Грешным делом

– А Дрон, этот, знаешь, похож на будильник с рожками, – отпив чуть ли не пол-кружки и крякнув после этого, сказал Ганкин, – который лупят, когда он начинает дребезжать. Но и без него никак. Он все партитуры наизусть помнит, перед ним тетрадь не надо ставит. Мы как –то с ним на Кавказ поехали, слышь, Бень, вместе работать, в ресторан там один, «Курень» называется, так в поезде уже выяснилось, что мы все нотные тетради забыли в Москве. И вот представляешь, он по памяти нам все партитуры написал и нигде не ошибся – ну, робот! Не зря у него Дрон прозвище. Но зато он постоянно грызётся с Ботаником. У них прямо антогонизм какой- то! Один другому слово, тот в ответ два – и понеслось. Я их на Кавказе разнимать замучился. Два раза Скорую себе вызывал, с сердцем было плохо, представляешь? А всё потому, что Ботанку кажется, что Дрон импровизировать не умеет. Его это прямо в бешенство приводит! Я ему говорю– остынь! Дрон не импровизирует не потому что он бездарность, а потому что он дисциплинированный человек! Он играет лишь то, что сочинил для него композитор и больше ничего! Как ты это не поймёшь! Возьми нотную тетрадь, сочини него импровизацию и дай ему, он сыграет. Что, не можешь? А, то –то…Потому что Ботаник нот не знает. Но зато считает себя самым умным. Конечно, доля правды в его словах есть, Дрон что ни начнёт импровизировать у него это будет чижик-пыжик в мажоре и в другом темпе, даже тошно. Но зато то, что он выучил, он никогда не забудет, в отличие, например, от Самвела, который обязательно чего –нибудь прибавит ненужного, а половину нужного выкинет! Самвел, это мой гитарист, Беня, ах, да, ты же с ним тоже работаешь. Ему недавно, кстати, исполнилось восемнадцать и его скорее всего заберут в армию. Дрона, того не возьмут, он наполовину слепой, вот такие линзы толстенные на глазах. Зато памя-я-ть, хоть по голове его бей молотком, он ни одной ноты не забудет! Но, правда, жрёт во время работы…Как говорится, «нихил эст аб омни парте беатум» – «нет ничего благополучного во всех отношениях»!

Мы сидели, а вокруг нас клубился пар и сигаретный дым. Ходили люди с тарелками, на которых курились только что сваренные креветки, ища глазами место, куда бы сесть. За нашим длинным столом все девять стульев были заняты и они проходили мимо. Иногда, не найдя себе места, они просто ставили тарелки кружки прямо на подоконник, вздыхали, доставали из кармана папиросы либо сигареты, закуривали и мечтательно глядя в окно, принимались пить пиво, посматривая на прохожих. Над головой у всех в пивной висел табачный дым такой плотности, что хоть топор вешай!

Сквозь эту муть были видны там и тут оплывшие лица завсегдатаев пивной и коричневые, с резкими морщинами лица трудяг, заглянувших сюда отвести душу. У некоторых из посетителей бара был очень тяжёлый взгляд, такой, какой вызывает страх, если ты трезвый и смех, когда ты уже много выпил.

Были ещё круглые столики на одной ножке в середине зала, их было всего пять или шесть. За ними могли уместиться всего трое и тут можно было только стоять. Зато за такой стол, как наш, где сидели мы с Лойко и Ганкиным, можно было сесть лишь вдевятером.

Так получалось, что люди, часто не знакомые друг другу, знакомились именно в пивной, выпивая вместе. Мне очень хотелось, чтобы Ганкин обратил на меня внимание, ведь это знакомство, так я думал, могло мне в дальнейшем очень пригодиться. Но как – я не знал. А Ганкин на меня не смотрел, зачем я ему?

И мы просто сидели вместе, но в то же время порознь, не зная друг друга. Ганкин с Лойко в своей компании, а я в своей, один, наблюдая за тем, как люди за нашим столом смаковали пиво, курили, зажав сигарету между мизинцем и безымянным пальцем, потому что они были единственно чистыми. Другие пальцы они использовали для того, чтобы держать сигарету, либо разделывать вяленую рыбу или салаку, лежащую перед ними на газете. Говорили при этом люди друг с другом какими –то потухшими и невыразительными голосами.

Иногда где –то в середине зала, кто –то отпускал шутку и тогда по всей пивной, дробясь, как камнепад на горной дороге, глухо проносился одобрительный, разрозненный смех.

