Из ниоткуда в никуда. Часть 3

– Я здесь у вас помещение арендую, – заискивающе пролепетал Михаил. – У меня и пропуск есть.

– А это кто? – она грозно посмотрела на Максима и Снежану.

– Это со мной.

– Не велено пускать без пропуска! – не успокаивалась женщина.

– Тогда нам к директору, – вмешался Максим. – Он на месте?

– Ладно, проходите, – буркнула вахтёрша и неохотно спряталась за стойку.

Снежана подошла к дальней стене, где были развешаны    фотографии актеров.

– Идите куда шли и не топчите, – заворчала женщина. – Мне потом ещё мыть за вами, – она внимательно посмотрела на Снежану. – Я тоже хотела актрисой стать, – неожиданно созналась дама, – а вот сижу здесь.

Снежана высокомерно взглянула на вахтёршу и, поправив сумку на плече, прошла за молодыми людьми мимо игровых автоматов, вспомнив, как безуспешно пыталась достать из большого стеклянного короба духи «Дзинтарс». Но сейчас ей удалось вытащить свой счастливый билет.

Они спустились в полуподвальное помещение. В двух небольших залах картины, как и в квартире Германа, стояли вдоль стен, кое-где даже в несколько рядов. Третий зал был пустой. На одной стене висели большие зеркала, очевидно, здесь занимались  бальными танцами.

– Мы с Германом хотели попробовать, в каком порядке лучше разместить картины на выставке, но в этих комнатах очень плохой свет, – печально вспомнил Михаил. – Лампы постоянно мерцают, моргают…

– Картин так много? – удивленно воскликнула Снежана, но сразу опомнилась. – А здесь точно все? Вы меня не обманываете?

– Не говори глупости, – неожиданно резко отрезал Михаил. – И давай не будем тратить время. Пришли считать – давай считать.

– Глупости не глупости, но деньги могут любому голову вскружить. Предупреждаю, мне Герман много чего рассказывал  про эти картины. Не утаишь, – она села на единственный в комнате стул, достала из сумки школьную тетрадку и распорядилась: – Давайте, вы переносите их из той комнаты в свободную, а я буду всё записывать и помечать.

Снежана расписала ручку на последней странице, положила тетрадь на коленки и подумала:

«Мать в Москву перевезу. Пусть отчим там один в той дыре любуется волжскими просторами».

Потом посмотрела на своё отражение в зеркале, поправила волосы и выпрямила спину. Написала в тетрадке: «опись».

«Впрочем, мать можно и потом перевезти. Надо сначала свою личную жизнь устроить. Главное, сейчас не спешить. Хотя, вот этот высокий очень даже ничего, – Снежана внимательно осмотрела Максима с головы до ног. – Интересно, чем он занимается?.. А этот кучерявый, – она бросила презрительный взгляд на Мишу, – сразу видно: жлоб и скупердяй. Я и сама могу организовывать выставки. Ничего сложного. А ещё можно организовать художественный салон, – мечтательно подумала она. – Ко мне будут ходить известные люди: художники, поэты…»

Через два часа они закончили. Снежана очень тщательно записала в тетрадке приблизительный размер каждой картины, сюжет и в какой она раме. Сначала она пыталась узнать хотя бы приблизительную стоимость, но Миша каждый раз объяснял, что сейчас оценить их невозможно. Она этому не верила, считая, что её хотят как-то обмануть.

Максим попросил девушку написать паспортные данные для составления договора, который пообещал составить в ближайшие дни. Снежана написала их в тетрадке, вырвала листочек и протянула ему.

– Звоните мне в любое время, телефон я там тоже написала, – она игриво улыбнулась, помахала рукой Михаилу и вышла из зала.

Снежана была счастлива. Она шла по фойе довольная собой, и с удовлетворением рассматривая в зеркалах свое отражение.

«Всё было не зря. У меня всё получилось!»

Ей хотелось танцевать и петь. Перед выходом она остановилась и обратилась к вахтёрше, которая что-то вязала у себя в закутке.

– Жаль, что вы не смогли стать актрисой, но вахтёр и гардеробщик – это тоже призвание. Кто-то же должен людям подавать их пальто и шубы, – язвительно произнесла она и гордо вышла на улицу, не дожидаясь ответа.

После ухода девушки, Миша с грустью прошёл мимо картин, будто смотрел на них последний раз.

