Поверь в свою Звезду!

Время шло, передряги поутихли. Руслан неоднократно повторял о своем желании заняться вновь спортом, но уже в силовой структуре. Мы вместе стали задумываться над этим, вопрос пока что упирался лишь в средства, но было великое желание, а это главное. Чуть позже, нам предстояло посетить спорткомплекс для подростков.

Выбор был сделан, уроки самбо приносили свои плоды, формировалось самоутверждение, спортивно подтянутый паренек с удовольствием посещал все занятия, извлекая выводы из наставлений опытного тренера, который учил ребят помимо всего, еще и просто правильным поступкам, урокам жизни. Меня разбирала радость за постепенные успехи своего сынишки.

По осени, перебрав ряд вакансий, я решила вновь испробовать свои силы и возможности, но уже в качестве бригадира пищеблока школьной гимназии с немецким уклоном. Работы, как и везде, было предостаточно, мы едва успевали готовить, обслуживая во время коротких перемен учащихся и преподавателей. Зарплата была не высокой, гарантированное трудоустройство не имело места быть.

Работодатели вели себя не всегда порядочно и тактично. Повысить голос или просто не довезти продукты в столовую, согласно фактуры, было в порядке вещей. Да и сам директор школы не всегда вел себя достойно своей занимаемой должности. Его высокомерность и явное невежество, порой угнетали и бесконечно удивляли наш небольшой коллектив, который стихийно начал распадаться. Покинув рабочее место не первой, я не комментировала свой уход ни кому и ни как, просто поступила так, как того требовала обстановка. Тем более что документально и юридически нас никто не мог задержать. В этом плане предприниматели как бы наказывали сами себя – каждый из нас мог уйти с работы в любое время, под угрозой был явный срыв рабочего момента.

И вновь поиск. Я неоднократно пробовала свои силы поваром в кафе, но двенадцати часовой график, не стабильная зарплата, безделье, в ожидании очередного клиента и просто не интерес, к подобного рода работе, так же сподвигли меня к новым и неустанным поискам. *

Знакомство с автосервисом «Рашит», ставшее тогда в интерес, было сопоставимо чему-то неизвестному и необычному.

Новое здание офиса, в цокольном этаже которого разместилась столовая, привели меня в некий восторг. Я неуверенным шагом обходила солидную площадь предполагаемого места работы. Предстояло впервые самостоятельно открывать столовую, планируя рабочее место, закупая необходимые оборудование и инвентарь, составляя меню и калькуляцию. На тот момент я была восьмым кандидатом на должность шеф-повара, о чем меня поставила в известность молоденькая и довольно привлекательная родственница хозяина, Флора. Мы запросто вошли с ней в контакт, хотя я не была уверена в утверждении вакансии за мной.

Встреча и знакомство с хозяином фирмы прошли стихийно. Его выбор однозначно и утвердительно был сделан в мою пользу.

Начались рабочие будни. Едва успев приготовить разнообразный обед из расчета до пятидесяти человек, откормив всех, я молниеносно приступала к приготовлению не менее интересного ужина. В праздничные дни организовывала и обслуживала запоминающиеся банкеты. Многие из ребят автосервиса относились ко мне с большой симпатией и уважением. Сам хозяин фирмы, иногда поощрял меня в виде премий, вел себя уравновешенно и порядочно, завсегда любив пошутить.

А тем временем, в далеком Серебрянске, дела моей сестры были уже далеко не хороши. Неприятности и неудачи, неотступно преследовавшие по пятам, и в конец, изнуряющие, довели ее до отчаяния. Василий, став на путь измены, изрядно выпивал, поднимая на нее руку. Их отношения были разорваны. Сестра очень страдала от его жестокости и бесчеловечности. Какое-то время, находясь на грани развода, проводя свое жалкое и никчемное существование во временном жилье, Василий по воле настроения, находясь изрядно «навеселе», под предлогом навестить детей, мог запросто ворваться на пролом и непрошено, в уже чужую для него семью, устраивая там погромы и скандалы. Здорово доставалось и малолетним детям. Бойкая в былые времена, сестрица, вдруг сникла духовно, появился страх и опасение за себя и детей. Доведенная до отчаяния, прервав общение с прежними порядочными подругами, она иногда стала проводить время в обществе псевдоподруг, за рюмкой-другой. А в одну из поздних ночей, вновь опасаясь непредсказуемых действий непрошено появившегося у дверей Василия, не имея возможности докричаться о помощи и дозвониться до дежурного милиции, находясь в безысходности и отчаянии, Шолпан спрыгнула босиком с высокого подоконника на каменистый фундамент, сильно ушибив и разбив себе ноги. Не обращая внимания на боль, босоногая, темной ночью, она бежала через весь район в дежурку за помощью.

