Luftwaffe-льники ЧАСТЬ 1

Логика комбата была, как всегда, на высоте. Пиночет вытер капли, стекающие по лицу. Поднес влажные пальцы к носу и понюхал. Не буду на 100% утверждать но, зная его дотошность, смею предположить, что полковник попробовал жидкость на вкус.

Пораженный результатами орального экспресс-анализа, Серов резко отодвинулся от стены,  развернулся лицом к окну и поднял голову. Его взгляд, сияющий адским огнем, встретился с глазами курсанта Ярового.

Дневальный с блаженной улыбкой облегчившегося человека стоял в проеме окна на втором этаже. Он самозабвенно вытряхивал последние капельки, перед тем как зачехлить в галифе главную конечность мужского организма. И в этот сладостный момент лицо дневального обожгли два лазерных луча из глаз взбешенного Пиночета.

Вся недолгая и бестолковая жизнь короткометражным фильмом пронеслась перед глазами несчастного Андрея Ярового. Особенно яркой была именно та ее часть, которой уже не суждено будет сбыться. Никогда! Ибо заполучить столь могущественного и злопамятного врага, как Пиночет,  дорогого стоит.

Загипнотизированный всепрожигающим взглядом Пиночета, курсант Яровой так и замер на подоконнике, не «зачехлив галифе». Прямо, как кролик перед голодным удавом в ожидании гастрономической участи.

Первой реакцией Пиночета было страстное желание ворваться в казарму и образцово-показательно «изна*ловать» особь осмелившуюся, пусть даже нечаянно, нас*ать на полковничью голову.

Комбат сделал шаг и потянул руку к входной двери. Но «персональная мозговая ЭВМ» максимально быстро смоделировала гипотетическую ситуацию: 4 рота, изначально скованная воинской дисциплиной, будет кататься в истеричном припадке неудержимого хохота. Сержанты с курсантами станут хаотично биться головами об идеально отполированный пол и безутешно рыдать до икоты и кишечных колик, узнав истинную причину происходящей экзекуции.

Руководить этим быдлом он, конечно же, сможет. Закусит удила и только держись! Пороть и драть! Драть и пороть! Нет проблем. Чередуй для разнообразия два давно проверенных способа воспитания! Методичным и скрупулезным, ежедневным и планомерным компостированием мозгов жестоко пресекай все наглые улыбочки и смеху*чички… Но все же репутация будет безнадежно подмочена. Независимо от затраченных усилий, позорная информация уже утром  – на завтраке в курсантской столовой облетит многкратно училище и обрастет такими пикантными подробностями, что хоть стреляйся. Даже поголовный выпуск всех до единого свидетелей его позора из училища, положения в целом не спасет. Будет новый набор. Придут очередные желторотые засранцы. И уже они будут передавать из уст в уста легенду про «обоссанного комбата». А это недопустимо! Ох! А сколько явных ухмылок и скрытых насмешек следует ожидать от коллег, сослуживцев-офицеров, недругов, завистников и злопыхателей?! Да и сам генерал не упустит возможности знатно позубоскалить на щекотливую тему. Катастрофа! Конец карьере! Хоть переводись отсюда. Или нет?! Радикально  –  в отставку! На пенсию! …бесполезно! Такое не забывается. В городке из квартиры не выйдешь. Соседи узнают, тогда только держись! Ну, влетел! …в глушь, на дачу…

Полковник вернулся на место и, задрав голову, посмотрел в открытое окно. Дневальный Яровой так и стоял в открытом проеме, находясь в полном ступоре.

Придав врожденному командно-строевому голосу максимальное количество нежных ноток и ласкового тембра, Пиночет шепотом позвал.

– Курсант Яровой.

Медленно приходя в сознание, дневальный ответил чисто на автопилоте.

– Я.

Полковник Серов медленно поднес указательный палец к губам, призывая к тотальному молчанию о данном происшествии. Яровой энергично закивал головой в знак согласия. Комбат многообещающе улыбнулся и сделал резкое движение открытой ладонью поперек горла, показывая неизбежные перспективы нескромности на язык для фигуранта их тайного договора. Андрей интенсивно замотал головой в знак отрицания.

Пиночет кивнул головой. И молча, неслышно, почти на цыпочках двинулся домой. А курсант Яровой так и продолжил стоять на подоконнике, глядя в след удаляющемуся комбату. Не веря глазам и пытаясь осознать происходящее, дневальный медленно приходил в себя, очень надеясь, что это – кошмарный сон. Сейчас он услышит команду старшины: «Рота, подъем!», раскроет глаза и проснется…

В это время, тяжело дыша и громко сопя, из-за угла казармы выполз изможденный Витя Копыто. Увидев спину удаляющегося комбата, самоходчик получил нежданный прилив энергии и пулей влетел в расположение роты. Первый, кого он увидел, был Андрей Яровой, стоящий на подоконнике в проеме раскрытого настежь окна с уже посиневшим мужским достоинством, крепко зажатым в руках.

– Андрюха, меня не спалили?

– Нет.

– Пиночет заходил?

– Нет.

– Дежурный по училищу расход сверял?

– Нет.

Успокоенный, Витя прыгнул в койку и мгновенно захрапел. До утреннего подъема оставалось около 4-х часов. Забивать голову мыслями и задавать лишние вопросы Витя не имел привычки. Его сознание отключилось в момент прикосновения белобрысой головы к подушке. Копыто погрузился в нирвану. Во сне Витя сладко улыбался, самовольная отлучка прошла насыщенно. Он был счастлив, жизнь удалась.

