Жемчужина, выпавшая из короны. Любовный исторический роман

– Да ну? – хором удивились Леонард с Александром.

– Говорят! – пожал плечами капитан и налил себе хересу, – Х-м! А на мой вкус – превосходное вино! И вовсе не сладкое!

– Да на что ему такая прорва бриллиантов?

– Ну, ясное дело: для подарка! У него тут зазноба, персидская княжна.

– Да ты што-о! А что же мы не знали? Где она остановилась-то? Давно приехала? – засыпали капитана вопросами поручики.

– Сие неведомо, – развел руками нетрезвый Петровский, – Княжна здесь инкогнито и на людях не бывает.

– Интересно бы с нею познакомиться! – задумчиво протянул Михайлов, подкручивая левый ус, – Красивая, наверное!

– А Ненила как же? – ехидно прищурился Орлов.

– Ну, Ненила, ну и что? – Михайлов залихватски осушил бокал, – Ненила… она, понимаешь, дома… А тут, может, персидская княжна! Сроду персидских княжнов… княжен не видал… Представьте, г-господа: на ней – пятнадцать фунтов бриллиантов сверкают!

– Наверняка субтильная! – снова подколол его Леонард.

Ответить Александр не успел.

Двери распахнулись, и, легко преодолев сопротивление лакеев, в залу вошла, нет, вплыла боевым фрегатом красавица-богатырка ростом с правофлангового гренадера и весом пудов на семь. В красном высоком кокошнике, узорно расшитом золотой и серебряной канителью, с жемчужинками по гребню. Красный же атласный сарафан выглядывал из под шикарного лисьего салопа. На ногах были сапожки красного сафьяну. Белое нежное лицо, но на ланитах – яркий природный румянец. Густые насурмленные брови. При виде её в офицерском собрании воцарилась мертвая тишина, так все обалдели. Кто-то пролил вино, кто-то поперхнулся сигарным дымом, кто-то споткнулся о собственную саблю. Красавица, приблизившись к столику друзей, наклонилась и молча поцеловала Михайлова взасос таким долгим поцелуем, что поручик посинел от недостатка кислорода. Затем проворковала глубоким контральто:

– Премного благодарны за подарок, Александр Борисыч! А пойдемте уже домой, время-то позднее!

При этом она так кокетливо изогнула свой мощный, но стройный стан, что ни у кого из присутствующих не осталось сомнений, что она сделает с поручиком, оказавшись с ним наедине.

Михайлов встал, и оказался самую чуточку пониже Ненилы (это была она, кто же ещё!).

– Прошу прощения, господа, вынужден Вас покинуть! – наклонил он голову, и смятенно добавил по французски:

– Она нашла кокошник и сарафан! Хотел подарить вечером… Ой, что будет! Зацелует до смерти! Изомнет, как цвет!

И, влекомый за руку, покинул залу.

Проснувшийся дон Педро развязно крикнул вслед по итальянски:

– Буона фортуна! – и заснул снова.

Капитан Петровский потряс головой, приходя в себя.

– Вот это, слушай, да-а! Куда там персидской княжне! Как думаешь, Лёня?

Леонард только промычал нечто нечленораздельное, ибо язык прилип к гортани от потрясения.

И наступил долгожданный понедельник. Мучимый любовным томлением, Леонард начал собираться в гости за два часа. Отпаренный и отглаженный мундир сидел на нем, как влитой. Усы, завитые и закрепленные воском, смотрелись багинетами. Сапоги исступленно сияли, как будто в них был собственный источник света. Смазанные специальной помадой волосы – тоже. Над пробором Данила колдовал минут сорок, укладывая волосок к волоску. А из носу волосы были, наоборот, безжалостно повыдерганы пинцетом! Сам нос, покрасневший после сей экзекуции, пришлось припудрить. Посмотревшись напоследок в зеркало, и оставшись довольным своей внешностью, поручик взял букет хризантем, потрогал коробочку с подарком в потайном кармане, перекрестился на икону Богородицы Всех Скорбящих Радость, и вышел на улицу, где поджидал его уже Емельян.

– На Тверскую! – скомандовал Леонард.

По дороге кобыла остановилась оправиться. Когда прибыли на место, седок сделал заявление, от которого Емелю бросило в дрожь:

– Ты, любезный, ближе к вечеру кобыле клизму поставь, дабы подобного конфуза перед дамою не приключилось!

