Несвоевременный человек. Книга вторая. Вера

– А ты откуда знаешь? – спросил Иван.

– А что мне здесь в клинике ещё остаётся делать, как только набираться знаниями. – Антип прямо-таки удивлён такой недалёкостью Ивана.

– Хорошо, если меня не задержат, то я зайду. – Сказал Иван, поворачиваясь в сторону клиники, чтобы пойти по своим служебным делам. И он бы пошёл, если бы Антип вдруг не спросил его. – Так ты мне про Елизавету так и не ответил. Так ты поверил в такую мою версию объяснения? – Иван видимо и забыл, кто это вообще, и поэтому ему пришлось для начала сообразить на этот счёт, а когда он что-то такое, смутно вспоминаемое, связанное с ней вспомнил, то не сразу и сообразил, что ответить.

– Не ломай голову. – Усмехнулся Антип, видя эти затруднения Ивана. – Она моя сестра. А это, я надеюсь, всё объясняет.

– Пожалуй. – В растерянности проговорил Иван, пока ещё в должной степени не оценив, что это может ему всё объяснить.

– И запомни главное, – добавил Антип, – всё сложное всегда объясняется элементарными вещами. Видишь, как всё сразу объяснилось, стоило мне только сделать это небольшое уточнение. И сразу исчезла вся таинственность и загадочность, которую я на вас всех навевал. «Кто ж это такой, кто себе такое позволяет по отношению чуть ли не царю и богу в этом отделении, заведующему отделением, и при этом не просто не соглашается с ним, а ведёт себя так, как будто он бессмертный и никого здесь не боится?», – наверняка так ломали себе голову над загадкой моей фигуры, придавая мне мифический образ. А всё, как оказывается, до элементарного просто – я всего лишь привилегированный родственными связями пациент, оттого и позволяю себе столь много. Как тебе такой расклад? – с вызовом вопросил Антип Ивана.

– Не очень. – Явно с сожалением сказал Иван.

– И мне не очень. Вот оттого природа и не всё для нас раскрывает, прикрывая все эти не очень покрывалами загадок. Но человек так уж создан, что его тяга к знаниям в него природой заложена. И он не просто желает всё знать, а ему это прямо-таки необходимо знать, ну и само собой, со всеми причинами и объяснениями всему происходящего. Хочу мол, знать, и меня не переубедишь в этом, по каким юридическим законам, – прецедентное или доказательное право есть настоящий источник права, – живёт созданное природой мироздание и законно ли это вообще. Так ведь? – спросил Антип Ивана. И Иван, в общем, – с юридическим правом пусть специалисты разбираются, – согласен.

– Значит, не на один природный разум, рефлексы, желаешь полагаться, а хочешь своим разумом жить? – спрашивает Антип.

– Вроде того. – Согласно кивает Иван.

– А что это, по сути значит? – спрашивает Антип.

– Что? – не понял Иван.

– А это значит, что человек от своей природы есть творец. А любой творец всегда стремится превзойти своего учителя, в нашем случае природу, его создавшую и всему его обучившую. Вот он и хочется докопаться до сути вещей, до истоков природных знаний, чтобы на их основе попытаться сотворить для себя более лучший мир. Ну а что тебе и другим естествознателям главное нужно знать о природе, так это её основополагающее правило сущего, на котором всё держится и крепится. «Природа не терпит пустоты», – как говорил Аристотель. И если в одном месте убыло, то она обязательно предпримет всё необходимое, чтобы заместить эту убыль. И это и есть настоящая причина и следствие всего. – Антип многозначительно замолчал, глядя на Ивана в ожидании вопросов. Но тот как будто задумался, и от него вопросов сейчас не стоило дожидаться. И тогда Антип сам говорит:

– Ну и ещё одно напоследок добавлю. Я, пожалуй, оставлю на твоё разумение версию о моих родственных связях с Леонидом. И вполне вероятно, что я Елизавету только для примера привёл, чтобы объяснить тебе, как надо уметь пользоваться мозгом. А так она мне не какая не сестра. И тогда я возвращаю для себя бывший мистический статус в ваших глазах. – Антип внимательно посмотрел на Ивана, стараясь в нём что-то высмотреть. Но видимо ему из этого ничего не удалось сделать, и он с сожалением отпускает Ивана и говорит. – Пожалуй, уже прежней веры в мой мифический образ от тебя не добиться. Я этим своим откровением, даже на одно мгновение сочтённым за правду, нанёс своему мифическому образу непоправимый вред. И теперь мне, для того чтобы вернуть себе прежний статус-кво, нужно продемонстрировать какое-нибудь знаковое умение, под знаком мифического чуда. Что ж, что-нибудь придумаю. Но только не сейчас. – Закончил Антип.