Их совместная коммерческая деятельность окончательно развалилась. Иногда оставляя детей одних, ей приходилось, решая проблемы, подолгу проводить время в поездках, по закупке товара для дальнейшей продажи. Тем временем дети, предоставленные самим себе, взрослели раньше своих лет.

А Василий, поступил как самое последнее ничтожество, оставив ее, детей, а также свой не выплаченный долг по коммерции, скрывался с похищенными средствами с предприятия Лесозавода, где проработал какое-то время руководителем. Он наспех покинул некогда приютившие его края, навсегда оставляя в сердцах близких и знакомых ему людей неизгладимые и неприятные воспоминания о себе. Это была самая большая ошибка в его жизни.

Я и понятия не имела тогда о настигших сестру бедах, впрочем, и сама, находясь не в лучшем от нее положении. Зачастую, на пару с сыном, вечерами мы затягивали долгие песни на грустный лад, вспоминая все то, доброе, чем дорожили, во что верили и надеялись. Слезы, бегущие по моим щекам, ни сколько не шокировали рядом сидящего и подпевающего мне Руслана. Он толково и понятливо относился к моим эмоциональным порывам, сочувствуя и стараясь поддержать меня морально в часы отчаяния и страданий.

Его, вполне мужские самостоятельные действия, очень радовали своим итогом. Впервые врезанный в дверь замок, беспрекословная помощь при переездах и тому подобные мелочи, поднимали настроение, убеждая в правильности и верности выбранного нами, пусть и не легкого пути.

А однажды, взяв ручку, подчиняясь не понятно каким эмоциям, или может все-таки влияло ностальгическое настроение, я решила написать несколько строк в родные края, в душе все равно, скучая и тоскуя по прежним, хоть и не всегда дружным общениям. Сомневаясь, что сестра вряд ли захочет читать мое послание, после трех лет разлуки и нашего не радушного расставания, по-прежнему веря в благополучное процветание их бизнеса, я не стала обращаться непосредственно к ней, и возможно допустив в этом, очередную ошибку. Ведь было бы куда проще вновь попросить об одолжении Светлану Внукову, что та, конечно бы сделала беспрекословно. Но по не понятным мне самой причинам, начала свое не очень длинное послание со слов приветствия, обращаясь к снохе Катерине, которую в свое время недолюбливала, но по истечению времени была готова простить. Обращаясь к ней, я просила об услуге, передать письмо Шолпан, с пожеланиями добра и удачи, при этом, объясняя и признавая свои ошибки, пытаясь наладить наши отношения, напрямую, убеждая и излагая о неверных и ошибочных действиях, касающихся всех нас. Очень сожалея о своих необдуманных дурных пожеланиях сестре в минуты отчаяния, забирая слова проклятий назад, я пожелала счастья ей и ее детям.

И словно почувствовав облегчение, как будто вмиг снялось, гнетущее ее заклятие, еще совсем не знавшая о моем письме, сестра вдруг, как вновь ожила, появились новые пути из безвыходного положения, вера в завтрашний день, жить стало как будто легче.

Но спустя годы, я узнаю, что получить мое письмо ей так и не довелось, Катерина его просто не передала, а лишь на словах, вскользь изложила малую суть по своему усмотрению. От этого ее поступка не совсем весело и приятно на душе.

Ответ на свое послание я так и не получила, но следующим летом планировала наконец-то, поднакопив немного средств, все же съездить в родные места, навестить могилы матери и отца, проверить свою оставленную квартиру и имущество, а по возможности, может быть и продать, некогда ценную недвижимость.

Все, мною задуманное, рухнуло в одночасье. Неожиданно, уже совсем не ожидая вестей ни от кого, кроме, как тетушки, я вдруг получила письмо от сестры, содержание которого повергло меня в отчаяние, став очередным ударом.

