Мир Опустел. Начнем Сначала!

Олег смеётся от нервов, Гриша, словно не слышит ничего вокруг. Стоит перед окном, намертво зажав свой багор, и готовится снова тыкать им, куда получится. Стоны и крики раненых делают атмосферу особенной, чувство уверенности в себе нарастает с каждой минутой.

Вдруг на улице раздаётся вопль. Затем хрипы. Через несколько секунд все повторяется. Потом еще крики и снова хрип.

Наконец наступает тишина.

От былой уверенности не остаётся и следа. Вместо неё внутри снова тревога и страх.

– Как думаете, почему замолчали? – Олег выходит из угла и нерешительно пытается разглядеть хоть что-нибудь, стоя посередине комнаты.

– Я не думаю, а точно знаю, почему замолчали. Гриша зачем-то отходит от окна в сторону и прислоняется к стене спиной, – вожак убил раненых. Лысые ненавидят шум. Особенно, на охоте. Раз снова тишина – значит охота продолжается.

Мягко стукнувшись об оконный проем, внутрь нашего укрытия, залетает мертвое тело.

Гриша и Олег, предусмотрительно стоящие немного в стороне, испуганно отпрыгивают, зато я, беспечно не изменивший своего положения, оказываюсь прямо на линии огня. Крупный мертвый мужчина ударяет меня всем весом и, сбив с ног, тяжело заваливает на бетонный пол.

Удар получается таким сильным, что я оглушён.

Пытаюсь подняться, но труп придавил меня к полу, встать не получается. Адреналин в крови закончился, а вместе с ним и супер-силы.

Резким, очень быстрым движением с улицы в комнату запрыгивает поджарый силуэт. Сразу за ним ещё один чуть поменьше. Оба без волос на голове.

Гриша громко визжит и зачем-то бросает багор в одного из них, вместо того, чтобы просто уколоть. Вожак лёгким движением уходит в сторону, и грозное орудие пролетает мимо, упав под ноги обалдевшему Олегу. Я наблюдаю за происходящим словно в замедленном кино. Вижу, как повернувшись к врагу спиной, Гриша бежит в угол комнаты. Вижу, как перекосило от ужаса лицо Олега.

– Стреляй! – кричу я ему, – херли застыл, сука!

Олег на секунду переводит взгляд на меня, и глаза его становятся более осмысленными. Ствол ружья, вместе с намертво примотанным ножом поднимается кверху…

Раздаётся оглушительный грохот…

Голова самки превращается в ничто, а на стене появляется огромное пятно мяса.

Обезглавленное тело ещё не успевает осесть на пол, а второй лысый, осознав степень опасности, уже выпрыгивает обратно на улицу. Ствол ружья дергается ему вслед, и я, что есть мочи, словно стараясь докричаться через оглохшие уши, кричу: "Не надо!", "Сгорим к херам!", но вторая фраза уже лишняя. Олег вспомнил о главной нашей проблеме и опустил ружьё к полу.

– Помогите же мне выбраться! – я кричу, и ребята одновременно бросаются ко мне. Быстро поднимают мертвеца и бросают в сторону к стене.

– Что это было? – Олег кричит мне в лицо, но я только пожимаю плечами. Гриша трясётся крупной дрожью и, просеменив в другой конец здания, подбирает брошенный багор.

– Простите меня! – говорит он, – мне так страшно в жизни не было.

Слух, хоть и не в полной мере, возвращается через несколько минут, и мы, обсудив произошедшее, приходим к выводу, что все не так уж плохо. Обычные обжоры боятся соваться в окно. Лысый, отведав ружья, тоже. Самое страшное позади, но и хорошим наше положение назвать никак не получается. Больные по-прежнему караулят на улице, стрелять нельзя и выходить страшно.

– Есть одна идея, – поправив очки, произносит Олег, – не знаю, насколько это будет действенно, но попробовать можно. Там в туалете, – он махнул рукой на одну из дверей, – перегородки в полкирпича. Можно их рушить, запасти камни и закидать ими обжор.

Как вам такое?

Мы подтверждаем, что звучит это странно, но лучше плана пока все равно нет и потому, стоит попробовать.

Через 20 минут возле окна ждёт приличная куча битого кирпича, и мы выхватываем кусочки и швыряем их в прячущиеся силуэты. Кидаемся мы самозабвенно, но попадаем крайне редко. Пыл убавляется. Силы тоже.

Куча не уменьшилась даже наполовину, но уже понятно, что победы таким способом не добиться. Мы с Олегом прекращаем кидать, но Гриша пока не сдаётся. Периодически с улицы доносится крик очередного ушибленного.

Бах!

Рядом с моей головой об стену, рассекая штукатурку и брызгая красной крошкой, стукается кусок кирпича. Я отпрыгиваю подальше от окна, и вовремя. Сразу несколько кусков с силой бьются о стену.