После чего уже Антип не остаётся стоять на месте, и он, ловко обойдя задумавшегося Ивана, скорым шагом преодолевает расстояние до здания клиники, где вскоре скрывается в его дверях. Куда вскоре отправляется и Иван, так ещё и не сообразивший, что на самом деле значит эта родственная связь между Антипом и Елизаветой, которую он почему-то назвал мирянкой. – В наше время уже мало кто их так называет. – Покачав головой, рассудил Иван, вступив внутрь здания клиники. После чего он, всё также погружённый в свои размышления о сути такого об именования этой Елизаветы, с которой у Антипа, скорей всего, не простые до натянутости отношения, раз он подбирает для неё такие знаковые слова, на автомате начинает свой подъём вверх по лестнице.

И так, пока он не достигает этажа, где расположилось его отделение. Где тут же натыкается на заведующего отделением, что совсем неудивительно, когда закон подлости применительно к Ивану работает в этих стенах на все 100%. И как это всегда при таких, несколько запоздалых для Ивана встречах бывает, то заведующий отделением несказанно его видеть рад, после того как его все обыскались. Ну а дальше Иван наизусть знает, что ему скажет заведующий отделением, которого он крайне уважил своим соблаговолением появиться на рабочем месте, когда ему только одному вздумается, и он бы с удовольствием пропустил эту вступительную часть разговора, ведь его ждут его пациенты, но заведующий отделением в таких случаях всегда столь предупредителен и настойчив, и он всегда готов пойти навстречу Ивану, что у Ивана нет никакой возможности от него отгородиться этими своими обязанностями.

И заведующий отделением, поймав за карман халата первое же неосмотрительно здесь появившееся лицо в белом халате: «Вот как хорошо, что ты, Резус, нам тут встретился», – для начала приближает его к себе за тот же карман халата, а затем, так сказать, перенаправляет его было спешащую мысль в буфет, в сторону бездельника Ивана, по вине которого, он сейчас не будет трепаться за кофе с одной интересной медсестрой, а будет выносить за кем-то утки, хотя это совершенно не входит в его обязанности.

– Слушай Резус, – начинает издалека заведующий отделением, – как ты считаешь, в нашей профессии какое значение имеет взаимовыручка? – задаёт вопрос заведующий отделением и так пристально смотрит на Резуса, что тому и не отмолчаться, ссылаясь на вдруг заболевшие зубы. Ну а Резус сразу догадался, к чему подводит весь этот разговор Леонид (Резус так смел его фамильярничать про себя, а нечего было его третировать на обходах) – хочет, на нём оторваться. Но Резус, несмотря на то, что вмиг раскусил Леонида, не может по-другому ответить, как только согласиться.

– Работа в коллективе всегда это подразумевает. Хотя у Макария на всё это свой особенный взгляд. – Резус всё-таки попытался перевести стрелки на своего коллегу. Что, между прочим, есть проявление взаимовыручки на практике. Ведь Резусу сейчас потребовалась помощь, вот он и обратился за ней к Макарию, упомянув его.

Но Леонид такой упёртый человек, и если он пристал к Резусу, то он от него не отцепится. – Спасибо доктор Резус за ценную информацию, с Макарием я по вашей наводке ещё поговорю, – Леонид в момент записал потемневшего в лице Резуса в ценные информаторы, после чего своим добавочным заявлением ещё больше раскалил внутреннюю обстановку в организме Резуса. – А сейчас доктор Резус, посмотрите на эту молодую поросль, можно сказать, на наше с вами и клиники будущее. – И хотя Резус бесчисленное количество раз смотрел на Ивана и даже были случаи, когда он у него занимал без отдачи денег, он ещё раз на него посмотрел. И не просто посмотрел, а с дальним посылом. – Ну, смотри Иван, если меня Леонид далеко пошлёт, то я тебя ещё дальше пошлю. И об отдаче долга можешь не вспоминать. – А вот последняя мысль Резуса, слегка сгладила его взрывное настроение.

