Последняя шутка Наполеона

– Понимаю. Но если всё так ужасно, Андрей Вадимович, почему вы не иммигрируете?

– Потому, что нельзя бросать умирающего, даже если ничем не можешь ему помочь.

– А главное, уезжать от кошмара некуда, – вдруг подошёл к беседующим ещё один Танечкин знакомый, известнейший музыкальный критик Арсений Троицкий, – ведь другого глобуса у нас нет, как в том анекдоте! Мы, как обычно, в первых рядах всего самого помоешного и гнусного, но другие ряды не стоят на месте. Двадцатый век был ярким прощанием человечества с тем, что определило его отличие от всей прочей млекопитающей фауны. Это грустно, но это так.

– Большое спасибо вам, господа, – свернула беседу Танечка, не имевшая никакого желания контактировать с Троицким, – разговор у нас был печальным, но интересным.

Выключив диктофон, она сразу скинула интервью редакции и пошла к метро. Судя по всему, поиски взрывчатки затягивались. Толпа, потеряв терпение, начала уже расходиться. С воспоминаниями о матче Таня доехала до Арбатской, вышла на улицу, зашагала к радиостанции. Настроение было скверным.

Узнав, что она явилась, главный редактор вызвал её к себе и строго спросил, что её заставило оборвать интервью, в то время как собеседники были явно готовы к долгому и глубокому разговору.

– Но Алексей Алексеевич, я сочла разговор оконченным, – объяснила Таня, – эти ребята сказали мне, что есть труп, и он разлагается. Что ещё было обсуждать?

– Насколько я понял, речь шла об умирающем, – сделал взгляд ещё холоднее главный редактор, – но если даже я и неправ – труп подлежит вскрытию. А при вскрытии иногда обнаруживается, что паталогоанатом – мертвее трупа. Ты что, об этом не знала?

– Но там ещё был Шевчук, – нагло соврала провинившаяся, – и я на него нацеливалась, А он уже уходил! Я бы догнала, если бы не Троицкий со своим отличием от млекопитающей фауны и двадцатым веком! Сами всё слышали.

– Пошла вон, пока я тебя ремнём не отшлёпал, – смягчился шеф. Танечка просить себя не заставила. Вбежав в студию, она стала готовиться к интервью – то есть пудрить нос, рассказывать шеф-редактору, звукорежиссёру и референтам, как прошёл матч, и читать вопросы, которые поступили по интернету. Ей предстояло общаться сразу с двумя приглашёнными. Ровно в семь они появились, и после выпуска новостей начался эфир.

Тане не пришлось много разговаривать, потому что между гостями – блистательным политологом Станиславом Блинковским и литератором Юрием Пухляковым, вдруг завязалась дискуссия. Спор зашёл о том, нужно ли, развешивая на ёлке игрушки, стирать с них пыль влажной тряпочкой. Станислав Блинковский мягко разубеждал Пухлякова в необходимости это делать, а тот сердился и называл оппонента фашиствующим молодчиком. Этот спор напомнил Танечке матч Реал – ЦСКА: один был хорош, другой – тошнотворен, но забивали оба. Под конец Таня вклинилась в разговор, спросив у Блинковского:

– Станислав Александрович! Вы, побывав сегодня на Фрунзенской, можете мне ответить определённо: рок-н-ролл жив?

– Татьяна Владимировна! Если бы он был жив, мы бы с вами сегодня весь день плясали, – сказал Блинковский, – а мы сидим и ломаем голову, жив ли он!

– Извините, а почему вы не спрашиваете о том, жива ли отечественная литература, живопись, музыка? – спустил пса на Таню писатель, – вас что, волнует прежде всего западная культура, а на российскую вам начхать?

– Конечно же, нет. Просто к моему вопросу был повод – слёт мастеров рок-н-ролла, каковой слёт по некоторым причинам так и не состоялся. Вдобавок, если судить по тому, как вы, знаменитый русский писатель, себя ведёте – наша родная отечественная культура просто цветёт и пахнет!

