В петле из колец

Эрни одобрительно кивнул, в очередной раз переведя взгляд в сторону забора и щедро отхлебнув из своей огромной кружки, как будто не почувствовал, насколько горячий в ней был чай.

– Ты пьешь из этой кружки, чтобы не пришлось подливать и заваривать чай снова?

– Ну, – дед кивнул, показывая, что сейчас внесет полную ясность. – Почти. Пью сразу много, чтобы чай мне остоебенил пораньше и больше его не хотелось хотя бы в течение дня. Экономит время на чаепития и учит держать пузырек под контролем, чтобы не бегать в дальняк, как жалкие долбаные старики, – Эрни с гордостью похлопал себя по области паха.

– А револьвер под креслом?

– Старая привычка. Да и зачем ему томиться в углу, когда мы можем встретить и старость, и смерть здесь вместе.

– Он еще со времен Галвестона?

– Здесь все со времен Галвестона. В жизни нет эпох и отрезков, есть только запоминающиеся точки отсчета. По ним многие делят жизнь на до и после. Зачем – не пойму. Да мне и насрать. Не было жизни до Галвестона и после него. Не было жизни до смерти твоей бабушки и после нее. Жизнь всегда есть и она идет к чему-то, хотя бы к завершению в худшем случае, а ностальгировать и возвращаться в те времена с тоской – это для дебилов, хоть там и были великие и ужасные моменты, которым никогда не суждено повториться. Я вот не разделяю жизнь и стараюсь не забывать, хотя здесь есть много такого, – Эрни постучал по голове указательным пальцем правой руки, – что заставило бы слабых людей наподобие твоего папаши спиться, залезть в петлю, лечь в психушку или, не дай Бог, вымещать свои страхи от пережитого на близких всю оставшуюся жизнь. С воспоминаниями надо уметь уживаться или они загонят тебя в угол, сломают и перекрутят в фарш, а ты потом будешь ходить и оборачиваться всю жизнь. У меня с этим все в порядке. Память меня не ведет в темноту, а знания о прошлом не вызывают страх, но, чего таить, оставляют опасения. Так, о чем мы тут вообще?

– О Галвестоне, о воспоминаниях.

– Мелли, небось, уже все рассказала тебе про Мариуса и про всех остальных?

– Нет, не особо. Только иногда называла какие-то имена и фразы. Потом говорила, что ты мне сам все расскажешь.

Старик почти залпом допил весь чай и, смачно причмокнув, вытер рот рукой. Он снова набрал полную грудь тяжелого влажного воздуха и выдохнул:

– Ну, значит, Галвестон…

Эрни начал рассказывать историю, не упуская ни единой детали, как будто пересказывая в десятый раз перечитанную книгу. Взгляд его не сходил с бетонного забора. Казалось, он исповедовался, неотрывно смотря на что-то невиданное и моргая только при крайней необходимости. Мы расскажем эту историю так, как все произошло на самом деле.

Маленький Олимп

Вплоть до окончания сухого закона Галвестон был настоящим «островом свободы», местом, куда не добрались ни великая депрессия, ни ФБР (в то время еще Бюро расследований).

На острове находилось всего двадцать тысяч коренных жителей, при этом «новая кровь» появлялась там так же часто, как проливалась. Официальная статистика убийств считалась минимальной. Галвестон занимал лишь двадцатое место по количеству нераскрытых убийств в штате Техас, но по количеству пропавших без вести – лидировал среди всех городов Америки.

Все от Аляски до Луизианы знали, что в Галвестон по воде завозят самое лучшее виски и доминиканский ром любого сорта. Все это успешно переправляется по другим городам Америки, накидывая стоимость кратно каждому пересеченному штату. Никакого самогона и кустарных производств – только элитное виски и ром, только идеально замаскированные схроны и щедро прикормленные копы. Это служило Меккой для контрабандистов. С одной поездки из Галвестона в Чикаго наваривались так, что потом можно было не работать год. При этом, наученные опытом и ежедневно пополняющимся списком пропавших «гонялы», как их все называли, никогда не жили в самом Галвестоне и даже не оставались на ночь. Соглашались уехать на последнем пароме и ночевали в собственных грузовиках.