– А теперь запомните, как следует его. – Леонид явно решил поиздеваться, раз выдвигает такие странные требования к Резусу, уже начавшему сомневаться в адекватности Леонида. – И точно, – догадался Резус, – он заходил в инфекционное отделение, где и подхватил эту заразу неадекватности. – А осознание Резусом инфекционной опасности Леонида, вдруг смиряет его с действительностью, пока она не стала для него ещё хуже, если с Леонидом вдруг случится приступ этой подцепленной им лихорадки, и он, как это всегда делают все заражённые люди, не начнёт размножаться, а если точнее, то заражать всех людей, и при этом самым страшным способом – воздушно-капельным путём через поцелуи. – Тьфу, даже представить тошно. – Перекривился от всех этих зомби представлений Резус, что было зачётно воспринято Леонидом, увидевшим в этом искажении лица Резуса отпечаток его памятливости.

– Вижу, запомнил. – Сказал удовлетворённый Леонид. – А теперь запомни то, ради чего ты его запомнил. Наш молодой коллега, просто убеждён, что взаимовыручка это один из трёх китов, на которых основывается наш подход к лечению пациентов. А раз так, – и в это он безмерно верит, – то он всегда и в любой удобный для себя момент готов положиться на своих коллег в деле выполнения своих служебных обязанностей. Что наш новенький по своей необходимости и проделывает. А теперь вопрос к вам, доктор Резус. – В одно мгновение изменив свой тон голоса из зубоскальского на чрезмерно серьёзный, Леонид обращается к Резусу. – Так вы оправдали возложенные на вас надежды со стороны нашего новенького, и провели осмотр прикреплённых за нашим новеньким больных их шестой палаты?

И Резусу можно не отвечать на этот вопрос, на его лице, потрясённым таким подводом его под монастырь Леонидом, всё написано, – ну я тебе, козлина, это припомню. – Но Леониду недостаточно всё это красноречиво видеть на лице Резуса и ему нужно вслух слышать всё это.

– Так что скажите, доктор Резус. Не подвели вы нашего новичка? И не на словах, на которые вы такой у нас мастер, а на деле продемонстрировали, что такое есть взаимовыручка? – Уперевшись взглядом в Резуса, задался вопросом Леонид. И казалось, что сейчас всё, и Резус, с далеко идущими выводами посмотрев на Ивана, не даст заднюю, и ценой своей потрёпанной репутации встанет на защиту Ивана, – да, всё верно, Иван полностью положился на меня, когда отправился по своим делам, а я, что за нехороший человек, да что там нехороший человек, да просто скотина, так его подвёл, заболтавшись с одной своей новой знакомой, – но тут вдруг берёт слово Иван и своим вопросом сбивает всех со всех прежних мыслей и толку, и тем самым ставит точку на развитии ситуации в этом направлении, перенаправив её в новое, пока неизвестное русло.

– Доктор Леонид, – обращается к заведующему отделением Иван (почему именно так, то и Иван себе не объяснит), чем спотыкает на месте Леонида и вгоняет в изумление Резуса, ни разу такого обращения в адрес заведующего отделением не слышавшего (а ведь он сам не раз порывался так обратиться к Леониду, будучи в крайне для себя чувствительном исступлении, когда принятым внутрь напитком были ослаблены связи между его здравомыслием и инструментом озвучивания своих мыслей, языком), с которым он теперь не сводит своего взгляда с Ивана. А Иван между тем продолжает. – Не соблаговолите ли вы, милостивый государь, пойти к нам навстречу и раскрыть некоторые факты из жизни мирянки Елизаветы, приходящейся вам супругой, которые касаются её родственных связей с одним из больных из тринадцатой палаты.

И тут даже не сам заданный вопрос, а форма его подачи, требовала для себя умственного рассмотрения, а на это всё нужно время, чего у Леонида как раз не было. И хотя он отличался продуктивной сообразительностью и его пока что никто в его отделении не мог поставить в тупик без ответа, всё же сейчас всё это так внезапно для него прозвучало и при этом с самой для него неожиданной стороны, – со стороны Елизаветы, а это наиболее слабое место в его конституции жизни, – то он сейчас совершенно не мог сообразить, что сейчас такое происходит и как он должен на всё это реагировать. И при этом отмалчиваться и затягивать время на раздумье, он никак не может, это обязательно будет не то чтобы не верно, а по отвечающим собственным воззрениям интерпретировано Резусом. Который обязательно обо всём том, что сейчас здесь, на его глазах, происходит, с максимальной скоростью и обхватом аудитории, распространит по всем отделениям клиники, чтобы так сказать, за ним осталось последнее слово.

