Восточный ковер

– Самообман русских может дорого им стоить, – Черчилль сморщил подбородок и надул губы. Ему хотелось курить, а Клементина еще не вернулась.

– Вполне вероятно, что это не самообман, сэр.

Исмей, человек, непонаслышке знакомый с военной стратегией, генерал-лейтенант и впоследствии генеральный секретарь НАТО, прекрасно знал, как добывается информация и как ее обрабатывают умудренные опытом эксперты. В шифровках, полученных от резидентов, учитываются возможные варианты последующих событий. Принимаются во внимание не только количество танков, самолетов, живой силы противника, но и работа дипломатических корпусов, погодные условия, привычки и характер верховных главнокомандующих стран-участниц возможного конфликта. Очень типичный метод по добыванию сырья, его обработке и использованию для получения окончательного продукта. Только вместо угля и руды – информация.

– При тщательном анализе поступающей информации, – заметил Исмей, – можно верно рассчитать свои силы. В случае отказа Японии начать войну против Советского Союза русские смогут перебросить к западным границам дислоцированные на Дальнем Востоке дивизии. Это поможет им выдержать первый удар и выиграть время, чтобы договориться с будущими союзниками в борьбе против общего врага. – В чем будет заключаться наша помощь и каковы будут ее объемы?

– Угроза Англии со стороны Германии намного реальней и действенней, чем угроза сильной России. Уверяю вас: одними бомбардировками Лондона дело не закончится. У этого немецкого психопата в душе давно зрел план глобального реванша. Он подомнет под себя всех тех, кто когда-то унизил Германию Версальским договором. Помимо этого, у Гитлера с каждой новой победой разгорается аппетит зверя, который лишен чувства пресыщения и реальности.

– Самое страшное, – заметил Черчилль, – это самомнение великих. Это губит не только их, но и все, что находится в ближайшем радиусе. Продолжай.

– Для соблюдения союзнических обязательств, в случае широкомасштабной войны нам надо будет выступать против Гитлера единым фронтом, включая мобилизацию армий Англии и США.

– Очень странный получится союз, Хасти, – закряхтел Черчилль. – Мы в одной упряжке с коммунистами. У нас столько же общего, как между Маркизом де Садом и Айвенго.

– Союз не покажется странным, если учитывать, что он создан в борьбе со Зверем.

За закрытой дверью послышались легкие женские шаги. После вежливого стука Клементина вошла в кабинет.

– Я принесла то, что ты просил, – она небрежно держала в руке сигары супруга. Она напоминала орлицу, в чьих смертельных когтях висела добыча, похожая на десяток откормленных, коричневых змей.

– Спасибо, дорогая, – Черчилль зажег первую попавшуюся в руки сигару, остальные были аккуратно разложены Клементиной в сигаретную шкатулку ее супруга. Завтра вечером после рабочего дня на Даунинг-стрит она снова опустеет.

– Надо обладать огромным терпением, чтобы убедить Уинстона сделать что-то против его воли. Ты знаешь это лучше кого-либо, Хасти, – Клементина похлопала Исмея по генеральскому плечу.

– Дорогая, когда красивая женщина дотрагивается до кадрового офицера, то он перестает думать об армии, политике и Англии. Ты портишь мне лучшего из советников, – шутливо заворчал премьер-министр.

– Я всю жизнь трогаю офицера Черчилля, но он так и не перестал думать об армии, политике и Англии, – резонно ответила супруга.

Лирика завершилась с уходом Клементины, и перед мысленным взором Черчилля снова стали вырисовываться образы, связанные с предстоящей войной, разрушительная сила которой поставит перед человечеством много вопросов. Еще настанет время чертить карту Европы на банкетной салфетке, обозначая сферы влияния тех или иных держав, но пока мир, еще не остывший после первой мировой войны, медленно рушился в пропасть второй, где еще не было ясно, кто, с кем и против кого в конце концов выступит. Германия, противник в первой мировой войне, уже бомбит Лондон и вряд ли ограничится бомбежками, как предупреждает советник, а куда повернет Россия, заключившая с Германией договор о ненападении? И как долго сами немцы будут этот договор соблюдать? Ведь там у руля власти – неудавшийся художник-маньяк.

