Мост Серафина. Хроники отвергнутых территорий

Мятеж.

– Оба живы?

Монкада шлепал Охру по щекам, вытирал мокрой тряпкой лоб и выглядел очень озабоченно. Я бессмысленно смотрел на него, на Рафу, на охрану вдали и опять переводил взгляд на Монкаду. Мы сидели в чистом поле, вдали от Волопасова Круга.

– Ты зачем его туда потащила? – спросил Монкада. Ты соображаешь, что делаешь? ОН там полфляги Россо вылакал, а еще под вспышку встал… Господи, какие вы идиоты. Профессор, ну ладно она, ты куда смотрел?

Я попробовал поднять руку, и понял, что на левом запаястье у меня браслет, и Охра прикована ко мне.

– Что с ней? – спросил я деревянным языком.

– Все хорошо, – сказал Монкада.

– Отойди.– произнесла Охра, и дергая меня за руку, села и обессиленно привалилась к моему плечу. Мы с

ней сидели, спиной опираясь на крыло «резерфорда».

– Само собой, отойду. А вы смотрите туда, на Лифт. Тебе видно, Синто? А тебе, Охрита? Смотрите, так творится История.

Лифт стоял как и прежде, по его струнам также бежали разноцветные огоньки, часть вверх, часть вниз. Сумерки давно уже стали ночью, это была редкая ниневийская ночь, которая обычно не длится больше шести – семи часов. И на фоне остывающего после вспышки неба струны выделялись особенно четко. Монкада глянул на часы и сел на мятое крыло «резерфорда».

– Чем там вообще можно заниматься, в круге Волопаса? Синто?

– Я снимал параметры вспышки в эпицентре.

– Ты мой герой, я тебе уже..

В небе хлопнуло, и посыпались по дуге огненные струи как праздничный фейрверк. Взрывы поглощали один огонек за другим, и из- за горизонта раздался тяжкий скрип, и струны стали распадаться, исчезать в темноте, сверкнуло за облаками, и долгое время был слышен только колосальный звонкий шорох над всеми окрестностями – из поднебесья падали тросы. Еще слышно было, как вдали ревут двигатели синхронизации, но и они затихали один за другим с умирающим скрежетом. Наконец наступила великая тишина, которую Ниневия не слышала сотни лет, и затих еле уловимый трепет земли под ногами во всех окрестностях Лифта. И теперь я видел оборванную нить, которая несколькими хвостами взбалтывала облака, светилась раскаленными хвостами и роняла гигантские искры вниз, там еще что-то догорало. Хвост улетающего дракона, вот на что это было похоже..

– Сволочь.– коротко сказала Охра. Тебе… Монки, за всю жизнь не создать ничего подобного. Тарантул ты окаянный!

Больше она не произнесла ни слова, и я только чувствовал ледяную дрожь на своем плече.

И теперь уже от земли, от трясущихся подслеповатых огоньков на том месте, где когда-то в облака уходили струны, поднялся стон аварийных сирен. Они выли и плакали, как собаки по покойнику, захлебывались и причитали, уговаривали друг друга и звали всех, кто мог помочь. Поднялись наискось золотые взгляды прожекторов, проверить темную пустоту, уперлись в редкие облака, заглянули во мглу, и не нашли ничего. Иногда в луч попадал обломок или ящик, которые по одному продолжали валиться с платформ, и мы услышали шорох, заполонивший окрестности.

– Уголь сыпеться с бункеров. Не доехал уголек-то … – кто-то сказал и смолк.

Монкада сидел на своем месте безмоловно. Ему не хотелось больше болтать и хихикать – он в первый раз видел дело своих рук, и это было всего лишь разрушение. Он не обращал внимания на всхлипывания Охры. Видимо, он тоже оказался внезапно подавлен этим зрелищем. Я точно видел, что в его лице нет никакого торжества, и ему в ближайшие часы только предстояло ознакомиться с призраками этого представления.

В планировании этого взрыва он, видимо учел все. Но как всякий увлекшийся технической стороной дела безумный строитель, чертеж он видел только на бумаге. Теперь он выглядел растерянным. Слишком это было грандиозно. На его глазах произошло нечто такое, что он даже и не знал как воспринять.

Тихо подошел Рафа. Встал надо мной, и произнес:

– Мозес Олайа. В отношении вас Министерством Внутренних дел республики Ниневии выдано постановление о задержании в связи с подозрением организации террористического акта с целью нанесения ущерба экономической безопасности и имуществу Коалиционного Правительства Новой Испании. Встать!