Оставаться в Галвестоне с грузом больше двух часов было опасно для жизни, ведь в случае обычного грабежа с насильственной конфискацией груза отвечать приходилось и перед заказчиком, и перед поставщиком. Наказание виновного редко заканчивалось даже открытым гробом, в основном утопленным мешком, кормлением акул около одного из маленьких островков вблизи Галвестона и фразой: «Кто? Впервые слышу».

Кроме гонял, всегда была работа для «бегунков», которые развозили алкоголь на велосипедах, собственных автомобилях или просто спрятав бутылку за пазухой. Еще существовали «свистуны», которые оповещали о приближении нежданных гостей, а также «бойцы», которые защищали территорию и редко доживали до двадцати пяти.

Про Галвестон ходили разные слухи, призывающие «вливаться» в него любым доступным способом. От какого-нибудь бармена в захолустном городке в Мемфисе всегда можно было услышать, что Галвестон – это «остров возможностей и больших денег». Так его чаще всего называли те, кто там никогда не был. Сколько денег там крутилось, не знал никто, ведь кроме алкоголя существовали нелегальные казино, боксерские матчи и собачьи бои. Еще пару лет сухого закона и Лас-Вегас так и остался бы деревней в пустыне.

«Остров защищенных женщин» – такое легендарное название тоже было у Галвестона. Якобы раньше там собирались беглянки из американских тюрем и никто их там не искал, из-за чего никто не жаловался на агрессивных мужей, ведь женщин просто утилизировали.

«Остров старых копов» – действительно, попасть в полицию Галвестона можно было сразу после Полицейской академии, но остаться там больше чем на полгода не удавалось ни одному новичку с 1921 года. Вплоть до конца 1933 года ни один полицейский Галвестона не вышел на пенсию, потому что работать было выгоднее и безопаснее. Только синий мундир в Галвестоне давал возможность прожить до старости и сделать жизнь безбедной. Но, как и в любом закрытом денежном и, можно сказать, семейном деле, новичков там не принимали. Скорее ими лишь заменяли «ушедших» и подправляли статистику. Если вновь прибывшая партия не вливалась в «правильную» схему работы галвестонской полиции, пытаясь корчить из себя героев и заступников, то их скоропостижно «уводили». В большинстве случаев это делалось простым переводом или подозрением в превышении должностных полномочий, но иногда и более серьезными обвинениями, например, в хранении двадцати литров виски в шкафчике. Чтобы понять, что кашу можно заварить погуще, обвинения сдабривались щепоткой показаний десятка проституток об их «постоянном клиенте».

Были и более показательные случаи, когда полицейских находили с тремя пулями в груди и полными легкими соленой воды, но до такого защитники правопорядка опускались совсем редко. Бессменный предводитель полиции Галвестона, семидесятитрехлетний Чарли Полуттон Нокс, стремился к «балансу и сотрудничеству» вместо «черных мешков и ромовых сточных вод».

Среди сотен привлекательных или легендарных фраз всегда ходила одна правдивая, которой мало кто придавал значение. Она описывала Галвестон таким, каким он был на самом деле – «остров трех колец». Дело в том, что главный архитектор города Джонатан Феббс так вдохновился Олимпийскими играми в Париже, что с появлением в городе большого количества машин не сделал больше светофоров, а стал клепать кольцевое движение. Всего Олимпийский Джонни планировал построить пять кольцевых развязок и выкрасить асфальт в соответствующий цвет, чтобы Галвестон превратился в Олимпийский флаг с высоты птичьего полета. Но, как и все в Галвестоне, идея воплощалась в жизнь не по плану. После строительства колец стало понятно: круги не получаются ровными и все превращается в детский рисунок с кривыми кружками, нежели во что-то, даже издали напоминающее Олимпийский флаг.

Один плюс от этих колец все же был – по ним без проблем можно было делить территорию. Так и образовались три территории, отделенные друг от друга цветными кольцами. Такое разделение так быстро прижилось, что обитатели каждого района стали своеобразными кастами в Галвестоне со своими привилегиями и ограничениями. Район Зеленого кольца, поделенный внутри между бандами, считался бесправным и въезд на его территорию разрешался всем. Чтобы сообщить о наличии оружия в машине, но о мирных намерениях, представители других колец стелили на крышу машин белую простыню с черным крестом. Так следящие с крыш свистуны и бегунки могли предупредить своих боссов не открывать огонь. Если намерения были жесткими, на въезде к Зеленым из окна вытаскивали «Томми», предупреждая окружающих, что в ближайшее время здесь будет жарко от выстрелов. Если искали человека, то в район заезжали с вытянутой из окна рукой. Тогда было понятно, что едут к старику Дилэю.