– Дак, Ваше благородие… – попытался трепыхнуться извозчик, но Орлов, сверкнув очами, гаркнул:

– Не рассуждать!

Когда он покинул экипаж, Емельян заскрежетал зубами от возмущения. «Експлуататор! Самодур! Угнетатель!» – кипел его разум возмущенный, – «Клизьму кобыле – это не издевательство ли? Мало того, что с мылом её мою, ещё и клизьму, за те же деньги! Да самому тебе клизьму трехведерную!»

Но деваться было некуда, и он, вздыхая, поехал в аптеку покупать каучуковое чудо медицины.

Ванда Леопольдовна была холодна, как мрамор, и красива красотой снежной королевы: вся в серебре, как в инее. Вошедшему поручику она лишь слегка кивнула, руку для поцелуя не протянула, не улыбнулась. Букет чудных голубых хризантем велела принять горничной. Сердце влюбленного болезненно сжалось, ибо такого мороза он не ожидал. Полковник, наоборот, был сама любезность. Усадив Леонарда за стол, он завел разговор на служебные темы, скучные и неинтересные. Поручик вынужденно поддакивал, вставлял ремарки и междометия. Ванда с отрешенным видом молча пила чай.

Время шло, барон все говорил.

– Представляете, ономнясь некий неаполитанский дворянин, военный атташе, скупил все бриллианты на Москве! Целый пуд! Денег несколько возов заплатил! Для своей пассии, армянской княжны! Она, правда, на людях не бывает, живет затворницей.

– Пьер! От кого Вы сии глупости слыхали? – засмеялась Ванда.

Барон смутился:

– От… денщика. Я его с поручением в полк посылал.

– Врет Ваш денщик, как сивый мерин! – твердо заявила красавица, и Петр Иоганнович примолк, не рискуя спорить.

Леонард был в отчаянии: приличия требовали уже заканчивать чаепитие и откланиваться, а он так и не объяснился с любимой… и не вручил подарок! Что придумать, какой отвлекающий маневр?

На выручку пришла сама Ванда. Она чувствовала, что месье Орлов находится в последнем градусе нетерпения и вот-вот уйдет, так и не прояснив ситуацию. А это может привести к непредсказуемым последствиям! Стреляться ещё вздумает, или, того хуже, другую бабу заведет. И тогда все недоподаренные подарки достанутся не Ванде! А баронесса уже вычислила подарок: на левой стороне груди поручика, под мундиром, виднелись очертания маленькой коробочки. Сделав неловкое движение, она опрокинула чашку с чаем мужу на… г-м… интересное место. Ошпаренный полковник заорал и вскочил, суча от боли ногами. Горничная с салфеткой кинулась на помощь.

– О, Пьер! Я такая неловкая! – мелодичным голоском прожурчала Ванда, – Надеюсь, Вам не очень больно?

Муж только махнул рукой и удалился менять панталоны. Чай, к счастью, уже подостыл, и настоящего ожога причинному месту не причинил.

Леонард дрожащею рукою расстегнул пуговицу и достал заветную коробочку из кармана.

– Ванда Леопольдовна! Позвольте преподнести Вам сей скромный сувенир, знак моей к Вам любви! – произнес он непослушными прыгающими губами.

На миг вся жизнь повисла на волоске. Вдруг не возьмет? Тогда остается только пуля в висок!

Медленно протянув прекрасную обнаженную руку, Ванда приняла дар. Открыла. Ух, ты! Такого она не ожидала! Сине-фиалковый бриллиант заискрился, замерцал, рассыпался сотней радуг в колеблющемся свете люстры. Ничего красивее и шикарнее она до сих пор не видала даже на придворных балах, даже на самой государыне-императрице! Затейливая платиновая оправа в виде мифической птицы придавала камню ещё больше очарования. Витая, платиновая же цепочка… Кулон, значит! Что ж, очень хорошо… Замечательно будет смотреться в ложбинке между грудей! Но, сколько же он стоит?

«Очень дорого!» – поняла красавица.

– Помогите же мне, Леонард Федорович! – обольстительно-лукаво улыбнулась Ванда, – Застегните замочек, должна же я посмотреться в зеркало!

Поручик был прощен. Поняв это, он, путаясь неуклюжими пальцами, замкнул цепочку на стройной длинной шейке. Восторг переполнял душу!

Ванда подошла к зеркалу, полюбовалась собой, ненаглядной. Изумительно! Какой мощный акцент на бюст!