– Власть над Европой – это красивая подарочная обертка, сэр, – продолжал между тем Исмей. – Это пропаганда величия своего оружия, образа мысли и жизни. Без обеспечения топливом весь этот агитационный плакат вселенского владычества окажется химерой.

– Ты намекаешь на Ближний Восток, Хасти?

– Именно.

– Но у нас есть нефтяные концессии на юге Ирана. Мы подписали с персами новый договор.

– В одночасье все наши концессии могут превратиться в пустынный восточный мираж. Слишком много эмиссаров вроде Майера толпятся во дворце Реза-шаха, который так и ищет повода, чтобы расторгнуть с нами контракт.

– Немцы никогда не скрывали своего интереса к нефтяным скважинам Ирана, – струя дыма сигары метнулась параллельно плоскости стола.

– А их последние победы на фронтах войны еще больше раскрыли для них объятия шаха. – Исмей терпеливо переносил привычку Черчилля пускать табачный дым в непроветриваемом пространстве. – Он верит во всесилие Гитлера и желает встать на сторону победителя. Реза-шах стал ярым германофилом, убеждая всех, что будущее именно за Германией.

– Получается, – Черчилль встал из-за стола и сделал несколько шагов в сторону книжных полок, – в случае разгрома России у Гитлера развяжутся руки и на ближневосточном направлении? Зачем ему делиться с Англией, когда он сможет сам безраздельно властвовать и пользоваться всеми нефтяными концессиями Ирана, а верный пес Реза-шах будет потворствовать каждому его капризу? Помимо нефти, мы лишимся и стратегического района.

– Совершенно верно, – кивнул Исмей. – Кстати, по полученной информации, Гитлер сам больше тянется к Ирану, чем Иран к нему. Однако как бы то ни было, обе стороны этого союза безмерно ждали и счастливы в нем.

– Для этого мы должны заманить русского медведя запахом черного меда, – Черчилль смотрел на стройный ряд книг, как бы упорядочивая взглядом свои мысли.

– Русские тоже не сидят сложа руки. Буллард встречался с послом Смирновым, который недвусмысленно дал понять, что это их граница, притом в ближайшем расстоянии от их нефтяных промыслов на Каспии. И без Смирнова ясно, что если Гитлер захватит Баку, война, скорее всего, будет проиграна.

Исмей достал из портфеля карту Ирана и расстелил ее на столе. Довольно объемная, она перекрывала почти треть рабочего стола премьер-министра.

– Для начала нам надо договориться с русскими о совместной экспансии в Иране. Предложить им для этого богатые нефтью приграничные к СССР северные районы Ирана: Ардебиль, Маку, Тебриз, Хой, Пехлеви, Салмас, Урмия, Казвин. Эта территория, где в основном проживают этнические азербайджанцы, разделенные Туркменчайским договором на север и юг. По сообщениям Булларда, Советы готовятся в будущем разыграть азербайджанскую карту и очень даже не прочь присоединить к себе территории Северного Ирана. Лозунги вполне ясные: соединить разделенный народ Азербайджана. К одной из советских республик отойдет огромная территория, богатая нефтью и природным газом.

– Заманить медведя не означает его накормить, – размышлял Черчилль. – В противном случае от его силы может пострадать британский лев. Медведь нам нужен для того, чтобы он отогнал от помеченной земли другого хищника и заодно мелких грызунов. Он должен очистить территорию.

– Все верно, – карандаш Исмея скользил по карте в унисон речи хозяина. – Далее, мобилизовав наши индийские дивизии, мы займем территорию южнее и западней линии, проходящей через Ханикин, Керманшах, Курамабад, Машиди-Сулейман, Хафт-Кель, Гехсерам, Рам-Хормоз, Бендер-Дилам. Иранские войска должны будут отойти от этой линии на север и восток. Дополнительные условия можно будет выдвинуть, исходя из сложившихся обстоятельств, которые, по всей видимости, не будут сильно отличаться от наших предположений. Для начала мы должны прогнать немцев, дальше разберемся с русскими. На первом этапе нам необходим этот союз, сэр.

– Почему американцы не так активны?

– Они ждут начала войны.

– А как я этого жду! – вдумчиво произнес Черчилль, а затем, неожиданно повеселев, подмигнул Исмею. – У меня хороший коньяк, Хасти. Почему бы не выпить?