У Дилэя, потратившего пятьдесят лет жизни в тюрьмах почти каждого штата, помимо серьезных связей в каждой тюрьме было около пяти многоквартирных домов с ночлежками, куда в первую очередь шли беглецы из других колец. Он был первым, к кому обращались, когда искали виновника, не местного или сильно разозлившего другие кольца. Дилэй служил отправной точкой при поиске должников. Если провинившиеся сбегали в Зеленое кольцо и ночевали в одной из квартир Дилэя, у них было двадцать четыре часа, прежде чем их найдут.

Еще к старику Дилэю обращались, чтобы передать послание тем, кто попал в тюрьму. В основном к нему шли матери с письмами и передачками. Приходили и более серьезные ребята с просьбой сделать пребывание человека в тюрьме адским или очень скоротечным. Сами Зеленые не могли заезжать ни на чью территорию, они могли только приглашать к себе через свистунов, гонял, таксистов или бегунков. Их легко было отличить по машинам и по виду водителей, поэтому никто из Зеленых не совался в Черное или Красное кольца.

Территория Зеленого кольца через несколько лет после запуска превратилась в настоящий отстойник Галвестона. Туда приезжали не местные сомнительного происхождения. Там скрывались и вскрывались десятки преступников, которых не принимала ни одна банда. Зеленое кольцо являлось последним пристанищем и зачастую конечной остановкой для большинства его обитателей.

Жизнь в Зеленом кольце расхолаживала и совращала довольно быстро как приезжих, так и местных. Ведь даже на пару баксов в Зеленом кольце можно было красиво жить почти месяц. Дешевое жилье, самый доступный в Галвестоне алкоголь и дешевые девочки делали существование в этой клоаке вполне сносным. Однако соотношение цена-качество соответствовало. От выпитого можно было лишиться как минимум одного из пяти чувств. После ночи с «зелеными» девочками – приобрести не только проблемы с их сутенером, но еще и преданных «друзей» ниже пояса.

Все изгои или должники, нашедшие врагов в Черном и Красном кольце, в первую очередь мчались к Зеленым, чтобы временно затеряться. В итоге все равно спивались дешевым самогоном из Теннесси или бывали зарезаны за пару вовремя не отданных центов местным бутлегерам.

Несмотря на наличие своего порта, контрабандой алкоголя Зеленые промышляли редко. За портом круглосуточно следила полиция, еженедельно отчитываясь об успешных рейдах, при которых удавалось захватить пару ящиков доминиканского рома.

Что касается жителей Черного кольца, то они контролировали все паромы и суда, приходившие в Галвестон с большой земли. Торговали оружием, драгоценными камнями и опиумом, в том числе и легально. С апреля 1933 года начали завозить медицинский кокаин и героин в больших объемах.

Черное кольцо было поделено между итальянцами, евреями и черными. Они имели огромное количество денег, связей и оружия, но в первое время никто не успевал насладиться деньгами, так как не умел пользоваться оружием. Тогда черные из этого кольца назвали свою территорию «Наемники» и стали за деньги охранять Черное кольцо.

В первое время из-за того, что никто из чернокожих наемников толком не умел стрелять, на Черное кольцо успешно нападали даже Зеленые, но после обучения у вернувшихся с войны дела у наемников пошли в гору. При этом самым трудным этапом было найти настоящих солдат, ведь каждый второй в Галвестоне говорил, что был на войне, чтобы как-то приподнять свой статус. Дать им в руки винтовку – был единственный способ это проверить. Таких «ветеранов», никогда не державших в руках оружие, в Галвестоне было большинство, поэтому наемников обучал полковник то ли с французской, то ли с немецкой фамилией. Получив обученных наемников, Черное кольцо стало второй силой в Галвестоне, перешедшей от пассивной защиты к активной обороне. Спустя время даже копы туда въезжали, только включив сирены. Чужаков в Черном кольце «приветствовали» уже при въезде, стреляя по колесам или под ноги. Без договоренности и без фамилии пройти дальше черного кругового движения считалось невозможным.

