Жемчужина, выпавшая из короны. Любовный исторический роман

– Пора вставать, Ваше благородие! Солнышко уже на три дуба поднялось! – бубнил Данила, распространяя суровый перегар можжевеловой водки.

– А? Чего? Ты зачем? – забормотал Леонард пересохшим ртом.

Небритая физиономия денщика являла мощный контраст с ярким сном.

– Вставать, говорю, пора! – Данила протянул ему кружку с рассолом.

Живительный напиток с шипением всосался в измученную сушняком глотку, не достигнув желудка. Пришлось выпить ещё. Организму полегчало.

– Ну и начудили Вы, барин! – ворчал денщик, помогая одеваться, – Почто штанины и рукава у мундира узлами завязали, раздемшись? И подштанники тож… А сапоги грязные сверху поставили – натюрморт преестественный!

– Сам хорош! – вяло отругивался Леонард, – Уснул за письменным столом, чернильницу уронил… Хорошо, Александр Борисыч зашел, перетащил тебя в койку, ибо добудиться не могли!

– Какая-такая чернильница? – притворно удивился Данила, быстренько, ещё утром, отмывший пол в кабинете, – Приснилось Вам!

Выпив две чашки крепчайшего черного кофию, поручик почувствовал себя готовым к новым свершениям. Погода была прекрасная, день выходной, в крови бурлило предвкушение встречи с любимой женщиной. Припомнив вчерашний вечер, Леонард подумал, что Петр Иоганнович, скорее всего, впал в новый запой. А значит, мешать свиданию не будет!

– Данила! Сходи за цветами!

Глава третья

Настенные часы дребезжаще пробили четыре. Пора было собираться в гости, чай пить и вообще… Надевши мундир и выдавив прыщик на лбу, Леонард тщательно причесался перед зеркалом. Оставалось только взять подарок из кабинета – и в путь! Но перевязанной ленточкою коробочки на письменном столе не было. Не было её и в ящиках! И вообще в кабинете.

«Может, я её на камин положил?» – прикинул влюблённый, выходя в гостиную.

Но коробочки не было и в гостиной… И в спальне!

– Данила! – нетерпеливо воззвал Леонард, топая ногой.

В дверном проёме возник помятый лик денщика.

– Убирался утром, коробочки, ленточкою перевязанной, не видал ли?

– Никак нет… Не было никаких коробочков!

– Ищи! Коробочка вот такая, махонькая, и ленточка розовая!

С помощью денщика суетливо обыскал всю квартиру. Дважды. Ну, нету!

– Вы, барин, сами её задевали куда-то, всё уж облазили, даже в нужнике смотрели! – ворчал Данила.

– Ищи! Ищи, как хлеб ищешь! – раздраженно, на грани истерики, крикнул Леонард.

Денщик вздохнул:

– В таких случаях помогает сказать: «Черт, черт, поиграл-поиграл, да и отдай!»

Леонард зажмурился и произнес сие заклинание. Когда открыл глаза, перед ним стоял пунцовый от сдерживаемых эмоций Михайлов со свежей царапиной на носу.

– Ну, ты мне и удружил вчера! – загремел он вместо приветствия, – Прихожу домой, ложусь баиньки, а утром моя Ненила швыряет мне в похмельную рожу вот это! – он потряс в воздухе презерватифом с оторванными завязочками, – И вот это! – он протянул злосчастную коробочку, без оберточной бумаги и ленточки, – Сцена ревности, куда там сочинителю Шекспиру! Дездемона убивает Отеллу веником по голове! И по морде когтями схлопотал, а как же! Нипочем не желала верить, что сии предметы не мои!

Ненила была сожительница бравого поручика и его же крепостная. Румяная красавица богатырского телосложения, этакая «девушка с веслом», она обладала властным и ревнивым характером и держала хозяина-любовника в кулаке. Если тому и случалось гульнуть иногда на стороне, то приходилось делать это крайне осторожно, ибо у Ненилы расправа была короткая: в бубен – раз! И отлучение от тела на срок до месяца – два! Поручик все это вынужден был терпеть, ибо имел к сей Богатырке-Синеглазке сильное влечение, перетекавшее в любовь, в чем он себе не хотел признаться. Безусловно, презерватиф (использованный!) и часики, явно предназначенные для подарка, явились в глазах ревнивой бабы доказательством очередной измены!

– Саня! Да, как же так? Я тебе этого не давал! – выдохнул с облегчением Леонард.

– Как не давал?! Платок я у тебя попросил, помнишь? Ненила говорит, презерватиф в нем завернут был!

– А коробочка?

– Не знаю, слушай, может, вместе с платком, случайно! Да, какая разница! Мне-то теперь как оправдываться? – досадливо схватился за голову Михайлов, – Даже ежели ты лично к ней припожалуешь и крест поцелуешь, что сии дела суть твои – не поверит! Мало того, что носяру расцарапала, так ещё месяц к себе не подпустит, а мне терпеть воздержание трудно…

– Ну, Саня, да мало ли баб! Неужто ты так строго верность блюдешь? – с некоторой подковыркою спросил Леонард.

– Понимаешь, – вздохнул Михайлов, – Не могу я с мелкими, с субтильными! Мне надо, чтоб сиськи – горой! И задница – во! – он довольно широко развел руки, показывая, какая именно, – Но и толстых тоже не люблю. А такая стать, как у Ненилы, редкость большая…

М-да, ситуация.

– Подарок надо ей дать! – заявил Леонард, снова торопливо заворачивая коробочку в цветную бумагу и перевязывая ленточкой, – Хор-роший такой подарок, чтоб сразу простила! Что она любит?

– Пряники она любит, – угрюмо поведал Александр, – Думал уже! Не меньше, чем пуд придется покупать, и то, не уверен, смягчится ли…

– Пряники! Фи! Ты вот что, Саня: купи ей шелковое бельё и чулки! Не удержится, померяет. А шелк на теле так приятен! Разнежится, а ты её и… Ага?

– Идея хорошая! – оживился Михайлов и почесал в затылке, – Только где я такой размер найду?

– Ой, да на заказ тебе сошьют! Дороже немного выйдет, наверное. Извини, я тороплюсь! – Леонард нетерпеливо подтолкнул товарища к двери.

– Как думаешь, ежели из алого шелку бельё заказать, лучше будет? – задумчиво спросил Александр, спускаясь с крыльца.

– Почему – алого? – удивился Лёня.

– Ну, как же: что сладко – то вкусно, что красно – то красиво! – бесхитростно объяснил богатырь.

– Точно! Алого шелку панталоны, лиф и рубашку! И чулки тоже! – хлопнул его по плечу Леонард и вскочил в коляску проезжавшего извозчика.

– На Тверскую! Гони, что есть мочи!

– Полтинничек, Ваше благородие! – стриженный в кружок мужик заломил шапку на затылок.

– Хорошо, хорошо! – нетерпеливо отозвался седок.

– Будьте в надёже, барин, мигом домчим! – приосанился извозчик, предвкушая чаевые, ибо седок явно опаздывал в гости – вон, и букет у него!

Он встал, гикнул, засвистал по разбойничьи, тряхнул вожжами. Лошадка, тяжко вздохнув, потрусила неспешной рысцой.

– А быстрее? – закипая самоваром, спросил поручик.

– Дык, быстрее никак невозможно! С рассвету катаемся, устал Савраска-то, – доходчиво объяснил погоняла, – Жалею я ево!