге, и перед тем как пропасть за массивной дверью спросила:

– Я слышала ваш разговор с Псом. Вы правда думаете, что наша прошлая жизнь навсегда потеряна?

– Да нет, – пожал плечами Смирнов, – может быть и не навсегда. Я не знаю. Мне об этом не надо думать.

Долли ушла, ничего не сказав. И так же без слов пришла ночь.

Смирнов сделал быстрый обход. Ничего интересного не случилось, но во время обхода Смирнов вдруг осознал, что он совсем забыл про револьвер. Он проверил сарай, но там его не было. По-видимому, он забыл его во время драки с мертвецом. Смирнов обошёл место прошедшей стычки, но и там не было оружия. «Наверное, Пёс себе забрал, а мне не отдал из вредности, вот сука,» – подумал Смирнов и вернулся на крыльцо.

Тяжесть вновь обрушилась на него, но теперь с ещё большей силой. Он поставил перед собой лампу и смотрел прямо на неё, пытаясь так отогнать от себя сон. В глазах танцевали пятна от постоянного смотрения на источник света, а усталости меньше не стало. Голова гудела, она была как будто переполнена свинцом, кажется, ещё чуть-чуть и расплавленный металл потечёт из ушей. Но даже если бы тяжёлая жидкость, температурой в триста двадцать семь градусов потекла бы по его коже, он бы не почувствовал. Тело уже ничего не ощущало. Разум уже уснул. Смирнов видел и слышал, что происходит вокруг, но уже не осмыслял этого. Он просто пялился в горящую лампу, в его глазах было меньше осознанности, чем в глазах населения местного кладбища.

Глаза Смирнова устали смотреть на лампу и устремились ко тьме. Из ночного мрака вылезла рука, сжимающая старый револьвер. Заскрипел курок… и сознание Смирнова влетело в его голову. На него тут же обрушился холод ночи, её мрак и тишина. Вокруг всё ожило. Ну как ожило, ночи на кладбище были настолько же живыми, насколько были живыми мертвецы, что бродят под луной. Смирнов тяжело вздохнул. Его прошиб холодный пот.

– Надо найти револьвер, надо найти револьвер… – шептал он себя под нос, рыская по кладбищу.

Револьвера не было ни в сарае, ни около дома, ни у забора, ни у ворот – нигде его не было. Но Смирнов мог поклясться, что слышит, как за могилой кто-то взводит курок. Александр Иванович упал на землю и пополз к этой могиле, но ничего кроме похороненной жизни он там не нашёл. Но вдруг ещё раз заскрипел курок. И Смирнов бросился к скрипу через всё кладбище, запинаясь за корни деревьев, напарываясь на надгробия, позабыв о безопасности, ведь новый владелец револьвера, смог бы за одно мгновение убить Смирнова. Но не было ни грохота, ни вспышки от выстрела. Кто бы не завладел револьвером, он игрался со Смирновым. Он дёргал за курок, приводя в действие не механизм орудия, а инстинкты человека с чужим именем, будя в нём старую боль и старый страх.

Смирнов споткнулся об позорное ничего и растянулся на земле. Фонарь укатился в сторону, а где-то впереди раздался скрип курка. Смирнов схватил фонарь, встал на колени и уже приготовился вновь броситься за неуловимым вором, как вдруг его взгляд встретился со взглядом мертвеца, который только на половину успел вылезти из могилы.

– Эм, здрасте… – неуверенно выдавил из себя труп. Человек перехватил топор и занёс его для удара.

– Дружище, постой! Мне надо только убить одного ублюдка, и даю слово, я вернусь на кладбище, честно, – уверял мертвец. Человек посмотрел на говорящее тело и только сейчас узнал в нём не давно похороненного бандита.

– Послушай, мне только надо убить этого сраного патрульного! Представляешь, я почти месяц хреначил по лесам, нихрена не жрал. Увидел этого патрульного и решил сдаться. Хватит с меня преступлений. Всё набегался я. А тот взял и пустил пулю мне в голову! Ты представляешь? Ну что за мудак! – продолжал болтать мертвец. У человека с чужим именем не было особого желания разговаривать с ним, поэтому он просто опустил топор ему на голову. Череп мертвеца разошёлся на две части. Труп недовольно взял две половинки головы и, сложив их вместе, заявил:

–Парень, а вот это вообще не культурно.

Человек молча занёс топор для второго удара, но мертвец поднял руки, из-за чего его череп вновь развалился, и затараторил:

– Стой! Стой! Стой! Не бей! Отпусти топор. Послушай, зачем нам вот это тут начинать. Я понял, ты не хочешь, чтобы я уходил. Давай тогда так: дай мне покурить, и я вернусь в могилу. Подумай, всего лишь одна сигаретка, а сколько мороки тебе удастся избежать! Ну правда, дай мне покурить и всё, я уйду.

Смирнов не стал опускать топор на тела мертвеца. Он порылся в карманах своего пиджака и нашёл две смятые сигареты. Они лежали на дне внутреннего кармана, который был слишком узким для руки Смирнова, поэтому курево пришлось вытаскивать кончиками пальцев. На самом деле удивительно, что он их раньше не нашёл.

Смирнов закурил с мертвецом. Горький запах дыма разбавил ночь. Труп не мог вдыхать дым, поэтому он просто сосал сигарету.