– На вашем месте я бы не очень иронизировал, моя девочка. Если я спрошу вас о том, когда был последний слёт мастеров российской поэзии, вы мне вряд ли дадите быстрый ответ на этот вопрос. А ведь если вы не читали Бродского, но берётесь писать стихи, чем и занимаетесь иногда, насколько я знаю – смею заверить, стихи ваши будут дрянь. В моей всем известной пьесе, которая называется «Чемоданчик»…

– Так стало быть, стихи Пушкина, Лермонтова, Цветаевой – дрянь? – изловчилась Танечка всадить шпагу по рукоятку, – я уж не говорю про Роберта Бёрнса! Ведь они все, в отличие от меня, не читали Бродского… Извините, наш звукорежиссёр даёт мне сигнал о конце эфира. Спасибо вам, господа, за очень глубокий и содержательный разговор.

Пошёл блок рекламы. Разгневанный литератор стал обвинять ведущую в вероломстве, но оппонент ему возразил, что красивой женщине всё простительно. Поблагодарив ещё раз обоих, Таня пошла пить кофе с коллегами.

Те – три мальчика и три девочки, уже ждали её, чтобы уговаривать широко отпраздновать юбилей в ресторане «Прага».

– А не пошли бы вы в задницу? – разозлилась Таня, не в первый раз, да и не в десятый выслушав это скромное пожелание, – вы ведь знаете, что «Фольксваген» я покупала в рассрочку! И за квартиру надо платить! Вы что, совсем идиоты?

– Да мы все скинемся, – посулила Ирочка Кораблёва, – прикинь, человек пятьдесят или шестьдесят дадут по три тысячи! По-моему, это очень даже нормально.

– Аренду зала возьмёт на себя дирекция, – уверял Алёшка Соломенцев, – шеф обещал уладить этот вопрос. Сергей Александрович и Владимир Викторович сегодня сказали, что он уже, в принципе, улажен. Закатим пир на весь мир!

– Пусть лучше все эти деньги отдадут мне, я куплю два торта и пять бутылок вина, – заявила Танечка, – нечего нажираться в кризис! Рок-н-ролл мёртв.

Коллеги обиделись. Тут мобильник Танечки заиграл. Увидев, что звонит Рита, которая никогда не звонила по пустякам, без двух дней тридцатилетняя скупердяйка взяла бокал и с ним пошла к лифтам. Там приняла звонок.

– Это я, – сказала ей Рита, – ну, как тебе моё сообщение во «В контакте»?

– Ничего более увлекательного я лет двадцать пять уже не читала! Да, «Колобок» я прочла примерно в пять лет. Сочувствую вам, четырём обманутым идиоткам. Впрочем, Мару, если я правильно понимаю, он не обманывал – просто трахнул во время гонок. Но как она просекла, что он и художник – это одно лицо?

– Я тоже сперва не могла этого понять, потом Ирка вспомнила. Ведь за час до того, как я познакомилась с этой Марой, они заехали к нам домой, чтоб Ирка переоделась. Когда они подъезжали к дому, этот подлец выходил под видом Артёма. Ирка спала, а Мара его срисовать успела. Видимо, у неё зрительная память отличная.

– Да, наверное, – согласилась Таня, сделав глоток из бокала, – а изначально у него цель какая была?

– Что там у тебя за акустика? Ты на лестницу, что ли, вышла?

– Да, покурить. Чего он хотел-то, спрашиваю?

– Развлечься. Видимо, настоящая Анжелика Варум ему отказала, и он решил помочалить девку, похожую на неё. Ему нашли Ирку. Он всё о ней разузнал – в том числе и то, что есть у неё младшая сестра, и они почти что неотличимы. Вот это уж была песня – вместо одной Анжелики получить двух, молоденькую и юную! Он немедленно снял квартиру на Вешняковской, сделал из неё студию…

– А он что, реально художник? Женька ведь, по твоим словам, эскизы там видела, ещё что-то. И рисовал он её!

– Да, да, он окончил художественную школу, а потом – колледж. Но ты меня перебила… Впрочем, историю с эсэмэсками пусть расскажет нам сама Женька, когда у неё мозги немножко на место встанут. А я зайду пока что с другого края. Когда мы с ним познакомились, он решил, что свести с ума Риточку Дроздову ему будет гораздо легче и интереснее другим способом, нежели посылая ей эсэмэски от лица дьявола. Нужно было сыграть в красивое благородство, а затем трахнуть меня, приложив максимум стараний, что он и сделал. И я, действительно, обезумела!