Ну и Леонид, которым овладели суматоха из всякого рода и всё больше безумных мыслей, со своими каверзными вопросами: «Что за на хрен милостивый государь?! Кто ему сказал про Елизавету? И почему именно мирянку? А кто она тогда на самом деле? Мало ей было язык прикусить! Да кто он такой, чтобы я перед ним отчитывался? Неужели…? Ужели! Вот же сволочь! А что теперь подумает Резус? А не всё ли равно, он всё равно всё исказит. Да и плевать на него!», – зверски смотрит на Резуса и само собой глупость морозит. – Я не милостивый государь, а она не мирянка! – крепко заявляет Леонид, да ещё брызгая слюнями в лицо Резуса от этого своего эмоционального исступления. А вот это уже заставляет задаться вопросом Резуса. И он, вытерев лицо рукавом халата, с вызовом посмотрев на Леонида, спрашивает его. – А зачем же плеваться, если это не так?

И вопрос Резуса, как только он был озвучен, а затем был осознан всеми его услышавшими, оказался не столь прост, как он услышался, и в нём было масса подтекстных значений. И если что и последнее интересовало Резуса, так это наплевательское на него отношение со стороны Леонида, с которым у него итак были непреодолимые разногласия на свою профессию – Леонид был плоть от плоти консерватор и без соответствующей сертификации и одобрения должных структур не давал ходу экспериментальным методам лечения и концентрированных в таблетках и капсулах субстратов научных мыслей современных апологетов медицинской мысли, а Резус, как не трудно догадаться, всё это отстаивал и продвигал (пока безуспешно), – так что такого рода поношения в адрес друг друга, хоть и не так открыто, для них было обычное явление.

Но в те моменты их несогласий друг с другом, хоть было понятно, почему они так насчёт своего упёртого на одном своём идиотизме собеседника недоумевают, – «Он отстал от жизни и всего боится», – так доумевал Резус, «Его волнует только одно, и это не здоровье пациентов», – рассуждал Леонид, – то вот сейчас Резус не совсем понял, что послужило такой ярости Леонида, где он забыл о всяких приличиях, можно сказать, в первый раз, не прикрываясь рамками приличий и деликатности, открыто бросил ему вызов.

– Неужели из-за какой-то мирянки? – задался вопросом Резус. – Да кто это, или что это такое? Ничего не пойму. – Но Резус, как и Иван не получил ответа на свой вопрос. Леонид вдруг заявил: «Вас ждут ваши пациенты», – и на этом закончил разговор и покинул их. Ну а Иван с Резусом переглянулись, всё друг за друга отлично поняв, – «пациенты ждут» это всего лишь сакраментальная фраза, обозначающая бытие человека больного в стенах медицинского учреждения, и никак не служащая для врача мотиватором для его действий в направлении начала приёма пациентов (пациенты всегда будут ждать и это данность), – отправились каждый в свою сторону.

И если эти стороны разнились между собой только направлением движения, то та сторона, в которую чуть раньше направился Антип, плюс ко всему лежала в другой плоскости – он выдвинулся по лестнице вниз. Ну а внизу не столь большой выбор как наверху, и из-за специфики этого пространственного положения, там находятся, либо подвальные помещения, либо патологоанатомическое отделение, или же похожее на кромешный ад помещение, где сам чёрт ногу сломит. Куда же направил свой ход Антип, то путём не сложных расчётов, будет не сложно догадаться – он решил посетить патологоанатомическое отделение, чтобы так сказать, провести подготовительные мероприятия на их скорое посещение этого отделения.

Ну и казалось, а Антипу со всей его уверенностью так казалось, что здесь, в этом мало привлекательном для живых людей холодном помещении, людей живых редко встретишь, а всё больше отживших своё, но только Антип мягкой поступью спустился с последней ступеньки, ведущей в это отделение, как до его слуха доносятся человеческие разговоры. И первое, что делает Антип, так это замирает на месте и начинает прислушиваться к исходящему со стороны холодильного отделения разговору. И это разумное решение со стороны Антипа. Вдруг это между собой ведут разговоры уже и не люди, а их неживые последствия, то тогда появление здесь Антипа будет уж точно не ко времени. Ведь они и так еле выкроили для себя время поговорить, – Людвиг большой трудоголик и не даёт им времени расслабиться, – а тут опять для них помеха.