– Мне кажется, что она всё быстро распродаст разным спекулянтам, – вздохнул он. – Таким, как она, всё нужно сейчас и сразу. И поэтому им всегда не хватает денег.

– Может и не продаст, – предположил  Максим. – Я проголодался и чего-нибудь бы выпил.

– Да-да, конечно, – спохватился Михаил. – Я знаю здесь  недалеко отличное место. Пошли.

Через десять минут они были в кафе «Шоколадница» недалеко от станции метро, на которой встретились утром.

– Не ожидал, что здесь так шикарно, – удивился Максим, оглядываясь вокруг и с искренним любопытством разглядывая  красивые интерьеры, стильную, выбранную с большим вкусом, мебель и интеллигентную публику за соседними столиками. – Я думал, здесь избалованные дети жуют эклеры и пьют молочные и фруктовые коктейли. А здесь маленький уголок Запада.

– Побольше бы таких… – согласился Михаил и кивнул официанту, который принёс меню. Он не стал его открывать, и как частый посетитель сделал заказ сразу: – Нам пожалуйста орешки со взбитыми сливками. Потом ваши фирменные блинчики с шоколадным соусом… Давайте сразу каждому по две порции. Мне абрикосовый ликер… А ты будешь ликер? – спросил он у Максима.

– Я лучше коньяку, – ответил тот, с интересом читая меню. – И ещё мне кофе с мороженным.

– Такие места – это символ успешной жизни для советского буржуа, – тихо произнёс Михаил, когда официант ушёл. – И ещё комиссионка с вульгарным антиквариатом в этом же здании. Как-то незаметно прошли времена, когда смеялись над геранью на окнах и жёлтой канарейкой в клетке под потолком.

– Людям хочется, чтобы в их панельных квартирах, полученных бесплатно от профкома, было так же богато и роскошно, как у разбогатевшего на торговле колониальным товаром из Индии купца из Замоскворечья, – усмехнулся Максим.

Официант на маленьком подносе принёс две наполненные  напитками рюмки. Они не мешкая выпили и сразу заказали ещё.

– Я давно хотел тебе сказать, – замялся Михаил. – Вряд ли  тебе это будет приятно… – он в нерешительности мешал ложечкой принесённые официантом сливки. – Ты мне очень помог, а я не люблю врать… Не надо тебе рисовать.

– Почему?

– Если ты не при государственной кормушке, то будешь голодать. Если ты с детства не мечтал стать Тицианом или Пикассо – лучше иди обратно в прокуратуру. Очень редко бывает, когда человек пробивается за счёт своего таланта. Чаще по блату. Имя художнику создают критики и журналисты по приказу сверху. Поэтому настоящее доброе искусство возможно только в кочегарке, а не в больших выставочных залах и музеях, куда и ходят, чтобы себя показать.

– А тебе никогда самому не хотелось стать художником? – спросил Максим.

– Чтобы стать художником… настоящим… надо дойти до края. Твёрдо осознать, что вот это всё и дальше только бездна. И, несмотря на это, разбежаться и прыгнуть, – Миша поднял глаза от стола и, часто моргая своими длинным ресницами, смотрел прямо на Максима. – Большинство этого не понимает. Они мечтают об аплодисментах, наградах, толпах почитателей. А находят лишь пугающую пустоту, одиночество и разочарование. Поэтому даже те, кто все-таки доходит до края, заглянув в низ, чаще всего сдают назад. А я всегда был слабаком. Вот Герман не сдал…

– Я кажется знаю, кто его убил, – тихо сказал Максим, разглядывая стройную блондинку, которая прошла мимо них.

– Откуда? – вскрикнул Михаил. – Не может быть. Почему же молчишь? Рассказывай.

Максим, проследив за понравившейся девушкой до самого выхода, повернулся к Мише и спросил:

– Помнишь того парня в пивной, которому ты так не понравился?

– Конечно. Пьяный гопник с безумным взглядом.

– Ну да, но не это главное. Помнишь, он кричал: «У нас в Копейске таких без лишних разговоров бьют!»

– Да, да, – наклонился над столом Миша. – Я ещё подумал, что парень приехал поступать в институт, провалился и теперь злится на весь мир.

– Ну, не знаю, зачем он приехал… Только… – Максим достал из кармана бумажку, написанную Снежаной . – Посмотри место рождения.

– Копейск? – удивленно прочитал Михаил. – Ты хочешь сказать, что они земляки?