Яровой слез с подоконника и наконец разжал онемевшие от перенапряжения руки. С трудом застегнув ширинку, снял пилотку и вытер ей  вспотевший лоб.

Глядя на проходящего мимо сонного курсанта Симонова, бредущего на автопилоте в ближайший туалет, Андрей тихо произнес.

– Слышь, Санька?! А Бог то нашего дурачка Витю любит. Точно, любит, причем, сильно.

Автоматически продолжая движение по зову природы, я утвердительно промычал.

– Угу, регулярно. Факт.

– Сань, а вместе с этим кретином сегодня ночью и меня Бог полюбил. Правду говорю. Ты не поверишь. Дай слово, что никому…

26. Бигус

Вы когда-нибудь ели бигус? Вы не ели бигус?! Вы, наверное, даже и не знаете, что такое бигус?!

Кто не вкушал это «чудо кулинарного искусства», приготовленное «искусными руками» военных поваров, тот, однозначно, очень много потерял. Ради этого деликатеса стоило поступить в военное училище. Потому что прикоснуться к фантастическому продукту мне довелось лишь в этом месте. Больше нигде и никогда я не пробовал ничего подобного, даже отдаленно напоминающего по вкусу и запаху это легендарное блюдо.

Бигус в исполнении военных поваров краснознаменного и орденоносного училища ВВС – это протухшая и многократно прокисшая квашеная капуста с добавлением таких ингредиентов как морковь, картошка, репчатый лук и много еще чего.

Квашеную капусту в нашем училище обычно засаливали осенью. Причем в неимоверных количествах –  десятки тонн.

Основная версия данного действа: для обеспечения курсантов всю долгую уральскую зиму витаминами, в виде капустного рагу и остальных блюд, в которых присутствует квашеная капуста – борщ, щи, солянка, мясное рагу и прочее.

А так как заготовка и засолка идет без малейшего соблюдения какого-либо рецепта или технологии, то капуста сразу же становится несъедобной, мгновенно прокисает и протухает.

Возможно я ошибаюсь и с рецептом дело обстояло как раз наоборот. Наверное, все же был некий суперсекретный рецепт, который мгновенно переводил исключительно качественную и аппетитную белокочанную капусту в абсолютно несъедобную мерзкослизкую субстанцию однородной консистенции, практически непригодную для еды. Да еще и с феноменально отвратительным запахом.

Вкус этой дряни тоже не менее поразительный. Сравнить его невозможно ни с чем. Если только с боевыми отравляющими веществами типа «зарин», «зоман», «фосген» и V-газы, применение которых категорически запрещено многочисленными международными конвенциями.

Складируется бигус в огромных хранилищах, в глубоких бетонных ваннах по 3 метра глубиной. Сверху накрывается несколькими слоями пластиковой пленки, которая частично сдерживает распространение обалденно «привлекательного» запаха. Гуманизм превыше всего!

По мере необходимости, капуста извлекается из хранилища и доставляется в столовую. Процедура извлечения квашеной капусты заслуживает отдельного описания.

Сначала дежурный по столовой прапорщик долго и нудно ищет добровольцев из числа суточного наряда, назначенного для производства хозяйственных работ. Но тщетно.

Клинических дураков и явных олигофренов в военное училище, как правило, не принимают. Их скрупулезно отсеивают в приемной комиссии при прохождении психофизической лаборатории, где законченные кретины и беспросветные дебилы выявляются на проверочных тестах и безжалостно отсортировываются.

Не найдя оных, дежурный прапорщик назначает «добровольцев» волевым решением. Дезертиров и уклонистов расстреливают! (шутка, в военном училище нет дезертиров по-определению, здесь все по своей воле или воле строгих родителей).

Курсанты, оставшиеся в числе невыбранных, с откровенной жалостью и сочувствием смотрят вслед уходящим товарищам.

Затем из числа назначенных «добровольцев» выбираются два «камикадзе». Им доверяется самая главная и ответственная часть операции – спуститься в зловещие недра хранилища, где стоя по колено в зловонной жиже, совковыми лопатами нагрести данное кушанье в огромные металлические баки, безобразно изъеденные капустной кислотой.

Остальные невольники-добровольцы должны вытащить огромные баки на веревках наверх и волоком дотащить в варочный цех.

«Камикадзе» надевали противогазы и обязательно обвязывались веревкой, чтобы, в случае чего, ребята сверху могли их срочно эвакуировать из хранилища с квашенной капустой и провести реанимационные мероприятия.

Поверх сапог «камикадзе» натягивали чулки от ОЗК. Раньше пытались лазить в хранилище бигуса в обычных кожаных сапогах, но за неделю купания в капусте яловые сапоги растворялись, чуть ли не до гвоздей и подковок! Чулки от ОЗК в данном случае  –  правильное решение.

Со стороны, операция по извлечению квашеной капусты из бетонного хранилища напоминала работу ликвидаторов на Чернобыльской АЭС. Очень похоже! Риск, безусловно, разный, но внешне все процедуры поразительно идентичны.

После посещения хранилища квашеной капусты ХБ  форму желательно сразу выбросить без малейшей надежды на дальнейшее использование. Одежда пропитывалась капустной кислотой на молекулярном уровне. Даже после многократной и безжалостной стирки с применением мыльного раствора и сапожных щеток, с последующим продолжительным выветриванием на колючей проволоке ближайшего забора, эта ХБшка все равно источала кислодурманящий аромат. Который, как правило, приводил к приступам неудержимой рвоты и обильному слезо- и соплетечению.