Часть

Просто пойти куда хочу… побыть одному, наедине с природой. Увидеть, что за этими

холмами, сопками, деревьями, куда тянутся кабели. Пойти вдоль них, зная, что они могут

привести меня куда угодно…

Просто хотя бы на пару часов…

Как жаль, что я не ценил раньше возможность пойти куда хочу, общаться с кем хочу.

У меня была свобода, но умел ли я ей пользоваться? Тратил её на общение с

неприятными людьми, на походы в учебное заведение, где мне не нравится учиться, пропускал тренировки по каратэ, меняя их на распитие дешёвого алко-коктейля с псевдо

друзьями по учёбе.

Оказывается свобода лежала в руках, но я её откладывал на завтра, считая, что у неё

бесконечный срок годности.

Вечером Фахылов торжественно сдаёт мне свой китель и задачу: прихуярить девственно-белоснежную пошиву (такой белый кусок ткани) на воротник.

Я подшил.

Приношу Фахе, важно сидящему в кубрике.

Он улыбается.

–Ну вот, а говорили, что ты борзый. Просто не умеют они воспитывать, слишком они для

этого тупые, да? – смотрит радостно на меня.

Пожимаю плечами.

Он осматривает китель и его глаза на секунду расширились.

–N-ов! Это что такое!?

–М-м-м, воротник. – тупо мямлю я, делая вид, что ничего не понимаю.

–Ты затупок, ты как подшился!!! – Фаха вне себя от ярости, глядя, как края белой накладки

вылезают на наружную часть воротника кителя.

–А что не так? – с видом дурака говорю, сделав удивленное лицо.

Он вскакивает и бьёт прямой мне в голову. Удар я замечаю. Фаха слишком взбешён, потому движение выходит очень тяжело.

Однако даю ему попасть и падаю.

–Вах, как переебал-то! – с восхищением скандирует с конца кубрика Тыхтамышев.

Сижу и сплевываю кровь изо рта. Провожу пальцем по зубам,-они целы, просто губы

разбил. Притом даже голова не кружится. Отлично, значит Фаха теряет хватку, когда

взбешён.

Учтём на будущее.

Фахылов орёт и даже порывается меня пнуть, но не делает этого.

Наоравшись, зовёт Котлованова. Тот моментально оказывается рядом. Парень совсем

плох – воняет тухлой едой, все лицо в гематомах разной свежести, а под ними

отсутствующий взгляд, будто человека внутри уже нет.

–Подшейся, только не как этот затупок. – Фаха кидает китель в ебло Котлованова.

«Да и мне носки простирни», «И мне подшей» – раздаётся тут-же, и Котлованова, безучастно стоящего, обвешивают шмотками, как новогоднюю ёлку игрушками.

–N-ов. Иди за мной, для тебя у меня есть кое-что особенное, что поставит твою голову на

место. – уже успокоившись, говорит Фаха и сипует к выходу из кубаря.

Снова сушилка.

Фахылов не бьёт, хотя я собирался держать удары по максимуму.

Под «особенным» Фаха подразумевал обычный кач. Под его счёт я отжимаюсь на «делай

раз, два, полтора».

Я даже обрадовался, т.к. люблю физуху, но постарался придать себе страдальческое лицо.

С детства отжимаюсь на кулаках, спасибо отцу, и отжимаюсь много, спасибо каратэ, потому начинаю «трястись» далеко не сразу.

–Смотри-ка, N-ов, с виду ты дрищ, а сила-то есть. – в его голосе смешалось удивление и

злость, как будто я отжался больше, чем он может.

Ещё немного посчитав, он психанул и дал команду «полтора» и тупо стал ждать, когда у

меня в такой позе затрясутся руки. Продержавшись сколько смог, падаю еблом в пол.

–Команды лежать не было. Делай, раз!

Выпрямляюсь медленно на отказывающих, агонизирующих руках. Грамотный сильный