рабство.
–Слушай, как туда мне попасть тоже работать?
–Ну там, надо сначала с командиром роты пообщаться, потом с начмедом, он рассмотрит
твою просьбу…
–Блять, слишком долго! Я не могу столько ждать.
–А когда тебе надо?
С коридора доносится грохот, ржач, ругань, мат и южные наречия.
–Вчера.-смотрю на выход из кубрика, где видны мелькающие тени.
Оборачиваюсь обратно к Косте П, но его нет.
До сих пор не знаю куда он в тот момент съебался.
Первым в кубарь заходит Чепчик.
Под глазом чернеет гематома, на бушлате засохшие капли крови и блеск чего-то жирного.
–О, вернулся.-в его голосе нет радости.-Ну как отдохнул?
–Я не отдыхал, лечился.
–Ага, а мы тут втухали, пока ты там дрых.
–Если бы я там не дрых, ты все равно тут втухал, это неизменно.
–Но ты-то отдыхал всё-таки.
–То есть с тобой должны страдать все?
Чепчик не отвечает, по-бараньи на меня глянул и пошел к своей шконке.
Входит моб южан.
–Воть он, сьюка! – они бросаются ко мне.
Прижимаюсь к одной из кроватей, но спотыкаюсь о табуретку и неуклюже падаю между
шконок.
Вскакиваю, сжимаю кулаки, встаю в проёме. Они не спешат, хищно улыбаются.
–Ти наш теперь, готовь жопу! – орёт кто-то из узкоглазых, его толкает джигит.
–Нэт, нашэ, нам он нужен!
Меня трясет. Их больше десятка набралось, тут без вариантов. Захотят – сделают со мной
всё, что взбрело в головы. Меня спасает пока только то, что они устроили делёжку.
–Дайте его мне! Эй! Слушайте!!! Мне его дайте!
Это Фахылов, к тому моменту, успевший прославиться тем, что любит мучать кого-то
конкретно, взяв его в рабство, завалив черновой работой и унизительными
требованиями.
Пока я был в госпитале он довёл до попытки самоубийства одного пацана.
Его спасли и увезли в дурку.
Теперь у Фахылова открыта вакансия нового раба.
Фаха улыбается по-отечески, гладя на меня.
–Захуй он тибе? Тупой и борзий, его приструнить нада, да! – шипит Сабиров, но его
перебивает кто-то из узкоглазых и что-то непонятное говорит Фахе.
–Я приструню. Будет послушнее, чем любой здесь. Сдайте мне его, так сказать, в
«аренду». Если за неделю его не выдрессирую, то забирайте и делайте с ним, что
собирались.
–Так давай и выебем его, и забирай! – Сабиров масляно на меня смотрит, и я понимаю, что
этот тип реально не здоров чердаком.
– Нет, я с бракованными не хочу возиться. Дайте мне его пока он цел. Не таких ломал, сделаю его послушным и податливым, а после уже делайте что хотите с ним.
–Хорошо, с тибя бухло Фаха! А ты, упырь. – Сабиров смотрит на меня. -Через неделю тхебе
пэзда.
Вечер. Сушилка.
Фахылов заводит меня внутрь.
Я готов драться, хотя и не уверен, нужно ли это, ведь он, по сути отсрочил более ужасное
событие. Однако, лучше сражаться, иначе так и приучусь слушаться.