Вновь и вновь перечитывая строки, я не могла и не хотела поверить в суть изложенного сообщения, которое подбило меня под самый корень, разбив и без того изболевшуюся душу. Сестра, как-то запросто, будто ни каких ссор между нами вовсе не было никогда, легко и мимолетно приветствуя нас, тем самым давая понять о положительном ко мне духовном расположении, сообщала, что вернувшийся из заключения старший брат, в сговоре со средним, самым бессовестным образом взломали и ограбили нашу квартиру. И было бы кого грабить, пробивающуюся сквозь тернии, младшую сестру!

С трудом взломав прочную дверь, теперь, уже нашего бывшего жилья, проникнув внутрь с наглыми и самоуверенными намерениями, они выносили оттуда в течение трех дней все до мелочей, начиная с мебели, одежды и аппаратуры, заканчивая посудой и нижним бельем. В ход пошли даже раковины, унитаз, ванна, краны и напольное покрытие. Квартира была разворована, разбита и разгромлена окончательно. Но невероятным было то, что продавая на лево и на право, за гроши вещи, нажитые посильным трудом, братья-тунеядцы увлекшись, без разбора, совершено не осознавая своих гнусных действий, остались уже ни с чем через дня три-четыре. Проданного имущества им хватило на бурные, веселые, но не продолжительные попойки всего их сброда, кишащего тогда в нашем гибнущем городке и липнущего как на мед, в апартаменты разгульно устроившихся в квартире мамы двух жалких подобий братьев.

Где же была наша доблестная милиция в течение тех трех злополучных дней? Где были мои друзья? Это большой вопрос…!!!

Больно было осознавать, что даже свои ребята из паспортного, в кого я верила, кому доверяла и оставила на хранение ключи от квартиры, попросту не приняли ни какого участия в данном инциденте. Осознавая последствия, ответственность и проявляя пассивность, они, в конечном счете, предвидели мои осуждения. Бог им всем судья!

Мне предстояло начинать все с ноля.

Сестра сообщила, что кое-какие вещи она перевезла к себе, при этом неоднократно обращаясь в милицию, где ее заявление и просьбу совершенно не приняли во внимание. Беспредел и бездействие местных властей, безвыходность отчаявшихся людей, все это постепенно приводило к полнейшему развалу, нашего некогда процветающего городка, который теперь больше походил на разгромленные руины Чечни. А на замечания и упреки сестры в адрес братьев, те хамски грубили ей и посылали бранным словцом во все части и стороны, на что только была способна их бурная и неуемная фантазия. Обо всем этом Шолпан будет мне рассказывать при нашей встрече. Мне тогда и в голову не приходило, что наравне с Амантаем и Нуртаем, она тоже не постеснялась погреть свои руки в моей разгромленной квартире, оправдываясь перед знакомыми и передо мной, что якобы «спасала» оставшиеся вещи. А спасала ли?! Она, ровно, как и моя бывшая «хорошая» соседка, в прошлом подруга моей мамы и преподаватель русского языка в нашей школе, также не упустила момента что-то прибрать к своим рукам. Зоя Андриановна, при нашей случайной встрече, тоже много интересного рассказывала мне по приезду, когда я заглянула к ней ненадолго. И что же я там увидела?! – свою посуду! Боже, да где же у людей совесть?! И, конечно же, годами позже, оформляя на своей странице в Одноклассниках альбом – «Лента Почета», куда вошли самые светлые и достойные лица, помня ее прежние заслуги, я все же исключила этого человека из списка, испытывая теперь к ней, как и к ее вороватой дочери Светлане, огромное неуважение. С той дамой тоже приходилось иметь дело, и она-то, тоже не блистала своими положительными качествами. Если брала деньги в долг, то никогда не возвращала, а в детсаде, где мы вместе работали, тащила все, и полотенца, и игрушки, и подцветочники, и детскую пищу. Все в свой пустой дом, где недоедающая орава детей не видела особого воспитания от мамы – воспитателя. Лишь бы самой было прибыльно и сытно, а дети чужие – перебьются. Пайки урезать у детей в группе и нести себе, это норма! А уж как сына своего старшего – Володьку, колотила, матерь божья! Вот так, одно к одному, и в памяти всплывают подобные негативные моменты. А тем временем и моя родная сестрица на санях тащила к себе из моей квартиры посуду, мебель и одежду. Мебель, естественно до моего приезда использовалась ею по назначению и при их небрежном «употреблении», после имела удручающий вид, в том числе и телевизор. А уж посуда-то моя на что была похожа! – столько грязи, хотя в доме две женщины. Засранки, только и всего. И ведь как ей совесть-то позволяла еще мне и доказывать, что это ее вещи, будто я своего не узнаю! И после всех этих неприятных историй я прощала им все, протягивая руку. А стоило ли!

