Часть

–Но самое угарное, что это видео попадет твоим друзьям, и в твою часть, твоим

сослуживцам и твоим близким на гражданке. Отвечаю я посвящу всю жизнь, чтобы это

видео годами переходило из рук в руки, а потом пришлю твоей будущей жене и сыну.

–Я тебя убью…

–А если со мной что-то случится, то это за меня сделает мой друг. Я уже сказал ему о том, кто ты, дал все твои данные и если я не выйду на связь сегодня вечером или перестану

выходить, и не скажу кодовое слово, означающее, что я в порядке, то он начнёт

распространять видео везде, где можно. Даже на сайты для пидоров закинет, авось кому-то твоя дерьмовая жопа придется по вкусу. Хули… как говорят, «у каждого свои вкусы» -

кому-то и дерьмо десертом кажется.

Он тяжело дышит, кашляет, натягивает лежа штаны, пыхтит.

–Ты сейчас на эмоциях, это нормально. Подумай. Все что тебе нужно-не трогать здесь

никого. Просто лежи себе, жди выписки. Никаких налогов. И об этом никто не узнает.

Видос я удалю, как только уедешь отсюда, всего два дня не трогая никого. Думаю, это не

сложно? Но один удар, косой взгляд, или кого-то ты или твои овчарки кавказские тронут, я

молча отправлю без предупреждений. Все, думай. Все в твоих руках.

Пора спешить. Сюда могут войти в любой момент.

Подбираю ремень, выхожу из туалета, иду по коридору в робе заляпанной нашей кровью

и его дерьмом. На встречу выгружается из палаты Малик и в развалку пиздует, идёт мне

на встречу. Похоже, собрался по нужде.

Останавливается, удивленно смотрит на меня.

– Э-э, ты чё?…-лишь мямлит он.

Прохожу мимо. Захожу в палату. Смотрю в окно. Достаю смартфон, кладу на подоконник.

Снимаю грязную робу, остальную одежду и бросаю на пол, остаюсь голым. Стою около

минуты, смотрю на кучу шмоток с кровью.

В коридоре отдаленно раздаются крики, ругань.

Сажусь на кровать. Руки трясутся.

Беру смартфон, открываю видеозапись.

Нажимаю «удалить».

Откидываюсь назад, закрываю глаза. Ругань в коридоре усилилась и стала ближе.

Сюда идут.

Мне ничего не было.

Бурых заявил, что он упал, как и я.

Однако, у него дежурный офицер заметил состояние алкогольного опьянения и

потребовал после выходных выписывать его в срочном порядке (впрочем, он и так

собирался на выписку).

Как только его и остальных выписали, меня перевели в общую палату.

Оставшееся время провожу комфортно: болтаю с ребятами, питаюсь вдоволь (набрал с 56

до 60 кг), общаюсь с одним ценителем кино на тему фильмов. Тот ценит работы Стэнли

Кубрика и заявил, что его убили жиды из-за фильма «С широко закрытыми глазами», якобы за то, что показал часть правды о глобалистах (типо такие стосы, что устраивают

войны, управляют президентами и устраивают сатанинские оргии, ну и ещё в ряде

пакостей замешаны).

Чем ближе выписка, тем больше я думаю о своей части.

Честно, но мне страшно.

Меня там помнят и ждут. И победа в военном госпитале над неуклюжим амбалом не даёт

гарантий победы в моей части, где целая система надлома человека.

В целом оставшееся время прошло спокойно и комфортно, не считая одного ебануто-комичного случая.

–Они все перепутали. Они термос у «ветрянщиков» оставили! – истерит жирная сестра-хозяйка, та, что отказала мне в помывке при заезде в отделение.

Жму плечами, показывая что не понимаю зачем мне эта информация.

Смотрит на меня, как на лишнехромосомного.

–Иди в отделение ветрянщиков, забери у них термос с супом и сюда тащи, иначе без

обеда останемся.