– Это было очень хорошо слышно, – сказала Таня, закуривая, – я чуть не оглохла, когда стояла рядом с машиной! А с ними что сейчас? С Женькой, с Иркой?

– Младшая пьёт, буянит. Старшая нюхает героин. Забила и на работу, и на учёбу. Как бы её из консерватории не отчислили! Я и вообразить не могла, что она на это способна. Вчера наркологов вызвала к ним обеим.

– И что наркологи?

– Ничего. Они ведь насильно лечить не могут! А эти гадины не согласны. Орут, царапаются – не надо, мол, мы нормальные! Прикинь? Они ведь воруют у меня деньги! Кролика своего в зоомагазин сдали. Ирка попробовала продать свои драгоценности. Её кинули, и теперь – ни денег, ни цацок. Я с ними сойду с ума! Ты можешь помочь?

– А чем я могу помочь? – удивилась Таня. К ней подошли три её подруги. Они хотели с нею заговорить, но она глазами их прогнала и снова спросила:

– Чем я могу помочь? Съезжай с этой хаты! Эти две девки – конченые.

– Ты что? Они виноваты разве, что их родители умерли в один год? Ирке тогда было семнадцать, как сейчас Женьке. И ты прикинь – она поступила в консерваторию! И сестру тянула целых семь лет. Сестра, правда, дура, но и её тоже жалко!

– Идеи есть? – перебила Таня, – ты ведь не стала бы звонить попусту.

– Да, конечно. В психиатрической клинике имени Алексеева есть один превосходный, великий врач – Марк Юрьевич Фелитович. Он проверял на вменяемость всех спортсменов, отобранных для Олимпиады в Атланте. Мне про него Наташка рассказывала. Он точно сумел бы вправить мозги этим двум уродинам. Но ведь их на приём к нему не затащишь! Да и приём, наверное, стоит дорого. Ты могла бы организовать его выезд на дом за адекватные деньги?

– Ты что, больная? – взорвалась Таня, – это тебе психиатр нужен, а им – нарколог!

– Нарколог им не поможет. Им надо вправить мозги. Этот Фелитович – не только доктор медицинских наук, светило психиатрии, но и психолог. Я точно знаю, что он сумеет вытащить их.

– Хорошо, допустим. Но каким образом я могу с ним договориться?

– Религиозным. Он, насколько я знаю, ортодоксальный еврей. Ты тоже еврейка – можно сказать, что ортодоксальная. Вы легко с ним договоритесь на этой почве. Евреи рады помочь друг другу. Кроме того, у тебя есть связи. Если руководитель радиостанции обратится к этому врачу с просьбой приехать на дом к двум погибающим девушкам, он приедет. Пожалуйста, Танька, выручи!

– Ладно, ладно, посмотрим, – сказала Танечка, не любившая слушать долгие уговоры и раздавать обещания. Нажав сброс, она большими глотками допила кофе и погасила окурок. Пару минут постояв, направилась в кабинет главного редактора.

Глава девятая

Света позвонила в одиннадцатом часу утра, разбудив подругу. Проснулась Рита с трудом, потому что сёстры почти всю ночь над ней измывались. Сперва они часа два что-то выясняли между собой, старательно нанося друг другу удары. После того, как одни соседи им пригрозили полицией, а другие – Скорой психиатрической помощью, они вместе ворвались к Рите и попросили у неё денег. Услышав, что денег нет, старшая сестра напала на Риту и заломила ей руку, а её копия начала всё переворачивать кверху дном. Вырваться у Риты не получалось – Ирка была сильнее её гораздо. Не найдя денег, Женька взяла две пары колготок, комплект белья и быстро ушла куда-то, не заперев за собою дверь. Оставалось радоваться тому, что она по причине тупости не додумалась прихватить ещё, например, мобильник. Студентка консерватории назвала квартирантку сукой, и, хорошенько ей врезав, ушла к себе. Легла спать. Словом, голос Риты, который Света услышала в телефоне, был замогильно тоскливым.

– Да, – произнесла жертва ограбления, сев и свесив ноги с постели, – чего тебе?