…Прочитав письмо, приняв все к сведению, я, конечно же, отчаялась, осознавая, что все потеряно. Вновь предстоящие планы и усиленный труд, больно ударили по самосознанию. Было омерзительно гадкое настроение, но слез не было. Досадуя и отчасти бранясь, мы с сыном, словно зомбированные, повторяли лишь одну мысль: «Хоть бы фотки сохранились». Ведь уезжая в Россию, практически не захватили с собой ничего, и даже ни одного фото, о чем после жалели. Немного погоревав, обозлившись, я в конец возненавидела тех, кого теперь не могла больше называть братьями. Вычеркнув их из своей жизни, со словами проклятия, мне очень захотелось навсегда исчезнуть из их жизни, не видеть их, не слышать, не знать, сделав им больно. Было желание наказать всех, и не только законным путем, в чем я теперь вообще сомневалась, но и морально, дав им прочувствовать боль и стыд за содеянное. Поэтому мое желание сводилось лишь к одной цели – навсегда потерявшие нас, не ведающие о нашем положении и местонахождении, они должны были каяться, чувствуя свою вину.

Набросав небольшой текст, так, чтоб было больно и скверно всем им, я попросила Светланку, переписать письмо своей рукой на адрес сестры, и отправила по назначению. Тактика, как и предполагалось, сработала. Сестра, со слезами восприняла на полном серьезе, всю придуманную мною на тот момент историю, о якобы моем резком и внезапном исчезновении, в виду помутнения рассудка, в результате пережитого потрясения, виной которым были упомянутые не добрым словом родственнички. В дополнение излагалось неведение о судьбе якобы и Руслана.

Мой поступок, конечно же, был не правильным. Заранее программировать свою судьбу на глупости нельзя, и в скором будущем, поняв это, я постаралась все исправить. Тогда, мне и в мысли не приходило, что вскоре я увлекусь учением Фен-Шуй.

Но одного Шолпан тогда не учла, как обо всем изложенном ей мог сообщить совершенно посторонний человек, и главное, зачем? Ее адрес и точные сведения могли навести на сомнения. Но тогда сестрой полностью овладели лишь эмоции. Зная ее психологию, я стопроцентно предвидела все дальнейшие действия, таким образом, немного поиграв на их нервах и чувствах, если таковые вообще имели место быть.

И все же, чуть позже, я решила принять серьезные ответные меры, громить, наказывая виновных, чисто принципиально, до победного конца, ведь сломить меня морально, все равно было нельзя.

Я была и есть, словно сталь, прочной закалки!

Одно за другим, уходили мои письма с заявлениями и обращениями с соответствующими доводами в различные инстанции и города Казахстана. Неоднократно обращаясь в областное УВД, и в Прокуратуру, я настойчиво продолжала писать, требуя незамедлительных и решительных мер с их стороны по отношению к виновным. Осознавая безрезультатность действий, обращалась с жалобой в вышестоящие инстанции столицы. Понимая безнадежность сложившейся ситуации, пассивное безразличие к моей проблеме безнравственных чиновников, я окончательно потеряла всякий интерес и веру в справедливость. Казахстанский быт, бюрократизм, подхалимство и хамство, все сливаясь воедино, подталкивали меня к опрометчивым поступкам. Терялась вера и надежда в Казахстан, он низко падал в моих глазах. Обидно было осознавать, что во время возрождения и процветания быстрыми темпами второй столицы Астаны, одновременно гибли и разрушались наикрасивейшие и прекраснейшие небольшие города и поселения, родные края превращались в руины, гиблые и проклятые места, одним из которых, был некогда наш прекрасный и милый город на Иртыше, наш горный город Серебрянск.

