Грешным делом

– Говорю же –мне скучно!

Некоторое время мы опять ехали молча, потом, не в силах держать это в себе, я спросил:

– Значит, тебе было скучно и поэтому села на колени первому встречному мужчине?

Циля прикусила губу, и некоторое время молча смотрела в окно. Потом заговорила:

– Послушай, Лео, я здесь совершенно одна, тебе этого не понять! Вчера, проснувшись, я открыла глаза в пустой квартире, где нет мебели, штор и тюли, будильника, нет даже элементарного зеркала! Понимаешь ли ты, что чувствует женщина, которой некуда даже посмотреться время от времени?! Ты не понимаешь, каково это быть в чужом городе, где у тебя нет друзей и знакомых. Где у тебя дома нет даже бигудей с щипцами!

Иногда мне кажется, что я не живу и что всё вокруг это карцер, специально сделанный для меня. Такое всё вокруг унылое и некрасивое. А ведь это не наш захолустный Торжок, это почти Москва! Здесь есть концертные залы, театры… Мне всего двадцать два, ты забыл? Я, может, всю жизнь мечтала жить тут и теперь уже тысячу раз спросила себя, что тут делаю! А ты? Ты хоть раз спросил, чего я хочу от жизни, какие у меня желания ?! Даже не пригласил меня в ресторан поужинать ни разу, мне пришлось самой напроситься!

В этом месте я благоразумно промолчал. У меня действительно не было времени возить Цилю по выставкам и концертным залам. В ресторан приглашать близких не приветствовалось. Даже за те угощения, которые я ей послал, мне хотя и в шуточной форме, но высказали, и, хотя денег с меня на первый раз не взяли, всё равно дали понять, что с этим надо заканчивать. В конце концов, моя девушка не такая важная шишка, чтобы её обслуживали, как королеву!

Как нужно действовать в этой ситуацию, я не знал. Непроницаемая, как школьная доска, чёрная тень заслоняла моё будущее. Впервые мне казалось, что я влюблён и влюблён по-настоящему, и я очень боялся теперь потерять эту любовь.

С каждым днём я ощущал себя всё более уязвимым и жалким, плутая в этом лабиринте неизвестных положений, ситуаций и коллизий, и если бы у меня было чуть больше жизненного опыта, я бы наверняка смог бы решить эти проблемы. Но как раз его у меня и не было. Про Бога мне тогда вообще никто не говорил. Я действовал по наитию, принимая рещения часто интуитивно и совершенно естественно, что я ошибался. Хотя одно я знал точно –Циля со мной и какой бы срок не дала нам судьба быть вместе, я должен сделать всё от меня зависящее, чтобы она была счастлива!

Но жизнь такая штука, что она совершенно не считается с твоими пожеланиями.

Обычно придя домой, мы, приняв душ вместе или по очереди, ложились затем в кровать, чтобы насладиться любовью, а после этого засыпали.

Утром я вставал первым, чтобы приготовить для нас с Цилей завтрак. Её тарелку с едой я оставлял на столе. Свою после завтрака я мыл, затем чистил зубы, после этого тихонько одевался, чтобы не разбудить Цилю и уезжал в институт.

По окончании лекций я сразу ехал на работу, а оттуда, обычно уже ночью, с Цилей, если она приезжала, или без неё, если она оставалась дома, ехал обратно .

Получалось, что иногда она весь день до вечера Циля была предоставлена себе и поэтому не случайно, что она чувствовала себя одинокой.

– Но ведь должен кто –то добывать, чтобы за всё платить! – Вырвалось однажды у меня в ответ на её упрёки.

– А ты продай меня! – Предложила она. – И сразу решишь все свои проблемы!

Этой фразой меня будто ударили по лицу. Это было из области запрещённых приёмов. С жгутом, перехватившим горлом я стоял и хлопал глазами, уставившись на неё.

– Зачем ты так? –Наконец, сказал я.– Я ведь стараюсь…Продать?.. Я даже подумать о таком не мог! Но ведь необходимость денег была фактом, с которым не поспоришь!

Она вдруг посмотрела на меня, как монашка Бонасье, в том фильме, где её играла Ирина Алфёрова, на Дартаньяна, как –то лукаво и в то же время, влюблённо, а потом отвернулась.

– Если тебе надоело всё, то просто скажи мне…– дал я задний ход.