Я хотела спросить тебя. Извини, что спрашиваю,. Почему ты тогда сказал, что у тебя не было человека, который бы работал.. с этими… истинными траекториями. Вас же там много.

Потому что мы все тогда были еще живы.

Теперь

эпилог

Зал международного трансфера был пуст, грязен и плохо освещен. Под высокими сводами, топали, гомонили, грохотали. Солдаты в мокрых накидках снимали телевизионные панели и стаскивали в большую неряшливую кучу длинные скамьи в залах ожидания, освобождая места для своих построений. Пахло сырыми плащами, несло скисшей едой и горячим воздухом от газовых горелок, на которых разогревались солдатские пайки в жестяных коробочках. Темно-песочные и зеленые ящики складывались грудами и тут же разносились в стороны. Натягивались желтые ленты и тут же рвались, кремовый пол покрывался на глазах грязными отпечатками ботинок. Я сидел, прикованный к хромированному стулу, и, шлепая губами, пил раскаленный кофе из бумажного стакана, грыз подсыхающий» транзит», пристально разглядывая начинку. Еще я старался не свалить еду с коленей и держать незаметно флягу с Россо под курткой.

– Зря ты напился…, – с сожалением сказал Монкада и посмотрел на Охру.

– Трезвым..я на вас больше смотреть не могу.

Она сидела невдалеке, Монкада несколько раз к ней подходил, и судя по всему пробовал ее выгнать. Она поднимала на него пустые глаза, кивала, отходила, терялась и снова возвращалась, уже с другой стороны, занимая другое место в другом углу зала. Монкада ее снова прогонял, но делал это как-то неуверенно и раздраженно. Мне было тяжело на нее смотреть, и я прятал от нее взгляд, но чувствовал, что она смотрит на только меня. Поэтому я регулярно прикладывался к фляге, но понимал, что трезв как стекло от невероятной, гранитной тоски.

Меня уже ждал последний самолет, который должен был вылететь из аэропорта» Гама».

Монкада сел напротив.

– После него уже не будет гражданской авиации и мирного космоса, – сообщил мне Монкада. – Ты остаешься или.. нет?

– Отпусти ее со мной.– говорил я, старательно доедая» Транзит».

– Мое условие не выполнено

– Единственное оборудование, которое могло работать с координатами тектоники Серафина, сгорело на моих глазах. Больше никто не сможет отправлять записки по облакам. И потом… ты вроде собрался воевать, а не финансировать исследования сферы Томпсона? Тебе она не нужна, ну, просто не пригодится…

– Тебя арестуют по приезду. Скорее всего тебя отправят далеко, и я сделал так, что оправдают. Но мы больше уже не увидимся, Синто. И на Фландрии, на своей станции, ты больше не появишься.

– Почему?

– Войска Нового Света начали наступление по всей Новой Испании, Эмбере и Перронте. Планета Фландрия попадает в этот район, мне очень жаль… но там камня на камне не останеться. Твой район исследований сейчас включен в оборонительную линию Марса- эль – Брега.

Я аккуратно сложил все у пустую упаковку, смял ее, бросил в далекую мусорку.

– Пошли? Где мой баул?

– На борту уже.

– Спасибо!

И я двинулся к выходу на посадку. Краем глаза я видел как Охра двинулась за мной как тень, не отставая ни на шаг. Монкада пошел следом, перепуганный моей решительностью

– Да черт с тобой, Алонсо, – Я, пошатываясь, шагал и говорил без остановки.– Все равно ты вернешься к тому, на чем я остановился. Перевернешь все верх ногам, убьешь кучу людей, все сожжешь, со всеми перессоришься и в один прекрасный день поймешь- ты не на миллиметр не продвинулся в разговоре с этим вашим Рыжим.

– Тебе-то откуда это знать?

– Мне?! Ты очень смешной, Алонсо.. Я, в отличие от тебя, просто смог уложиться в более скромный бюджет делая то же самое, что ты сейчас.

Мы дошли до пропуска на посадку. Ящики, брезентовые складки и много всякого оружия. Все равно видно, что мы в все долго не воевали. Оружие лежало без всякой охраны, будто лопаты, или ящики с пустыми бутылками.

Я вытащил из маслянистой, лязгающей кучи что-то рогатое, с длинной золотистой лентой, морщась и икая, нашел на корпусе рычажок, и показалась красная точка «Fuego»