Даже бойцы из Красного кольца предпочитали назначать встречи с Черными на нейтральной территории во избежание случайных перестрелок. Тем не менее разрастись и подмять под себя новые территории Черным никогда не удавалось, потому что все деньги делились между итальянцами и евреями, но никогда не объединялись, при этом приходилось отстегивать наемникам огромные суммы за безопасность.

После нескольких попыток проверить, как защищена та или иная территория Красного кольца, наемникам присылали окровавленные мешки с предсказуемым содержанием. Сначала присылали головы с запиской во рту и со страхом в глазах. Потом – останки с условиями и суммами к оплате за такую наглость. Платить приходилось всегда. Сами Красные знали, что Черное кольцо можно уничтожить, забрав главное, что их объединяет – деньги.

В таком состоянии выжидающей войны сосуществовали Красное и Черное кольца. При этом они торговали и обменивались товарами или услугами без проблем, помня, что дефицит в Галвестоне сулил неприятности для всех. Это не касалось денег, но алкоголь, оружие и разрешение на чистую переправу спиртного продавались и покупались.

Красное кольцо уже несколько лет неофициально руководило Галвестоном и всей территорией за пределами Олимпийских колец. В отличие от Черных, въезд в Красное кольцо всегда был свободным, а вот выезд оттуда – это отдельный разговор. С непрошенными гостями он заканчивался обычно громко, но без слов. После этого по осколкам стекла к автомобилю нарушителей подходили бойцы с еще дымящимся после выстрелов оружием и вытаскивали тела для последующего «переваривания».

Красное кольцо проклинали, ненавидели, восхищались, но неизменно все туда ехали. У Красных не тратили деньги, там тратили последние деньги. На игорном столе чаще можно было увидеть закладные на дом, драгоценности с еле заметными пятнами крови, оружие или купчие на лодки.

Почему Красные так возвысились? В первую очередь из-за отсутствия проблем с полицией. Полицейский участок и штаб-квартира береговой охраны стояли на правом краю Красного кольца и все передвижения копов проходили по их территории. После пары неудачных задержаний, переросших в сгоревшие автомобили, недолгие переговоры еще в 1920 году привели к сотрудничеству и гарантиям безопасности со стороны полиции в обмен на сытую и долгую жизнь со стороны Красных. Пока во всей Америке полицейских называли копами, фараонами и легавыми, лишь в Красном кольце Галвестона их называли «мундирами», как отдельную уважаемую и неприкасаемую группировку.

Второй причиной кровавого господства Красных в Галвестоне были безжалостные и до смерти верные бойцы во главе с Мариусом, правой и единственной рукой их босса. Мариус преданно выполнял приказы, не задавая больше двух вопросов перед тем, как принять окончательное для чьей-то жизни решение. Он был на вершине пищевой цепочки Красного кольца.

В начале «карьеры» Мариуса его бойцы из-за недолгой, но яркой от света подпольных вечеринок и выстрелов «Томми» жизни получили прозвище «галлеи» – в честь кометы, которую кто-то когда-то давно увидел. А может, это очередная легенда, коих в Галвестоне был миллион, и их просто назвали галлеями в честь сокращенного названия Галвестона. Только Мариус помнил их всех – и сгоревших в переулках Черного кольца, и собственноручно убитых.

Галлеям было проще выжить, получив пулю в перестрелке, чем сбежав, или, что еще хуже для них самих, предав. Мариус не оставлял предателей в покое ни при жизни, ни даже после смерти. Он «переваривал» всех пропавших без вести с помощью простой схемы. Сначала тела разделялись пилой на части в специальной «разделочной комнате» и отправлялись в последнее плавание на десять километров в залив. Потом в Зеленое кольцо пускались бегунки, которые судорожно искали покоившегося на дне человека с пометкой: «Сотню тому, кто его найдет. Он столько должен Черным и Красным, что его все ищут». После чего галлеи наведывались к Зеленым в поисках этого человека. Конечно, они шли и к Дилэю. При этом за несколько дней до рейда пара чернокожих из Красного кольца на ранее угнанной машине Черных, якобы от лица наемников, также приезжала к Дилэю. В это время свистуны и бегунки уже успевали найти заранее оставленный в одном из переулков Зеленого кольца «Форд», который в Галвестоне из-за черного цвета и практически всегда одноразового применения называли катафалком. В нем имелось все необходимое как для людей Дилэя, так и для мундиров, если дело дойдет и до них.

