–Смотри, если наебал. – слышу твердый сильный третий голос без акцента.
Слышу звук удаляющихся шагов, судя по всему, троих человек, сопровождаемый гоготом, бранью, рычанием…
–Инфекция…-почему-то шепчу я.
Подхожу к окну. На мобильник, времен конца девяностых, кто-то звонит.
Мама.
Говорю ей, что прибавил на службе 2 кг, что ездили на стрельбище и с товарищами по
службе катались на танке.
В общем, что день у меня замечательный.
Говорю, что скучаю.
Это уже правда.
Поговорили.
Положил трубку. Отключил телефон.
–Обязательно пообщаемся, суки. – шепчу, так как почему-то стало тяжело говорить.
Сажусь на шконку, беру с тумбы тетрадку со своим творчеством.
Смотрю нанеёс любовью. Тонкая в клетку, 18 (точнее, уже чуть меньше) листов с той
самой зеленой обложкой.
Вздыхаю.
–Спасибо за эти дни. Все было круто. Но нам пора прощаться. – целую её, чудом не
тронутую в моей части, пролежавшую в тумбе многие месяцы и убираю её в темную глубь
тумбочки.
Ложусь на шконку. Смотрю в тёмный потолок. Глубоко вдыхаю и резко, мелкими резкими
выдохами выпускаю воздух.
Отлично.
Я настроен.
Чувства ушли, я снова готов сражаться.
Ждать долго не пришлось.
Уже следующим утром они пришли сами вместе с дневальным, что принес завтрак.
Двое джигитов и тот здоровый, с виду русский.
Один южанин нагло падает на мою шконку рядом со мной от чего та с негодованием
скрипнула, второй садится на тумбу, забирает у дневального на колени поднос и жрет
мой завтрак.
Здоровый, с деревенско-уголовными чертами лица, важно ставит табуретку передо мной, садится и нагло смотрит мне в лицо.
–Ты кто?
Раньше, когда я только пришел в армию, этот вопрос ставил меня в тупик и я мямлил что-то типа «чилавек», но теперь чётко ему отвечаю фамилию, звание, часть, попутно отметив
насколько огромные кулаки у крепыша.
–Я, Вася Бурых. Бурый, короче. Я тут главный на этаже. Здесь мне паразиты не нужны, так
что порядок такой: платишь налог, ходишь в наряды если отправляю. Если отправляю пять
раз подряд, идёшь и радуешься. Все ясно?
–Нет. Что за налог?
–Налог за то, что койку занимаешь и жрёшь здесь. Платишь или деньгами или подгонами.
Джиггит, что сожрал мой завтрак, спрыгивает со шконки и лезет в мою тумбу.
–Эй, пилять, поднос забэри, да! – обернувшись орёт в коридор.
Залетает дневальный, съёжившись от внимания троицы, быстро берёт поднос и
уматывает.
–Сечёшь? – спрашивает Бурых и смотрит на меня хмуро.
–Все платят?
–Все, кто младшего призыва и кто не мои друзья.
–И они?-киваю я на того, что сожрал мой завтрак.
–Нет, они мои друзья.
–Все?