Последняя шутка Наполеона

Но кролик не соблазнился. Женька заплакала. А потом её стало рвать.

Глава четвёртая

Ирка была очень благодарна своим коллегам за то, что те не подсаживались на колени к Серёже, хоть он подмигивал им, чтоб её позлить, и не предлагали приватный танец. Серёжа также вёл себя адекватно – на полуголых красавиц, конечно, пялился, и не только украдкой, однако деньги им в трусики не совал, по попкам не хлопал. Все остальные, включая девушек, это делали. Рита – тоже. Откуда вдруг у неё появились деньги, для Ирки с Марой так и осталось загадкой. Мальчишки все поуединялись со стриптизёршами за портьерами, где танцовщицы полностью раздевались и позволяли трогать себя за все части тела, кроме половых органов. Руслан, впрочем, уединился только отчасти, так как за ним попёрлась Карина – его невеста. Эта знойная девушка начала состязаться со стриптизёршей в красоте танца и раздевания. Но затмить профессионалку, к тому же трезвую, оказалось ей не под силу, и она в гневе чуть не убила всех. Её успокоили двойной порцией вермута. Отличилась также и Ирка. Еле уже держась на ногах, она взобралась на сцену, и, всех с неё разогнав, полезла на шест. Взвившись по нему до самого верха, стала соскальзывать вниз на попе, с раскинутыми ногами. Но тут её замутило. Хотя от сцены её пришлось отскребать, публика зашлась восторженным рёвом.

Бар был битком. Пришедшие праздновать двадцатидвухлетие сына главы нефтяной компании составляли малую часть толпы – Руслан пригласил лишь избранных, но все прочие вовлеклись в поток их безумия. Девушек заставляли плясать прямо на столах, а бедного именинника заставляли смотреть на это – подарок, мол, принимай! Бедным именинник был потому, что его невеста, больше уж не пытаясь соревноваться со стриптизёршами, хохотала в самое его ухо, громко крича: «Смотри, какая тощая задница!» или что-нибудь в этом роде. Такие танцы стоили дорого. Поздравители то и дело бегали в холл, к банкоматам. Каждый пытался с Русланом выпить. Но он пил мало, так как рассчитывал погонять по ночному городу. Самый экстравагантный подарок преподнесли ему Мара и Зелимхан, его близкий друг. Они вызвали певицу, которая лет пятнадцать назад орала, как говорится, из каждого утюга. Ей было уж за полтос, но песня про День рождения была встречена ликованием. Тем не менее, Рита решительно прогнала со сцены старую курицу, вырвав у неё микрофон, и сказала, что сейчас будет читать стихи.

– Не надо стихов! – запротестовала Мара, – это шантаж!

Руслан велел ей молчать, а Рите – читать. Звукорежиссёр убрал фонограмму, и Рита взялась за дело. На третьем стихотворении она сбилась и покраснела. Но ей похлопали. После этого удалым стритрейсерам бар стал тесен. Взяв по бутылке пива, они, а также Серёжа, Ирка и Рита вышли на улицу. Ирку, впрочем, вынесли на руках. И сразу засунули в «Гелендваген». Карина всё продолжала орать про тощие задницы. Остальные просили её заткнуться. Было два сорок пять. Блестящий асфальт Садового так и звал пожечь об него резину. Сняв туфли, Мара влезла на крышу своего «Ауди», и, раскинув тонкие руки, запела песню про День рождения. Её стали записывать на смартфоны со всех сторон.

– Русланчик, да я тебя с твоим «Мазератти» в жопу засуну! – вдруг прокричала она, не допев куплета, – давай поспорим на двадцать бутылок «Хеннесси», кто быстрее сделает круг по кольцу! Согласен?

– Давайте лучше я почитаю стихи, – предложила Рита, случайно облившись пивом, – я вроде вспомнила ту строку, на которой сбилась!

Её никто не услышал, так как Карина громко заметила, что у Мары – тощая задница.

– Принимаю вызов! – крикнул Руслан и твёрдой походкой направился к «Мазератти». Надир, его однокурсник, сказал, что он будет третьим, и, сев за руль своего «Рейндж Ровера», завёл двигатель. Рита, пискнув, что также хочет участвовать, села в «Форд», пребольно ударившись головой. Но «Форд» не завёлся. Она расстроилась так, что сразу уснула.

– Её нельзя отпускать одну, – сказал Зелимхан про Мару, которая босиком полезла за руль, – менты все на неё злые! Серёга, сядь рядом с ней.

– Ты думаешь, на меня они очень добрые? – проворчал Серёжа, но просьбу выполнил. Будто даже и не заметив, что кто-то рядом с ней оказался, Мара вставила ключ в замок зажигания, завела мотор и вывела «Ауди» со стоянки на четырёхполосный простор кольца. Вслед за нею выкатились «Рейндж Ровер» и «Мазератти».

Ночь перешла в свой последний час. Машины ещё неслись по Садовому, но их было так мало, что три участника гонок, заняв позицию и оставив лишь одну полосу, никого ни на одну секунду не задержали. Когда Карина, Ромка и Зелимхан подошли к дороге, Мара, Руслан и Надир помигали фарами, выражая готовность к старту. Достав из смокинга травматический пистолет, Зелимхан поднял его дулом кверху. Прогремел выстрел.

Эхо ещё качалось между домами, а трёх машин уже след простыл – только рёв движков, быстро затихающий, доносился с Садово-Кудринской. «Мазератти», ясное дело, сразу ушло вперёд. Настигнуть его возможности не было: шутка ли – шестьсот пятьдесят лошадок! «Ауди» и «Рейндж Ровер» начали яростную борьбу за второе место. Стрелки спидометров перепрыгнули через двести тридцать. Но, минуя Таганку, Мара вдруг громко вскрикнула.