– Так вот, однажды я говорю этому Дрону, – вскинув голову на смех, ничего не поняв и подвинув к себе третью кружку, продолжал Ганкин:

– В свитере на репетицию больше не приходи, а то у нас из –за него тут скоро споры начнутся. Другой бы что сказал на это? «Ладно», и все дела. А этого элементарная просьба вывела из себя, понимаешь? «Какие, на хрен из-за шерстяного свитера могут быть споры?!», начинает орать. Я ему говорю: «да такие, из -за которых появляется плесень!». Он же его, как надел два года назад, так и не стирал ни разу!

В другой раз прошу его, как человека: «ради бога, не грызи сухари за клавишами, мышам уже от них тошно!». В среду, как сейчас помню, было дело. В четверг смотрю на клавиатуре – от ми до ля бемоль шелуха от семечек. Замучился клавиши пылесосить!

В субботу играем на танцах, прошу его утром: «только не изображай из себя, ради Бога Литл Ричарда за роялем!», вечером этот олух задирает в экстазе ногу, чтобы якобы играть пяткой, – это на японский -то синтезатор! – и ломает мне ручку высоты тона и модуляции. А тут обозвал нашего нового вахтёра Хромова, бывшего вертухая, «чилийской хунтой». Ну, тот, не зря же бывший гэбэшник, взял да и написал на него заявление в милицию: мол, оскорбили при исполнении. Еле уговорил его забрать бумагу, замучился извиняться, все связи подключил! А ещё недавно этот же Дрон при Шагине, это наш скрипач приходящий, взял и назвал его девушку Жанну «излизанной мармеладкой». Ну, Шагина ты знаешь, тоже к тебе ходит, еле растащили…У меня же от этого Дрона голова болит! Ты бы подетальней с ним, пожёстче что ли. За деньги не волнуйся. Хорошо, Беня?

Лойко кивнул.

– Вот и отлично. Да, а то делаешь этому Дрону замечание – огрызается. Начинаешь хвалить – дерзит. Мне кажется, у него тяжёлая форма нарциссизма. Скажи, это ведь лечится»?

– Конечно, – легко ответил Беня, допив третью кружку. – Надо работать.

И вот с этим знаменитейшим Дроном мне сейчас предстояло сыграть не что –нибудь, а «Дым над водой», легендарнейшую из композиций группы «Дип Пёпл»! Там, конечно, был особый басовый рисунок, которого я, если честно, до конца не знал. Как –то это прошло мимо меня. Но с такой гитарой можно было и без рисунка! Я стал играть просто ту же партию, что и соло –гитарист. Это было не совсем правильно, но зато спел я без ошибок, как мне показалось. Ни одного слова из выученного не забыл. Это меня настолько окрылило, что я показался себе великим. Настолько, что, не знаю, какая муха меня укусила, кольнул Дрона после того, как мы закончили:

– А что это ты там всё время жмёшь ногой под синтезатором? – Спросил я, имея в виду педаль громкости. Не скрою, мне хотелось примерить на себя роль Ботаника и слегка поддеть клавишника также, как делал он.

– Ты разве не знаешь? – Удивился Дрон. – Это педаль унитаза. Кто –то же должен смывать плохую музыку за такими, как ты!

Самвел и мальчуган, услышав это, начали сразу весело чесаться. Тут я понял, что такой мелкой рыбёшке как я, лучше такую акулу, как Дрон не трогать.

Клавишник подождал, будет ли продолжение пикировки, он был в форме, и поняв, что не будет, начал не спеша собираться. Самвел тоже, подождав немного, стал зачехлять гитару.

Из –за барабанов вышел мальчуган подошёл ко мне и, протянув мне руку, представился:

– Вася. Ходер.

– Лео. Арье. – В той же манере полностью представился я, пожав я ему руку.

– Слушай, мне кажется, ты немного изменил басовый рисунок в этой вещи, – тактично заметил он.

– Я же не попугай, чтобы всё повторять ноту в ноту, – буркнул я, кладя гитару на пол. – Просто мне хотелось сымпровизировать…

– Ладно, – не стал углубляться он. – Но спел хорошо. Слушай, ты где офис Строительной компании знаешь?

– Это которая на окраине? Возле магазина «Сказка»?

– Да. Мы там репетируем в актовом зале. Будет время, заходи. Мне понравился твой вокал.

– Хорошо.

И, салютнув мне рукой на прощание, Вася ушёл.

Но откликнуться на предложение Ходера я смог только через два года. Хотя – обо всём надо рассказать по порядку.

Буквально на следующий день меня пригласили на работу в качестве ночного повара в недавно открывшийся у нас городе ресторан «Океан». Я был рад. Наконец -то у нас с Цилей появятся продукты в холодильнике и всё самое необходимое для жизни!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Ай, яй, яй –компания!