Из Красного кольца уже были запущены слухи, что этот опустившийся на дно человек бросил жену с детьми, все потратил на девок и выпивку в Красном кольце, занял у Черных, чтобы поставить на бой у Красных, все проиграл и, скорее всего, сбежал из Галвестона. Девочки из Красного кольца синхронно кивали, если мундиры начинали их допрашивать. Они придумывали разные легенды про его «прибор», скромные чаевые и плохую манеру общения, демонстрируя свежие синяки и порезы. Таким образом, за пару дней желания искать этого подонка не оставалось ни у кого. Так человека «переваривали» без единого предположения, что он пропал не по своей воле. Теперь он покоился на дне залива и на дне полицейского архива, растворившись в отработанной до мелочей пищеварительной системе Красного кольца.

Да, были и такие должники или предатели, которым удавалось сбежать из Галвестона до начала «переваривания». Тогда Мариус подключал копов в других штатах и Дилэя. Чтобы понять, насколько опасной и отвратительной являлась эта связка, нужно было лишь услышать ходивший «совет», который давали всем, кто ведет дела с Красным кольцом: «Лучше сдохнуть от рук Мариуса здесь, чем от Дилэя за решеткой».

Обычно сбежавшие либо сами нарывались на полицию в другом штате, либо их по наводке Мариуса арестовывали. Достаточно было покинуть участок и попасть в любую тюрьму временного содержания в ожидании суда, как начинался обратный отсчет их жизни. Дилэй через свои старые каналы договаривался с охранниками, после чего к сбежавшим в камеру подселяли самых отборных тварей и садистов, которые за несколько дней безнаказанных изнасилований и пыток доводили их до полного отчаяния. Если жертва не сдавалась, то сокамерников, как будто в ответ на мольбы жертвы, меняли, но это было лишь частью плана.

Уходя, палачи обещали вернуться в ближайшее время и вновь насладиться совместным досугом и выполняли обещание. Под предлогом переполненности камер инквизиторов возвращали. Они продолжали вакханалию издевательств с кляпом во рту и простыней на решетке, не оставляя ни одно отверстие жертвы безнаказанным. Через пару таких возвращений даже самые стойкие лезли в заботливо приготовленную их палачами петлю, резали вены об край унитаза или просто разрывали их зубами, чтобы не дожидаться следующей «смены».

Мариус с хладнокровием платил более чем щедро и заказывал «полный фуршет» для предателей, часто доплачивая, чтобы на опознание тела привели всю семью, включая детей. Он называл это «бесплатным уроком», который они не получат в школе, но усвоят на всю жизнь. Мариус, едущий к Дилэю лично, был самим предзнаменованием долгой и мучительной смерти.

Что касается главной причины доминирования Красных, то это был их босс с Красным кольцом в руках от автомастерской на въезде до самых вод Мексики. Уже десять лет кроваво-красным балом под долларовым дождем правил Генри Джунипер, или просто Джун. Чтобы понять, что такое десять лет для Красного кольца, достаточно знать, что в среднем предшественники Джуна могли продержаться от силы полгода. Их убивала жадность, недальновидность, но чаще всего – будущий новый босс. Такой продолжительности правления Джун был обязан тем, что всегда являлся родоначальником того, что остальные только подхватывали. Ему никогда не приходилось конкурировать или делить зоны влияния – вместо этого он их создавал. Именно Джун еще за три месяца до объявления сухого закона организовал первые прямые поставки алкоголя в Галвестон, будучи одним из помощников своего впоследствии трагически почившего босса Гэдди.

Встав во главе Красного кольца, Джун начал договариваться с мундирами. Он переправлял ром и виски на большую землю через Черных и проводил первые подпольные боксерские матчи с большими ставками. Опасаясь оружия из Черного кольца, Джун с помощью связей с полицией смог договориться с армейскими подразделениями в Хьюстоне о поставках официально списанного оружия, которым потом распоряжались его галлеи. Это Джун подсадил мэра и весь городской совет на покер, девочек и ром, моментально вогнав их в такие долги и сделав такие фотографии, что на взятки и подписи тратиться почти не приходилось. Быть родоначальником – было его кредо. За свои пятьдесят два года Джун пятнадцать лет провел в тюрьме за изнасилование трех женщин, двое из которых родили от него.