Зачем говорить голословно красивые слова о политике и экономике страны, если даже коренное население бежит оттуда, словно с тонущего корабля, в надежде на надежное плечо и руку помощи, в надежде только на Россию!

И это должно быть больно, больно и стыдно, Вам, «великие» правители моего исстрадавшегося, но в корне справедливого народа в целом!

От безысходности, уходя один за другим из жизни, земляки-казахстанцы проклинали и быт, и землю и политику и Правительство. Было больно смотреть, как по кирпичику разбираются совсем недавно построенные и вполне нужные строения, заводы и объекты. Ища выход из тупика, люди бежали, в не зависимости от национальности и народностей далеко за пределы Казахстана, в надежде на поддержку территорий бывшего Союза. *

…Думая о предстоящей поездке в свой родной городок, подыскивая при этом для себя временную замену на работе на время отпуска, я стала перед выбором серьезного решения. Перед нами стояла значительная задача в выборе гражданства. Долго обдумывая, советуясь, все тщательно взвешивая и оценивая, понимала, обратного пути назад уже, нет, и не будет никогда. Ради будущего сына я должна принять важное решение, верный шаг.

Мы вместе подали заявление на гражданство, приложив все необходимые документы. И совсем, неожиданно, вскоре, а точнее через месяц, получив подтверждение о нашем теперь уже Российском гражданстве, я словно вновь почувствовав себя полноценным человеком и гражданином, была бесконечно счастлива вместе с сыном, и радости нашей не было предела.

Продолжая работать в автосервисе, я неустанно старалась удивлять и радовать ребят результатом и разнообразием постоянной и неуемной фантазии.

Находясь с Рашитом в хороших отношениях, чувствуя его уважительное отношение к себе, зная о его поступках помогать и выручать, а также спонсировать при необходимости кого-либо, я попробовала обратиться к нему с просьбой о содействии в решении жилищного вопроса, зная о его возможностях, связях и положении в обществе.

Мои договорные отношения с директором общежития Лесотехшколы близились к завершению, а он сам, будучи человеком бесчувственным и не благодушным, в достаточно преклонном возрасте, не вникал и не желал усугублять себя чужими проблемами. Выставить на улицу женщину с несовершеннолетним сыном, для него не составляло ни какого труда. Не действовали на него ни какие мольбы и просьбы. Сумки, полностью набитые продуктами, как бы, не считались взяткой, и запросто принимались комендантом, без зазрения совести. И, тем не менее, проблема не была решена.

Рашит, как то очень даже осознанно и просто подошел к решению моей проблемы. Договорившись по своей линии, он временно помог заселиться нам с Русланом в общежитии ГРЭС-2, тем самым обнадежив и уверив в стабильности завтрашнего дня. Несмотря на усталость, я была довольна и работой и положением.

Руслан заканчивал одиннадцатый класс, близился выпускной вечер. Впереди новые дороги, новые цели и задачи. Экзамены шли к завершению. Мне очень хотелось, чтоб окончание школы, ему запомнилось, как красивый праздник, достойное и радостное событие, в противоположность моих неприятных воспоминаний о школьных годах.

Выпускной вечер проходил в одном из центральных кафе города. Тот вечер запомнился нам обоим, и останется неизгладимо в памяти, как интереснейший и замечательно удавшийся праздник, не было конца веселым песням, играм, шуткам и танцам. Уставшие и полусонные, мы расходились по домам лишь к утру. Наша жизнь и быт постепенно налаживались.

Прошло четыре года, с тех пор, как мы покинули родные края. Сердце щемило в предвкушении встречи с друзьями, знакомыми и просто дорогими и милыми местами. Отсчитывая каждый день до начала отпуска, планируя отдых, мы мечтали о теплых встречах, в моей душе также таилась надежда на продажу своего жилья, если представится такая возможность. Я себе и представить не могла, что же нас ждет на самом деле в родном городе…

Взяв билеты на автобус, время которого в пути составляло почти сутки, наспех собравшись, захватили с собой только самое необходимое. И, наконец, когда транспорт тронулся, переглянувшись с сыном, мы готовы были прыгать и кричать от переполнявших нас радостных эмоций. Глаза горели радостным огнем, улыбка не сходила с губ почти в течение всего пути. Вымотавшись в дороге, к утру следующего дня мы уже были в областном центре. Кроме сумок и небольших запасов с продуктами, у нас было два венка на могилы моих родителей.