А ведь они не от делать нечего ведут все эти разговоры, а им это насущно надо – никто же не знает, что там их впереди ждёт. А так они поговорят между собой, поделятся своими сомнениями насчёт себя: «Б**ть, чувствую, что меня в аду Элоизович ждёт!» или «А я вот уверен в обратном, меня никто и значит, ничего хорошего не ждёт», – выговорятся и им станет как будто легче. Всё-таки им не в одиночку отправляться в путь, а это уже вселяет силы и надежды.

Но как услышалось Антипу, то ведущиеся там разговоры совсем не похожи на разговоры людей уже своё отживших, а судя по всему, то те, кто там сейчас разговаривал, были людьми живыми. Они в разговоре совершенно не придавали ценности чужой жизни, где помимо самого сложного пошиба слов, часто звучали в чей-то адрес угрозы для их жизни – что-то вроде того, что голову оторву или накормлю этим подонком рыб.

Ну а Антип, отлично зная, что только при жизни человек не придаёт особой ценности этой своей жизненной данности, сделал за этих людей соответствующие выводы, – не просто живые, а интенсивно проживающие свою жизнь люди, – и больше не стал задерживаться на месте и вошёл внутрь. Ну а там его встречает картина маслом «Не ждали», правда только в исполнении кисти экспрессиониста, в стилистике новой существенности и ещё там чего такого, чем дополняют недостаток своего художества субъективно талантливые художники. В общем, его появление было полной неожиданностью для собравшихся у одного из занятых трупом столов типов, в количестве трёх единиц. Правда, не без своих особенностей.

Эти типы и сами страшно выразительно выглядели, а если к этому прибавить окружавшую их мрачную обстановку и лежащий на разделочном столе труп, то тут даже и не знаешь, за кого нужно было больше страшиться – за них или же за того глупца, кто вдруг посмел их удивить. При этом этим типам всё же было не привыкать удивляться, – они, судя по их разбитному виду, люди были бывалые в разного рода передрягах, где от удивления в глазах до жмура в тех же глазах один огнестрельный шаг, – раз они не отвалили от страха свои челюсти вниз, а только лишь дёрнулись, но не поджимать свой хвост, а за чем-то существенным в карманы. Так что естественной реакцией Антипа на направленные на него стволы пистолетов была его остановка на пороге. Где он остановился и стал дожидаться, когда его о чём-нибудь спросят и тем самым позволят раскрыть рот. Чего недолго пришлось ждать, и как только эти суровые в своей жестокости к окружающему их миру люди переглянулись, то самый крепкий из них, и к тому же обладатель самого авторитетного слова, Молот, задаёт вопрос:

– Ты кто такой?

На что Антип делает удивлённое лицо, что его совсем не красит в глазах этих авторитетных людей, не привыкших видеть такую мимикрию лица на лицах людей отвечающих перед ними всем собой и в частности на поставленные ими вопросы. Вот если бы он в жалости к себе, псу поганому, поплыл, то это ещё допустимо до их носков ботинок, а тут прямо какой-то вызов их основам жизни. И одного этого уже было достаточно, чтобы этого и не пойми, что за мошку, без очереди положить на соседний стол с биркой на ноге, а тут он ещё и говорит уж совсем невероятные вещи.

– А тебе в каком значении прояснить твоё понимание меня? – вопросом на вопрос отвечает Антип, да так дерзко, что у Молота возникла необходимость вновь переглянуться со своими корешами, чтобы раз и навсегда выяснить участь этого наглеца. Но видимо, там тоже мало что понимают, и Молоту приходится полагаться только на себя.

– Ты от кого? – задаёт вопрос Молот. Ну а этот вопрос вызывает у Антипа, а для этих суровых парней, человека бесшабашного, приступ закатного смеха. Во время которого Молоту и его компаньонам совсем было не до смеха. Да и вообще, когда в компании смешно только одному, а все даже и понять не могут, что он увидел смешного, то это выглядит пугающе ненормально. И Молоту приходится одёргивать этого разошедшегося в своём смехе непонятного для него человека. – Хватит ржать. И отвечай на вопросы, пока с тобой ещё разговаривают.

Антип с трудом приходит в себя серьёзного и берётся за свой ответ. – Прошу меня извинить за мою невоздержанность. Просто мне показалась удивительной ваша логическая последовательность на пути моей идентификации. По-вашему выходит, что для того чтобы определить, кто я есть на самом деле, – а от этого зависит ваши дальнейшие действия по отношению ко мне, – нужно получить векторное значение трёх знаковых точек глобального позиционирования в пространстве. И тогда на основе этих данных, можно будет построить мой портрет. Первая точка это я, – мой ответ на ваш вопрос, есть мой взгляд на меня, – вторая точка это тот, кто по вашему разумению послал меня и имеет для меня знаковое значение, – его имя будет определять его значимость для вас, – и третья условная точка, это сторонний взгляд на меня, в данном случае он выражается в моей определимости своего значения для этого знакового лица, пославшего меня сюда, – здесь имеет своё значение моя характеризуемость этого стороннего лица.

– Что за лабуда?! – не выдержал Молот, оглушив своим громоподобным голосом внутреннее помещение отделения.

– Ты так Горелого разбудишь. – Усмехнулся в ответ Антип. – Если ты, конечно, этого не хочешь. – А вот упоминание Антипом Горелого, это другой, в момент напрягший его собеседников разговор, который заставил их, вначале покосившись посмотреть на лежащего на столе Горелого, так до сих пор и не убранного Людвигом, а затем уже под другим прицелом посмотреть на этого, всё больше их напрягающего типа в дверях.

– Что ты хочешь этим сказать? – вновь став сурово хладнокровным, задал вопрос Молот, одновременно пытаясь сообразить, к какому рангу причислить этого типа – к тем, с кем он находится по одну сторону закона, что со своими сложностями вариант, или же к тем, кто находится по другую сторону закона, кому нет дела до справедливости и кто следует сухой букве закона, а это не менее сложный вариант.

– Да вот интересуюсь. – Антип начал с лёгкого бриза слов, а закончил полным эмоций штормом чуть ли не обвинений. – Для чего тебе понадобилось разбудить Горелого? – вдавил взглядом Молота Антип. – То ли ты хочешь перед ним покаяться за свою вину перед ним, то ли узнать то, что он от вас укрыл. – С эмоциональным накалом обрушил на Молота своё заявление Антип. Отчего его компаньоны рефлекторно даже чуть оторопились от него, а Молот, явно заведённый Антипом, в ожесточении яростно выкрикнув: «Да я тебя падла!», – бросился в сторону Антипа. Но тут вдруг случилась столь невероятная и необъяснимая на первый взгляд неожиданность, повергшая всех здесь присутствующих людей в шок, что кто остался на ногах, а это был Антип и один из компаньонов Молота, не сразу пришли в себя, пытаясь рассмотреть лежащего под Горелым Молота.

Ну а всё так случилось скорее оттого, что когда Молот так по взрывному себя неосмотрительно повёл и, не разбирая дороги, бросился на Антипа, то он своему ходу зацепился за что-то в Горелом, возможно, за ту же руку (тогда выходит, что Горелый за него зацепился), – Горелый уже не был столь собран, как при жизни, и лежал на столе, как его положили, с раскинутыми руками, – что естественно повлекло за собой ряд предусмотренных цепной реакцией последствий. Так зацепленный Молотом Горелый, потянулся вслед за ним, пока не стянулся со стола и всем своим весом не завалился на заднюю часть ног Молота. Ну а Молот в нервном запале и не понял, что с ним сейчас происходит, и в итоге подкашивается с ног и валится лбом об пол, а сзади на него наваливается Горелый.

И получившаяся на выходе картина ещё та, а если к ней добавить соответствующий комментарий, который тут же последовал со стороны Антипа, то всем вокруг стало ещё страшней.

– А теперь Молот, а по мне так просто молоток, посмотри на Горелого. И не просто в лицо, а прямо ему в глаза. – Громоподобно ахнул на всё помещение Антип, да таким страшным голосом, что один из компаньонов Молота соскользнул с ног и с грохотом присел на свой зад. Что дало свой толчок для действий Молота, так и не сообразившего, что сейчас с ним происходит. И Молот, вывернувшись на спину, приподымает за голову, прилёгшего на него Горелого, и смотрит ему в лицо. После чего переводит свой взгляд на Антипа и вопросительно смотрит на него. Антип со своей стороны приближается к нему, наклоняется к Молоту и низким голосом говорит. – А теперь внимательно посмотри на меня. – И по мертвевшему лицу Молоту стало понятно, что он увидел то, что должен был увидеть.

Глава 4

Теологический разговор