Желтый глаз Тихеи

Словно в тумане капрал ткнул кулаком сухую тростниковую дверь с двумя нарисованными красными сердечками:

– Мадам Жозель! Я привёл клиента!

На втором этаже послушалось недовольное женское бормотание. Слов было много, но Энрико с парализующим сознание ужасом вычленил фразу: «Таксидермисты дерьмо!». Нехорошие подозрения закрались в голову. А лестница уже натужно скрипела под тяжелыми шагами.

Слепой носорог в рваном женском платье и нелепо свешивающемся с мохнатого уха растрепанным париком, спускался вниз:

– Развлечься пришли, мальчики?

Для капрала это оказалось последней каплей. Он издал душераздирающий вопль и ринулся прочь, едва не сбив с ног первого носорога. С недовольным гудением вверх рванули потревоженные мухи.

Энрико выскочил на улицу и заметался по двору. Остановился перевести дух и обмер. Около казарм неторопливо разгуливало до сотни огромных носорогов. Многие были в кителях и бежевых носочках. У одного на голове красовалась генеральская фуражка…

Сотрясаясь телом, словно паралитик, Лягушано устремился в сторону джунглей. «Лучше сдамся в плен инсургентам, чем стану зверем! Они примут меня! Хорошие снайперы нужны всем!».

Он почти добежал, когда перед ним, ломая кусты и сотрясая худосочные курчавые пальмы, на открытую площадку вывалилось целое стадо носорогов. В отличие от тех, что разгуливали по базе, эти были иссиня чёрными. Антрацитовая шерсть искрилась на солнце миллиардами бесовских огоньков.

Впереди, свирепо наклонив уродливую морду, гордо выступал мускулистый, огромный и смертоносный, как скала на пути обреченного суденышка, самец. Он повел в строну человека страшными пустыми бельмами и ринулся в атаку. С огромного рога свешивалась и развевалась на ветру туземная маска шамана.

Прежде чем лавина гигантов затоптала его, Энрико успел взглянуть в лазурные безбрежные небеса. Там, в лучах ослепительного тропического солнца весело порхали розовые ажурные бабочки. Их были тысячи…

    Март 2020 года

Последний из рода Алавера

На высоком утёсе стоит седой старик. Он почти перестал видеть. Зато научился слушать плач волн и понимать язык ветра. Он ждёт слишком долго, но знает: когда-нибудь ласковый бриз осушит его слёзы и рядом раздастся знакомый голос. А пока остаётся лишь перелистывать в памяти станицы прошлого. Как же это было?

Ему двадцать лет. Хмельная бесшабашная юность. День его помолвки. В замке собралось множество гостей. В пиршественной зале жарко пылают факелы, столы ломятся от снеди, раздаются крики и громкий смех. У ног веселящейся знати снуют здоровенные лохматые псы, рычат, грызутся, вырывают друг у друга брошенные гостями кости. Сам он давно пьян, камзол расстёгнут, а кружевной воротник белой рубахи порван и заляпан соусом. Но ему плевать – гости выглядят не лучше. Иные уже храпят, уронив головы на серебряные блюда. Продолжают пить самые стойкие. Перед столами гримасничают и завывают дурными голосами приглашённые мимы. Они представляют сценку из жизни королевской семьи. Гости заходятся в приступах хохота, исступлённо орут, хлопают, топают и швыряют комедиантам монеты. Те, потешно кривляясь и кланяясь, рыбками ныряют за дарами, чем приводят господ в ещё больший восторг. Его кошель пуст – всё отдал раньше певцам и флейтистам. Тогда он хватает со стола свиную ляжку и запускает в толпу актёров. К куску мяса устремляются псы, но старший из мимов успевает раньше. Накрывает телом, прижимает к груди и начинает жадно грызть. Псы озлобленно лают, рвут человека клыками, а тот вертится волчком, но не выпускает добычу. Вельможи покатываются от смеха. Да и сам он едва не падает на пол от хохота.

Волны с тихим шипением накатывают на берег. Старик морщится. Воспоминания неприятны. Но услужливая память уже извлекает из потаённых уголков сознания следующий эпизод.