Убранство ресторана «Океан», по крайней мере в советское время, отличалось предельным минимализмом: здесь было всего три ряда столиков, покрытых скатертями, уголок с постерами на рыболовецкую тему, драпированный настоящей рыбацкой сетью, два небольших якоря на входе и эстрада с живой музыкой.

В меню было всего около тридцати блюд, но требования к подаче были высоким, и с каждым заказом нужно было повозиться. В результате с работы я приходил иногда за полночь.

Циля, пока я был на работе, чтобы скоротать время активно посещала выставки, музеи и кинотеатры, перед сном обычно рассказывая мне, где она была. Или, если на выставку в этот день ей попасть не удавалось, то начинала пересказывать сюжет фильма, который смотрела в кинотеатре.

Выглядело это обычно так: «Короче, там мужик переоделся в бабу и давай американцев дурить!», (фильм «Тутси»), Или: Ох, ну, этот Гойко Митич, он накачанный, как наш сосед Родион Иваныч, штангист! «фильм Винету –сын Инчучуна) и т.д.

Но вскоре Циле стало скучно бродить одной по Москве, и она стала навещать меня в ресторане. Пару дней она сидела в зале, с интересом прислушиваясь к тому, что происходило на сцене. Затем начала бродить по ресторану, разглядывая мебель, антураж и репродукции на стенах. До меня стали доходить слухи, что к ней пристают иногда подвыпившие посетители ресторана, но у меня не было времени с этим разбираться, так я был занят работой.

Однажды я увидел рядом с ней брата Самвела Анастаса, который подрабатывал в ресторанной группе, играя на ритм -гитаре. Надо сказать, что Анастас был симпатичным и милым в общении парнем, и Циле нетрудно было найти с ним общий язык. Иногда я видел, как в перерывах они вместе сидели и весело болтали, а иногда уходили вместе в курилку, вызывая у меня прямо -таки припадки ревности.

Когда они задерживались в курилке слишком надолго, я так и порывался бросить всё, пойти и посмотреть, что они там вдвоём делают. Мысленно я уже лупасил бедного Анастаса чем попало по голове и с наслаждением втыкал в него кухонные ножи. Хорошо, что в самый последний момент меня кто –то окликал, прося ему помочь с чем -нибудь и я, скрипя зубами возвращался обратно, чтобы продолжить работу. Только спустя время, остыв, я начинал понимать, что очень хорошо, что меня окликнули, а то бы неизвестно чем всё это закончилось. Наверно таким образом, сам бог уберёг от опрометчивого поступка, и мне следует благодарить судьбу, что меня от него уберегли. Придя к такому выводу, я с облегчением вздыхал и качал головой.

Уже потом, когда я понимал, что Циля с Анастасом вернулись, потому что со сцены начинала звучать музыка, и я потихоньку убегал к выходу с кухни в зал, чтобы, аккуратно выглянув, посмотреть, где Циля и, увидев, что она, как всегда сидит за дальним столиком, бежал обратно, счастливо улыбаясь. Немного погодя я посылал к ней кого –то из официантов, чтобы тот отнёс ей бутерброд с красной икрой либо рыбой или салат из креветок плюс чашку кофе, и увидев из своего укрытия, как она уплетает всё это, послав мне воздушный поцелуй, я взлетал на седьмое небо от счастья.

Глядя после Цили на Анастаса, певшего на сцене, статного и высокого с широкой грудью, я думал: «интересно, где учат драться?». «Нет, правда, мне бы это не помешало».

Я уже думал, мне придётся объясняться с Цилей насчёт брата Самвела, как вдруг ко мне в перерыве подошёл руководитель ресторанного ансамбля Петрас Фомин и заговорил со мной. Взяв у меня из рук тарелку, он вдруг сказал:

– Я слышал, ты тоже музицировал?

– Ну, да, играл тут в группе, а потом ещё в одной. – Буркнул я.

– Здорово, что ты ещё готовить умеешь, – похвалил меня он.– Правильно говорят, талантливый человек, талантлив во всём!

– Не так уж хорошо у меня и получается, – смутился я.

– Это твоя там девушка в зале нас слушает, симпатичная такая? –Спросил Петрас.

– Да.

– Ты за неё не бойся, – сказал Фомин. – К ней тут пару подходили всякие, думали, она такая, ну, знаешь…. А я видел, что она к тебе ходит. Ну, и попросил Анастаса, чтобы он за ней приглядывал. Он парень здоровый, дзюдо в школе занимался. А то мало ли что. Он её просто охраняет! Так что не переживай. Свои должны помогать друг другу. Верно? А за Стасика я ручаюсь, он хороший парень!