Подъезжая к окрестностям своего городка, во все глаза рассматривали скалистые горы, ярко голубое небо с белоснежными облаками, разнообразие зелени, все то, о чем так давно скучали. Еще не доехав до автостанции, обратили внимание на значительные разрушения, совсем недавно построенных зданий и объектов, от чего были в полнейшем недоумении, и становилось как-то не по себе. Быстро доехав до конечной остановки, удивленно взглянув на опустевший район бывшего кинотеатра, взяв багаж, направились к своему дому.

Немного поднявшись вверх по центральной дороге, встретили давнего друга детства Руслана, Димку. Ребята, поздоровавшись между собой, чувствовали себя как-то сконфуженно. На мой вопрос по поводу нашей квартиры, Дима с восклицанием ответил, словно удивляясь нашим неведеньем: «А квартиры вашей давно уже нет, то есть ее давно уже разграбили, остались только одни стены, и вообще, почти все жильцы дома поуезжали в Россию, дом почти полуразрушен!». Это было для нас ударом. Куда же мы ехали!? Ведь нам теперь особо даже и остановиться то негде, а возвращаться обратно, вот так сразу, не очень-то и хотелось. С испорченным настроением и тяжелыми мыслями, мы все же шли по направлению к своему, теперь уже бывшему дому, хотя бы просто взглянуть на него.

Тем временем Дима, шедший рядом, пояснял, что в бывшей нашей девятиэтажке, кое-где, все же живут люди; квартир три или пять еще заняты. Доживает последние деньки в своем жилье наша соседка, жившая этажом ниже, и собирающаяся переехать к дочери в Россию. Ну, а именно нашу квартиру теперь временно заняла пожилая женщина, которая вселилась самовольно в пустующее и разгромленное помещение от безвыходности, и ее оттуда никто не выгонял. Беспокоить пенсионерку теперь не было ни какого смысла. Только зло брало и непонимание от всего происходящего.

Поднявшись с вещами на четвертый этаж, мы постучали в дверь своей бывшей соседки тете Зое, бывшей учительнице и когда-то хорошей знакомой моих родителей в прошлом. Зайдя к ней за порог, и попросив на время присмотреть за вещами, были приглашены к чаю, от чего не отказались. Я предложила хозяйке кое-что из гостинцев, имеющихся в запасе. Завязался небольшой разговор. Боль, досада, ненависть, неопределенность, сильно давили по нервам. Наконец, выслушав ее версию обо всех происшествиях городка на время нашего в нем отсутствия, решили пройтись по знакомым местам, навестить сестру и Светлану Внукову, если та еще по-прежнему живет у себя, в чем я уже не была уверена. А тетя Зоя нам очень просто между разговором предложила, при необходимости остановиться у нее и жить сколько потребуется. Поблагодарив ее за гостеприимство, но все же с неким осадком в душе по поводу присвоения ей, вот так, запросто моих вещей, которые я сразу заметила и признала, мы бодро зашагали к дому моих родителей, где теперь волочил свое жалкое существование Нуртай. Совсем не хотелось смотреть в прожженные глаза законченного подонка, но объясниться и высказать ему все накипевшее на душе, казалось было необходимостью. Подходя к дому, я почувствовала скачок давления, учащенно билось сердце. Встречающиеся на пути давние знакомые, теперь казались, едва узнаваемыми. Мы шли уверенным и ускоренным темпом, словно испытывая необходимость в завершении чего-то очень важного и нужного.

Поднявшись на второй этаж к квартире мамы, стучать в дверь не стали, настрой был не тот. Просто, в эмоциональном порыве, резко толкнув отвалившуюся дверь, держащуюся, только на честном слове, и насмерть перепугав своим грозным видом, ужасно неряшливую с дурным запашком, босоногую блудницу, оттолкнув ее в сторону, и ругаясь самой грубой бранью, мы прошли в комнату, где обитал паскуда.