– Благородные хариды! – из-за стола поднялся барон Вероне. – Прошу тишины! Тихо, снэши! – прикрикнул он на расшумевшихся мимов. – Мы уже достаточно пили за нашего друга и благодетеля! Но мы забыли о его невесте! Не каждому из нас выпадает удача породниться с герцогом. Но его светлость не так глуп! Он выбрал самого достойного из харидов! Благороднейшего из благородных – графа Алавера!

Барон сделал эффектную паузу и продолжил:

– Я пью за твою красавицу невесту, Эжен. И пусть она будет крепка, как палисандр, и плодоносна, как яблоня!

В наступившей тишине раздался насмешливый голос виконта де Болье:

– Сравнить девицу с деревом? Как такое пришло вам в голову, барон?

Гости захохотали. По лицу Вероне скользнула презрительная усмешка:

– Вы одичали в своём поместье, виконт. Сейчас весь свет с восторгом читает придворных поэтов и учит наизусть сонеты шевалье Шекиро. А вы, насколько я знаю, до сих пор не осилили грамоту. А если к вам прибудет нарочный с депешей от короля?

Физиономия Болье побагровела:

– У меня полно низкорожденных снэшей в услужении, постигших эту премудрость! Дело харида – рвать глотки врагам короля, а не корпеть над пыльными свитками! Но, сдается, вы решили оскорбить меня, барон! Ну, что смотрите, любитель чернильных клякс?! Я могу продемонстрировать, что весомее – доброе оружие или гусиное перо! – с этими словами Болье обнажил шпагу.

– Я готов! – откликнулся Вероне, изящно извлекая из ножен клинок. – Слышал, что в фехтовании вы понимаете не больше, чем в поэзии!

Граф Алавера ударил по столу кулаком. Несколько серебряных кубков подпрыгнули и опрокинулись. Вино подобно кровавым струйкам потекло на пол.

– Вы оба пьяны! Уберите шпаги! Не забывайте, вы у меня в гостях!

Однако, ты прав, мой друг Кармене. Мне нужна плодоносная супруга. Ведь я последний из рода Алавера. Отец и старший брат сложили головы во славу монарха. А потому – выпьем за плодоносных красавиц! Да не оскудеет их живоносное лоно!

– Ура! Ура! Ура! – грянули нестройные голоса. – За красавиц! За лоно!

Граф выпил вино, отшвырнул кубок и вытер мокрые губы рукавом камзола:

– Виночерпий! Ещё два бочонка марленского красного!

В разгар веселья в залу осторожно вошёл лесничий. Лицо белее савана:

– Милорд… тут такое…

Граф нахмурился:

– В чём дело, Джуанито?!

– Простите, милорд, вы требовали свежей рыбы…

– К дьяволу рыбу! – выкрикнул кто-то из захмелевших гостей. – Ещё вина!

– Тихо! – прикрикнул на расшумевшихся пьяниц Алавера. – Мой слуга не посмел бы отвлекать меня по пустякам. Что случилось, Джуанито?

Губы лесничего подрагивали:

– Чудовище, милорд…

– Вот так фортель! – захохотал виконт де Болье. – Чудовища нам только не хватало! Где ты его увидел, болван?! Сдаётся, милый граф, ваш слуга успел приложиться к бочонку нашего марленского! То-то, смотрю, его долго не несут!

– Морское чудовище, милорд! – выдохнул лесничий. И видя, как недовольно скривилось лицо хозяина, затараторил:

– В сети к рыбакам угодило. Они вытянули и чуть не померли от страха! Зелёное, скользкое, глаза выпученные, руки, как у человека, а на пальцах длинные когти! Морской дьявол, милорд!

В зале наступила тишина. Даже виконт перестал смеяться.

– И где же оно сейчас? – спросил граф, пристально глядя в глаза слуги. – Если скажешь, что убежало – прикажу выпороть.

Тот робко улыбнулся:

– Не убежало, милорд. Крепко в сетях запуталось. Ну и ребята для верности пару раз веслом приголубили. В лодке оно лежит, а парни охраняют.

– Так чего же мы ждём?! – вновь развеселился виконт. – Тащите его сюда, олухи! Граф, да прикажите вы им! Охота глянуть на морского дьявола!

– Если это действительно чудовище, – вмешался Вероне, – можно взять неплохую цену. Ты же знаешь, Эжен, какую наш монарх питает слабость к разного рода диковинкам. У него в коллекции даже русалка есть, мёртвая.