– Эволюция, елки-палки! – без улыбки кричит забившийся в угол Олег. – Кажется, нам в ответ платят той же монетой!

Несколько следующих минут мы находимся под обстрелом. Большая часть камней не попадает даже в окно, а те, что залетают, особо не пугают, но осознание того, что противник растёт в развитии, заставляет тревожиться. Наконец, град стихает, и мир снова погружается в тишину.

– Долбанная тишина, – нервно произносит Олег. Подбирает с пола ружьё и добавляет в него один израсходованный патрон. – У нас серьезная проблема, господа. Больные не уйдут. Уходить должны мы.

Разложив происходящее по полочкам и тщательно взвесив все возможные варианты, мы намечаем план действий. Олег выносит из недр здания ещё два мотка скотча, и мы плотно, на несколько слоёв, перематываем запястья и предплечья. У наших врагов нет в арсенале ничего острого, так что от укусов хватить должно. Я продолжаю изобретать и, выдернув подушку из спинки дивана, обматываю ее клейкой лентой несколько раз, чтобы получить некое подобие щита. У моих напарников оружие двуручное, а мне с топором в самый раз.

Посидев пять минут на дорожку, мы встаём и подходим к двери. Она даже не заперта. Защищает нас только формально.

– Олег, а ну-ка дай ленту, – я беру с пола кусок толстого стекла и крепко приматываю его к головке топора. Мне сильно не хватало такого в моем оружии. Рубящий удар наносит серьезную рану, но отнимает много времени. Иногда очень важно нанести быстрый колющий удар, пусть и менее смертоносный, но своевременный.

– Илья, возьми, пожалуйста, мой нож, – Олег засуетился, отрывая его от ружейного дула, – моя главная задача открыть дверь машины. Мне некогда будет им размахивать.

Я принимаю оружие и, сжав его в ладони, ощущаю прилив сил. Правда, теперь передо мной становится выбор: щит или нож. Поколебавшись пару секунд, я бросаю подушку на пол. Теперь буду только разить. Моей защитой становится нападение.

– Я читал, – голос Гриши срывается, и он, откашлявшись, начинает заново, – кхм… Я читал, что страшнее рукопашной схватки ничего на свете не бывает. Ветеран, прошедший Вторую Мировую, это рассказывал. Говорил, что все страшно… И бомбежка, и перестрелки. Но рукопашный бой совершенно особенный. Ты выходишь на линию атаки и бежишь со своим штыком наперевес. А тебе навстречу враг. Такой же, как ты человек. На твоей линии. И ещё метров за 50, до того, как вы сцепитесь, вы глядите другу другу в глаза. И понимаете, что останется жить только один. Эти 50 метров, они как целая отдельная жизнь. Есть обычная жизнь, а есть та, которую прожил во время боя. И иногда она даже ярче всей оставшейся… Фух! – парня передернуло, – все готовы? Вперёд?

Мы киваем и шагаем на улицу…

Пройдя несколько шагов к машине, не встречаем атаки.

Больные окружили нас плотным кольцом, но приближаться ближе, чем на 10 метров не решаются.

Встав спина к спине, мы продвигаемся к ближайшему бензовозу. Олег в одной руке сжимает ружьё, в другой держит наготове брелок с ключами. Гришу вместе с багром трясёт крупной дрожью, и со стороны может показаться, что он мелкими ударами колет невидимого противника. Нервы это замечательно. Это плюс 100 к силе и скорости.

Не встретив сопротивления, мы доходим до машины, и Олег тут же начинает подбирать ключи. Я стою спиной к нему, но отлично слышу, как ключ, не желающий попадать в замочную скважину, царапает металл обшивки.

Больные смыкают круг.

Чертова куча внимательных, недобрых глаз следит за каждым нашим движением. Пока они не решаются, но стоит одному дернуться, и все начнётся.

Очень хочется крикнуть, чтобы Олег старался скорее, но мы сразу, ещё внутри, строго договорились, что не будем его отвлекать. Ему сейчас хуже всех.

Страшнее, чем нам.

Он стоит спиной к происходящему.

Его жизнь в наших руках. Даже не представляю, как ему сейчас хочется бросить все и развернуться лицом к опасности.

Я делаю шаг назад, чтобы прикоснуться спиной к другу, чтобы он почувствовал прикрытие, и в этот момент отчетливо слышу, что ключ юркнул, наконец, в скважину.

Щелчок срабатывания центрального замка и вожделенный звук открывающейся двери. Олег запрыгивает на подножку, прыгает внутрь кабины и, не рассчитав силу, увесисто бьет меня соскользнувшей ногой по спине. Я пошатнувшись шагаю вперёд и обжоры нападают.