– Хорошо, завтра позвоню Зое. – Безо всякой логики заявила Циля. – Она, по крайней мере, не ищет повода, чтобы со мной поссориться.

– А я, получается, ищу!? – Крикнул я на удивление высоко и покраснев от этого.

Она улыбнулась:

– Разве нет?

– Нет, ты серьёзно?

– Да!

Тут мне стало ясно, что количество неизвестных ситуаций в этой жизни даже больше, чем я себе представлял, а, может быть, их число вообще приближается к бесконечности, и, сдавшись, сказал:

– Извини, может, я просто устал сегодня.

Мы ехали как всегда на последнем автобусе. Мелькали остановки с мешаниной теней внутри них, шли запоздавшие прохожие, убегали, оставаясь позади нас фонарные столбы, отсвечивали в электрическом свете окна близлежащих к дороге домов. Всё это знакомое, привычное и обыденное, на миг вдруг стало казаться мне воронкой, которая хотела меня засосать и я, чтобы удержаться на месте, бессознательно схватился за её колено.

Она посмотрела на мою руку таким же взглядом, каким смотрят в американских фильмах из своих скафандров астронавты на чужую жизненную форму, удивлённо и немного со страхом, но сбрасывать руку не стала, а отвернулась, как давеча и начала смотреть в противоположную сторону.

– Пожалуйста, забудь, что я наболтал тут, – сказал я.

Циля, помедлив, кивнула, а затем произнесла:

– Наверно, я в самом деле неправильно вела себя тогда в ресторане, прости.

– Ладно, проехали…

Автобус вдруг остановился, шипанув дверями. Оглядевшись, мы с ойканьем поднялись и выскочили из него.

Дня через три после этого разговора Циля пришла ко мне на работу вместе с Зоей. Оказалось, она чертовски была права, позвонив ей! Теперь они ходили курить втроём –Анастас, Зоя и Циля и, хотя возвращались тоже не скоро, я совершенно успокоился.

Сказать честно, я не думал, что буду так рад её подруге. Я испытывал нечто вроде благодарности к Зое, за что то, что она появилась и, каждый раз, улыбался при её виде. Она мне тоже отвечала улыбкой. Теперь я видел, что Зоя со своей ладной фигуркой, рыжими волосами, ослепительно белой кожей, голубыми глазами и чисто немецкой сдержанностью, была намного симпатичней Цили. Конечно, я всячески бичевал себя внутри за это мысленное предательство, но поделать с собой ничего не мог. Я просто порой запрещал себе так думать! Но иногда, когда забывая, я расслаблялся, кто –то говорил внутри меня: облажался ты, парень, такую девчонку упустил, а она ведь тебе тогда на зоне отдыха строила глазки! Как же ты её прохлопал?

Иногда после работы вчетвером мы теперь выпивали бутылочку портвейна а закутке ресторана, перед тем, как разъехаться по домам, а потом по дороге домой шутили и смеялись, рассказывая друг другу всякие байки.

Однажды в пятницу портвейна оказалось больше, чем нужно и Зоя с Анастасом напросились к нам с Цилей в гости.

Тот вечер, как сейчас помню, был по-осеннему туманным и дождливым. Ядрёной желчью отражался в каплях дождя на стёклах взятого нами на прокат такси свет фонарей. Надрывно кричал из радио «Прощай!» Лещенко. Прижавшись виском к стеклу, глухо подпевал ему Анастас.

Зоя, достав из сумочки бутылку адски сладкого «Шартреза», приклеилась к ней будто намертво. Возбуждая интерес шофёра такси, кивала в такт знакомому ритму Циля. У кооперативной палатки девушки попросили нас остановиться, чтобы купить закуски.

– Только не консервы, прошу, – напутствовала Стаса Зоя, доставая из сумочки и протягивая ему деньги.

– Да у меня свои! есть – Оттолкнул он её руку.

Минут через десять Анастас вернулся, сияя от удовольствия.

– Держите, – крякнул он, выгрузив на колени Зои галеты, воблу и литровую бутылку спирта.

– Это что, горючее для машины? – Шевельнула она бутылкой. – Но тогда почему так мало?

– Ничего себе мало! – Хохотнул шофёр. – Да на этом можно в Брёхово уехать!

– Где это -Брёхово? – Удивилась Зоя.

– Причём без колёс, – заржал Анастас, не дав уйти разговору в географическое русло.

– Мы вообще –то про закуску, – не дала развиться теме Циля: