Механический бог

– Ты с ним осторожней – он непростой человек.

– Мне показалось он такой… добрый. Про вас хорошо отзывался.

– Такой добрый… – спопугайничал Вальтер, – а это имеет значение в обучении? Для тебя, очевидно, не так важны знания, как одобрение твоей типа глубокой личности, – кривлялся наставник. – Индульгируешь, как сукин сын!

На колкие слова Вальтера внутри почти ничего не отозвалось. Если раньше его замечания были подобны царапинам на стенках моего ума, в этот момент они воспринимались, как мелкие камешки, бесследно ухнувшие в пропасть моего восприятия. Видимо такой эффект в силу интенсивности недавних переживаний дало расширенное сознание – если раньше мысленные образы заполняли его полностью, увлекая внимание за собой, в этот момент они походили на мелкое постороннее ничего не значащее шевеление в огромном пустынном зале. Словно снежинки, мои мысли таяли в теплом пространстве сознания высоко от бренной земли со всеми ее мелодраматичными отождествлениями. Равнодушная отрешенность, тем не менее, не мешала мне думать и реагировать. «Превосходное состояние!».

– Наверное, вы правы, вам виднее, но наши занятия для меня очень важны, – безучастно подыграл я наставнику.

– Верю, – сказал он снисходительно. – Кстати, в ближайшее время я планирую начать курс по самолюбию и комплексу неполноценности. Так что будем пробивать твои потребности с двух флангов.

Услышав это, мой поверхностный ум (я воспринимал его как бы со стороны) рефлекторно захотел спрятаться, и я сменил тему.

– Вальтер, а почему вы советуете быть осторожней с Рафаилом? Есть какая-то опасность?

– Как тебе сказать… Ты просто не представляешь, с кем имеешь дело. Он будет тебе говорить именно то, что ты должен услышать, и ни одной лишней эмоции. Он будет казаться человечным, только потому, что это каким-то образом влияет на тебя.

– Серьезно?

– Все его слова – это программы, скрытые семена, которые он сеет в подкорку. Со временем они начнут прорастать, а ты будешь думать, что таков твой жизненный выбор. Ты сам не заметишь, как начнешь подчиняться ему. Я когда понял, с кем общаюсь, уже было поздно – я уже становился наставником, хотя сам этого, возможно, совсем не хотел. Мне до сих пор сложно сказать… – откровенничал Вальтер.

– А мне Рафаил сказал, что на человека и без того постоянно что-то влияет – родители, учеба, СМИ…

– Разумеется! Тэо, я не смогу тебя убедить. Он превосходит меня. Все его внушения выглядят ненавязчивыми. А если покажется иначе, значит и в этом есть свой умысел. Пойми, когда я рассказываю о проекциях, для меня самого все это на половину – теория, которую личный опыт до сих пор подтверждает. Для него – не существует теории. Рафаил – один из старших. Он говорит только о фактах, либо предупреждает о теоретичности сказанного. У них такие правила. Старшими наставниками становятся единицы из нас.

«Как мало я знаю о пси-корпусе».

– От него можно получить все ответы на все вопросы?

– Повторяю тебе, дурачок, он будет говорить только то, что ты, по его мнению, должен услышать.

– Какую же он преследует цель?

– Лучше тебе не знать.

– И все же?

– Он сделает из тебя отрешенного наставника-наблюдателя и проведет через холод и тьму, чтобы ты отбросил все иллюзии и сомнения.

– Звучит интересно…

– Ты, что, совсем тупой? Это не игрушки. Все переживания будут настоящими – совсем как «дерево Саваны». Все твоя карма будет выворачиваться наизнанку.

– А зачем вы меня к нему направили?

– А кто же знал, что он тебя учить начнет… Видимо, что-то такое он в тебе увидел.

– Не знаю, что и сказать. Спасибо, что предупредили.

– Пожалуйста. Мне не жалко.

«Может, Вальтер просто приревновал ученика? Хотя, это вряд ли, думал я. На него совсем не похоже. Но такие вещи – мало на кого похожи. Ведь мы все шифруем свои неврозы, обряжая их в благовидные маски. Дескать, это я просто забочусь, предупреждаю…»

Я сам не верил этим своим мыслям. Просто на душе стало немного тревожно – мне было интересно наблюдать, как эта холодная энергия сочится сквозь правую сторону грудной клетки. И в то же время включился непокорный инстинкт ненасытного любопытства. «Да, я – марионетка, которой управляют за нити моих переживаний. Я – программа, действующая спонтанно (или механически?) под влиянием тысяч встроенных в нее функций».