Глава 6

    Баку. Октябрь 1940.

Мотор урчал и пыхтел, словно вот-вот и заглохнет. Привольнов, не жалея двигателя, как всегда, с невозмутимым лицом нажимал на газ. Рядом сидел Керими, наблюдая, как мимо проносятся пустыри, деревья, нефтяные качалки. Шпионский ликбез проходил по плану. Они ехали за город, в сторону одного из бакинских поселков, где в условиях, приближенных к потенциальному месту работы, Керими будет усваивать первые уроки стрельбы и ориентирования в нестандартной местности. Все сорок километров от Баку до этого села они со своим грозным попутчиком проехали в полном безмолвии. Пока говорить было не о чем. Диапазон интересов был слишком широк, чтобы столкнуться в одной, отдельно взятой точке. С такими, как Яша Привольнов, говорить надо только о делах. Других разговоров с незнакомыми людьми они не приемлют. Погода, друзья, плохая дорога – это не тема для офицера безопасности. Вот скоро доедут до места, вот тогда и поговорят.

Машина проехала длинную прямую трассу и завернула в один из поворотов, где продолжила свой путь по бездорожью. От постоянных толчков Керими стало подташнивать. Возможно, это тоже входило в систему тренировок. Терпение – не самое последнее, чему надо учиться. Лицо Привольнова ничего не выражало, будто он скользил по воде, а не барахтался по ухабистым дорогам, не вкусившим еще запах асфальта. Рустам тоже молчал, хотя было интересно, когда закончится эта проклятая дорога в никуда. Впереди показалось строение, которое было ничем иным, как полуразрушенным домом, с обгоревшими стенами. Привольнов подъехал ближе и завернул направо, чтобы никто из случайных ходоков не смог бы увидеть на дороге темную «эмку». Люди редко захаживали в эти края. Только бродячие собаки, кошки да и змеи в летнюю жару.

– Можете выходить, – скомандовал Привольнов и подал пример первым.

– Что это за место? – Все-таки решился спросить Керими.

– Учебный пункт, – кратко, но вполне доходчивым тоном ответил офицер. Он вытащил из кабинки рюкзак, перетаскивая в сторону разрушенного сооружения.

– А что за дом?

– Этот? – Яков кивнул в сторону груды камней. – Какой же это дом? Без окон, без дверей. Это наши ребята соорудили, как раз для таких целей.

– Учебных?

– Угу. Можешь пойти полюбоваться, если желаешь, – впервые за долгое время тон Привольнова стал немного мягким и где-то дружеским. В экстремальных условиях быстро братаешься, даже если нет общих точек душевного соприкосновения. – Мне тут кое-что соорудить надо.

Рустам медленно направился во внутреннюю часть сооружения, пройдя через проем, как бы предназначенный для дверного косяка. Грязь измазала сапоги, любезно предоставленные НКВД, так же, как теплый бушлат и гимнастерка. Продувало сильно. Рустам прошелся по небольшому лабиринту стен, покрытых плесенью и сорняками. Находясь в так называемом дворике, он услышал непонятный звук. Через еще один проем, который был входом в следующую, предполагаемую комнату, доносился еле уловимый скрежет. Потом звук усилился. Что-то скулило и чавкало. Удивляться нечего, учитывая, что бродячая свора была здесь частым гостем. Даже зверю интересно войти в домик на пустыре.

– Спокойно, Рустам, не дергайся, – он с детства боялся беспризорных собак. – Это всего лишь уличная дворняга.

