Желтый глаз Тихеи

– Я пока не женат! – ответил граф таким страшным голосом, что Вероне невольно сделал шаг назад. – С дороги!

Русалка угрожающе зашипела, безгубый рот ощерился, в свете факелов сверкнули острые белёсые зубы.

– Шипи, водяная шлюха! – рассмеялся Алавера. – Шипи, коли создатель не одарил тебя человеческой речью.

Существо издало пронзительный визг и вдруг прыгнуло на графа с проворством кошки. Чёрный коготь скользнул по лицу графа, оставляя длинную кровоточащую рану и едва не лишая глаза.

– Гадина! – взревел харид, уклоняясь от следующей атаки и молниеносно нанося удар кулаком в лицо монстра. Рыбьи глаза русалки помутнели, и она рухнула на колени.

– Получи, дрянь! – второй удар поверг водяную деву на пол. – Вот так-то лучше, – прохрипел граф, вытирая кровь, струящуюся по лицу, и опускаясь на колени рядом с поверженным существом.

– Тебе будет хорошо, крошка.

Русалка вяло сопротивлялась, когда Алавера повернул её к себе спиной и прижал лысую голову к полу.

– Вот так! Вот так!

Делая судорожные движения бедрами, граф рычал, как голодный зверь. Из открытого рта сочилась слюна и, смешиваясь с кровью, капала на кружевную рубаху. В зале стояла напряжённая тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипами русалки.

Волны с рёвом накатывают на утёс, ударяются о каменную твердыню и рассыпаются мириадами сверкающих в лунном свете брызг. Тонкие струйки, подобно русалочьим слезам, стекают по сапогам и исчезают в чёрных трещинках. Старик проводит пальцами по глубокому шраму и чувствует, что щека мокра…

Когда он отшвырнул от себя обесчещенную деву, зал взорвался торжествующими воплями.

– Вот это было зрелище! – вопил виконт де Болье. – Вы доказали, граф, что первый из нас! Выпьем, благородные хариды, за настоящего мужчину!

– Эжен, рана глубокая, – обеспокоенно заметил Вероне, – вели послать за лекарем.

– Ерунда, – отмахнулся граф, брезгливо дотронулся до испачканной кровью рубахи и приказал: – Эй, снэши, принесите крепкого вина и новую рубаху!

– Я думаю, король щедро заплатит за эту диковинку, – вздохнул барон. – Тебе сказочно повезло, мой друг. Воистину – деньги к деньгам. Но стоит позаботиться о жизни этого существа. Смотри, русалка тяжело дышит. Мне кажется, она не сможет долго обходиться без морской воды. Прикажи поместить её в большую бочку.

Граф плеснул в ладонь крепкого вина и принялся умывать лицо.

– Я не собираюсь отдавать её королю.

– Как? Но ведь это такие деньги!

– Не всё в этом мире продаётся, мой друг Кармене. – при этом граф подмигнул русалке. Та сидела на полу и не сводила с него больших рыбьих глаз. Её уродливая физиономия блестела от влаги. Неужели плачет? – Тебе понравилось, любовь моя? Хочешь ещё?

Водяная дева медленно поднялась. Вытянула в сторону Алавера тонкий когтистый палец и прошипела:

– Про-о-о-кли-на-ю-ю-ю!

Словно холодный зимний ветер ворвался в залу, дёрнулись и затрепетали языки факелов, метнулись по стенам уродливые тени, а все присутствующие на миг оцепенели.

– Что это было? – первым опомнился виконт. – Эта дьявольская баба издала такой жуткий звук, что у меня заломило зубы. Зарубить ведьму!

Граф, чьё сердце вдруг странно заледенело, подчеркнуто громко рассмеялся:

– Как всякая шлюха, она требует вознаграждения. А я не из тех, кто отказывается платить! – он ощупал лежащий на столе камзол и, не найдя кошеля, выругался. Провёл пальцами по рубахе, и губы его растянулись в волчьем оскале. – Но у меня есть кое-что получше денег. – С этим словами он сорвал с шеи медальон, усыпанный рубинами. – Подарок отца! Но мне не жаль отдать его за любовь!

Подойдя к русалке, граф протянул ей драгоценность.

– Бери, морская куртизанка! Сегодня тебе повезло!

Но та лишь зашипела и попыталась укусить его за руку.

– Тварь! – мгновенно впал в бешенство пьяный харид. – Потаскуха! – Он схватил существо за шею левой рукой, а правой принялся запихивать медальон ей в рот:

– Жри, шлюха!

Несколько острых зубов сломалось. Брызнула чёрная кровь.

Граф отшвырнул от себя русалку и покачнулся. Голова кружилась, а перед глазами плыли разноцветные круги. Он опёрся о стол, чтобы не упасть, из-под локтя взглянул на морскую деву. Та сидела на полу, дрожала, во рту словно кляп торчал медальон, по золотой цепочке струилась чернильная влага. Что-то похожее на жалость шевельнулось в душе. Алавера тряхнул головой, прогоняя непонятное оцепенение, хрипло выкрикнул:

– Джуанито! Снэши! Выбросьте её обратно в море!

– Вот это по-нашему! – расхохотался виконт Болье. – Сделал дело, расплатился и выкинул обратно к чёрту!

– Одумайся! – попытался остановить графа Вероне. – Такие деньги! Король…

– Я сказал – в море! – рявкнул граф и внезапно потерял сознание.

В свете луны волны вспыхивают русалочьей чешуёй, брызжут алмазными звёздами и шипят, шипят. Голова взрывается болью. А шипение становится нестерпимо громким: «Про-о-о-кли-на-ю-ю-ю!»

Старик с силой сжимает виски, раскачивается, словно висельник на ветру, и бормочет слова, сказанные больше сорока лет назад: «В море! В море! В море!».

Где-то внизу, под ногами, в ореоле сверкающих брызг ему чудится лысая голова.

– Что тебе ещё нужно?! – кричит граф. – Я сполна расплатился за содеянное! Ты забрала у меня всё! Мы квиты! – Он падает на колени, царапает ногтями землю, остервенело рвёт редкие чахлые травинки, как когда-то рвал белый саван, покрывающий тело жены…

Она была так свежа и прекрасна. Нежный персиковый румянец покрывал бархатные щёчки, и ему так нравилось прикасаться к ним губами. Он вдыхал аромат её волос и млел от счастья.

– Моя герцогиня, – шептал он.

– Мой муж, – отвечала она.

После пышного застолья он отнёс её на руках в опочивальню. Они пили вино и смеялись, как дети. А потом серебряный червлёный кубок выпал из её руки. Малиновое пятно расплылось по белоснежной простыне.

Он тряс жену, как куклу, кричал, покрывал побледневшие губы поцелуями, а когда взглянул в широко открытые мёртвые глаза – оцепенел. В огромных неподвижных зрачках отражалось чужое лицо. Нет, не лицо – морда. Зеленоватая, с выпученными лягушачьими глазами. В нос ударил резкий рыбный запах. Эжен вскрикнул от ужаса. А русалка гадко улыбнулась. Во рту не хватало нескольких передних зубов.

Граф беспробудно пил несколько дней. Пил и плакал. Герцога он встретил небритым и помятым. Попытался отвесить поклон и чуть не упал:

– Ваша светлость…

Лицо герцога было злым и надменным.

– Вы жалкий пьяница, граф Алавера. Я доверил вам единственную дочь, а вы не уберегли! Её отравили в вашем доме!