Уже к вечеру вся моя блаженная отрешенность без следа улетучилась. Инерция снова взяла верх, сузив своими свинцовыми объятиями мое сознание до его повседневных границ.

Храм фальши

За тридцать дней до озарения

Я обратился в миграционную службу Цитадели, и передал им информацию о Серафиме – бизнесмене, которого я повстречал на поверхности. В тот же день, вечером в моем терминале появилось сообщение с казенной символикой, из которого я узнал, что Серафим благодаря моим «усилиям» станет модератором. В этом сообщении мне объявлялась официальная благодарность, а в самом низу была пометка о расширении для меня правительственной бонусной программы, и зачислении весьма приличной суммы на личный счет. Оказывается, Серафим подходил системе по каким-то важным параметрам, и должен был отправиться на курсы посредников (так у нас называют модераторов-надсмотрщиков, которые верховодят на поверхности мирской жизнью). Для Серафима – это был реальный карьерный взлет без шокирующего отрыва от мирской сансары. Так что, как ни крути – все были в выигрыше.

От меня по доброй традиции, без всяких формальных обязательств, полагалось завести с Серафимом подобие приятельских отношений, ознакомив его с местным бытом, чтобы он в новой для себя жизни, чувствовал поддержку. В частности, все мигранты с поверхности традиционно посещают «храм фальши» (так у нас называют огромный склад, где хранятся золото и деньги), куда я любезно согласился Серафима сопроводить.

– Тэо Михайлович, вы не представляете, как я вам благодарен! – сообщил он приторным тоном при встрече.

Кстати, по поводу моего отчества. Эта часть родового имени перешла ко мне от отца. Это было связано с нашими ни то русскими, ни то болгарскими корнями. Обычно, обращение по имени и отчеству подразумевало особый род почтения к его обладателю. И так как я сам в этой жизни ничего достойного уважения для системы пока не создал, то ощущал нечто схожее со стыдом, когда ко мне обращались по отчеству. Я вежливо попросил Серафима общаться со мной на равных.

– Как скажешь, – тут же с бесстыдной легкостью переключился он.

Мы проехали на транспортнике до площадки, вымощенной серыми плитами, которая примыкала к зеленому парку. Железная птица мягко прижалась к земле, и мы вышли. Серафим вертел головой как младенец, оглядывая все вокруг. Даже я, привыкший к местным пейзажам, понимал, насколько разительно они отличаются от мирской ветоши. Я невольно ощутил гордость – мне нравилось думать, что я сам как-то причастен к местному благолепию, которым Серафим так искренне восторгался.

Пройдя по посадочной платформе, мы направились к парку. У входа висела гравированная табличка со странной надписью – «Аварийный выход из кризиса».

– Просто невероятно, – сказал Серафим, – какой потрясающий город! Весь Брюссель нервно курит в сторонке.

Я улыбался, предвкушая, что будет дальше – «храм фальши» впечатлял даже чванливых искушенных модераторов.

– Это что, кролики? Живые?!

Мы шли по мощеной разноцветными плитами дорожке посреди утопающего в зелени парка. По траве между величественных дубов действительно прыгали маленькие пушистые зверьки. А где-то вдали, теряясь в зеленых просторах, расхаживал андроид-садовник.

Навстречу нам прошла парочка – парень с девушкой оживленно кокетничали, не обращая на нас внимания. Молодежи в подземном городе немного, а еще меньше маленьких детей – объекта болезненной зависти многих модераторов. Большая часть населения в Цитадели отбирается с поверхности, а своих детей рожать позволяется только отличившимся перед системой – таким, как мой отец.

Глядя на парочку, я вспомнил Соню, и внутри зажегся огонек томления. Я тут же принялся обесценивать и растворять это прекрасное переживание по методике пси-корпуса. Через несколько минут на его месте остался маленький вихрь, почти лишенный заряда.

Вход в элеватор в форме огромного конуса покрытого классически светло-серым металлом, заметно контрастировал с оформлением парка. Мне вспомнилось, как мы с Соней входили в метро.

«Почему я опять о ней думаю? – подумал я с оттенком самоосуждения».

Спустившись на один из нижних уровней Цитадели, мы с Серафимом прошли по узкому туннелю, который несколько раз сворачивал и разветвлялся. Серафим втянул голову в плечи.

– Все в порядке? – спросил я.

– Да, – скованно ответил он. – Но как представлю, что над нами целый город, становится не по себе.

– Привыкнешь – в городе таких лабиринтов полно. Без имплантатов и навигатора можно сгинуть. А так – десять минут и мы на месте.