Простое любопытство вряд ли могло наполнить желудок изголодавшейся псины. Что сюда их приводило, помимо праздного интереса? Здесь не было даже мусорной свалки. Рустам переступил мнимый порог и с опаской заглянул внутрь, глядя в сторону издающегося скрежета. Мягкая почва под ногами и остатки былой зелени смягчали шаги. Существо за стеной не могло услышать беззвучные движения Керими. Так и есть. Облезлая, голодная дворняга рылась у боковой стены и что-то грызла. Что она могла здесь найти съестного? Возможно, там оказалась норка полевых мышей или еще кого-то из мелких грызунов. Собака была увлечена своей трапезой, не замечая, что за ней наблюдают. Рустам с детства знал о том, как опасно трогать собаку, когда она ест. Вдобавок если она окажется не самой трусливой шавкой. Послышался звук хлопнувшей двери машины. Собака обернулась на звук и увидела глаза человека, наблюдающего за ней с легким замиранием сердца. Она почуяла запах адреналина в крови двуногого. Первый признак страха. Незнакомец хочет, чтобы она поделилась добычей? Собака оскалила зубы и слегка присела на передние лапы, будто готовилась к прыжку. Игра нервов. Кто кого напугает больше. Рустаму стало стыдно пасовать перед животным, у которого болезненно сыпалась шерсть, а вместо хвоста висел веревкообразный отросток. Он поднял с земли осколок строительного камня и метнул ее в сторону собаки. Осколок угодил ей в ребра. Она завизжала, метнулась к другой стене. Рустам поднял еще один камень для защиты и стал медленно направляться в сторону места, где собака что-то грызла до момента появления человека. Теперь его самого одолевало любопытство. Он подошел вплотную к стене, ощущая за спиной злобное рычание. Рустам нагнулся к земле, заметив фрагменты костей, обсыпанные землей и перегрызенные собачьими клыками. По долгу службы он нередко участвовал в археологических раскопках, где наряду с металлическими и керамическими изделиями прошлого выкапывались отдельные части скелета животных и людей. Опытный глаз сразу же определял, кому относился фрагмент скелета – собаке, лошади или их хозяину. Не надо было обладать дипломом врача, чтобы понять, что кость, которую только что грызла дворняга, была человеческой. Здесь не было поблизости кладбища. Привольнов сказал, что его соорудили их люди для учебных целей. От дальнейших размышлений Рустама стало плохо. Ему надо, как алкоголику научиться подавлять рвотные рефлексы, чтобы они у него навсегда исчезли. Для убедительности, он тем же камнем, который держал в руке, немного разрыхлил землю, и теперь его взору предстали кости человеческой руки. По всей вероятности, здесь расстреливали людей и хоронили тут же, вдали от людских глаз. Неугодных стирали с лица земли, словно их не существовало. Не удосуживались даже выкопать глубокую яму, зная, что одичавшие звери все равно выроют труп из самого подземелья. Да и кого им бояться? Пусть охватывает жуть того несчастного, кого злой рок затащил в этот разрушенный склеп призраков и мертвецов. Рустам посмотрел на собаку. Она продолжала скалить зубы. Она еще не наелась. Ей помешал этот человек с камнем в руке. Ему представилось, что его точно так же могли пристрелить и закопать здесь же или в другом подобном месте. Сколько у них таких захоронений? Сотни, тысячи? Где человека как бездомную собаку могут прибить и закопать без молитв и очищений? Он мог оказаться в желудке у этой чумной твари. У Рустама схватил желудок, словно кто-то проткнул его живот штыком и стал выворачивать все внутренности. Он доковылял до стены, и тут его просто вывернуло наизнанку. Керими уже не слышал, как остервенело на него лает собака. Животное грозным рычанием пыталось отогнать пришельца со своей, как считала по законам стаи, территории. У Керими страх сменился злобой и отвращением. Он хотел метнуть еще один камень в лоб этой облезлой твари, потому что в ее безумном взгляде он видел беспощадность целой системы. На него смотрело не животное, подверженное инстинктам, за которое нельзя осуждать. На него смотрел человек в военной форме, готовый обглодать оставшиеся кости казненного. Послышался звук сильного выстрела. Рустам вздрогнул, заметив Привольнова, который спокойно, без лишних эмоций, расстреливал обезумевшую от злости шавку. Он ее не убивал сразу, а как отъявленный садист прицеливался по ногам. Собака жалобно завизжала, и ее подбросило вверх, после чего она упала и пыталась дотянуться языком до простреленной задней лапы. Послышался еще один выстрел. Привольнов уже целился в переднюю лапу. Животное уже дрожало в мучительной агонии.

– Легка на помине, сука, – процедил Привольнов и последним выстрелом добил собаку в глаз.

Ноги Рустама пошатывались от напряжения, руки тряслись. Он чувствовал, как холодный ветер, гуляющий среди этих безжизненных камней и пустырей, проникает в каждую клетку его тела. Возможно, он заболел, то ли от холода, то ли от жутких впечатлений.