– Что случилось? – с тревогой спросил Серёжа, видя, что скорость начала резко падать.

– Нога, нога!

Красивое лицо девушки исказилось жестокой болью. «Рейндж Ровер» уже ушёл за линию горизонта и слился с морем огней, как снова упавшие в воду брызги. Остановив машину напротив площади, Мара страдальчески запрокинула чернокудрую голову и вскричала:

– Ой, не могу! Ой, сводит! Ой, сделай что-нибудь, сделай!

– Марочка, сядь ты ко мне лицом-то, – засуетился Серёжа, скидывая с плеча ремень безопасности, – твою мать! Откуда я знаю, что надо делать?

Щёлкнув кнопочкой аварийки и кое-как повернувшись, Мара со стонами подняла модельную ногу, обтянутую чулочком. Тот на подошве успел прорваться от ёрзанья по педалям газа и тормоза. Аккуратно взяв пленительную конечность левой рукой под пятку, Серёжа правой начал её массировать, ощущая пальцами судорогу. Глаза у Мары закатывались. Но странно – её лицо было розовым, а не бледным. Впрочем, если бы у Серёжи хватило ясности разума обратить на это внимание, он, наверное, объяснил бы румянец крайней досадой из-за проигранного пари.

– Ну что, ещё не прошло? – спросил он, заметив, что Мара уже не стонет.

– Не до конца, – пропищала девушка, закатив глаза ещё выше. Массаж продолжился. Замешательство, охватившее поначалу Серёжу, мало-помалу сошло на нет. Он уже глядел и на ногу, и на её обладательницу, сидевшую с томно откинутой головой, внимательными глазами.

– Ты, может, снимешь с меня чулок? – попросила Мара чуть погодя, – мне было бы ещё лучше, если бы я почувствовала тепло твоих пальцев!

Чулок был снят. Нога оказалась смуглой – видимо, от солярия. Не успел Серёжа снова к ней прикоснуться, как рядом с «Ауди» очень резко остановился патрульный «Форд». Его пассажирская дверь открылась. Вышел майор. Постучал в стекло.

– Вот уроды, – вздохнула Мара, нажав на кнопку стеклоподъёмника. Офицер потребовал документы. Серёжа подал ему своё удостоверение. Не водительское. Едва на него взглянув, майор козырнул и, коротко извинившись, вернулся в «Форд». Тот сразу умчался.

– Я вижу, нога у тебя прошла, – негромко сказал Серёжа, заметив очень довольное выражение в глазах девушки, – надевай чулок и поедем.

– Все вы, мужики, хрюндели! – возмутилась Мара, – раздеть разденут, а одевайся сама! Коварные искусители!

Рассмеявшись, Серёжа слишком галантно поцеловал её ножку и взял чулок, чтоб его надеть на неё. Но в этот момент Маре позвонили. Это звонил Руслан, выигравший гонку.

– Сейчас приеду, – сказала Мара, не дав ему вымолвить ни слова, – у меня ногу свело около Таганки, а то бы я тебя сделала!

– Ну, конечно! Мозги у тебя свело, поэтому ты посмела бросить мне вызов. «Хеннесси» покупай на Курской, в «Дубовой бочке». Там сейчас акция на коньяк.

– Да ты просто сука, – очень спокойно и не шутя ответила Мара, – если бы у тебя свело ногу во время гонки, я не сочла бы возможным тебя унизить.

Швырнув мобильник к стеклу, она вдруг обрушилась на Серёжу:

– Зачем ты мне надеваешь этот чулок? Не видишь ты разве, что на нём – дырка? Я что, по-твоему – дрянь какая-то подзаборная, чтоб носить порванные вещи? Снимай другой!

Конечно, был снят не только второй чулок. Пальцы у Серёжи слегка дрожали. Маре стало смешно.

– Какой впечатлительный ты, однако! – проворковала она, закинув голые ноги ему на плечи, – девственник? Или творческая натура? Или впервые видишь стильную стрижку?

Она, выражаясь сленгом, гнала – Серёжа вполне уверенно продвигался к вратам блаженства, целуя бёдра, с внутренней стороны покрытые незаметным глазу пушком. Он щекотал губы, этот пушок. Он просто сводил с ума.

В стекло опять постучали весьма решительно. На сей раз это был офицер из другой бригады, но с тем же самым желанием.

– Ты, козёл! – заорала Мара, полностью опустив стекло, – ты нарочно, да? Ну признайся честно, нарочно?

– Тише, милая, тише, – пробормотал Серёжа, опять достав удостоверение. Офицер – точнее, два офицера, подъехавшие на «Мерине», принесли глубокие извинения и стремительно улетучились.

– А давай твою книжку выложим на капот, чтоб нас не тревожили, – предложила Мара, взяв из-под ручника пачку сигарет.

– Они – не из тех, кто предпочитает книжки порнухе, – сказал Серёжа. Он не позволил девушке закурить, начав её успокаивать другим способом.

Когда всё было кончено, Мара вновь подняла спинки двух сидений и тихо вымолвила, пустыми глазами глядя вперёд, на пустой асфальт под яркими фонарями:

– Выйди! Девушке надо чуть-чуть одеться.

Серёжа вышел. Но не успел он захлопнуть дверь, как мотор взревел, и чёрное «Ауди» дало старт. В нос ударил запах жжёной резины. С чудовищной быстротой набирая скорость, красивый автомобиль с красавицей за рулём в течение десяти секунд ушёл за пределы видимости.

– Ого! – воскликнул Серёжа, – какая лапочка!

И ему стало очень смешно оттого, что он это понял только сейчас.

Глава пятая

Пришлось вызывать такси, чтоб вернуться к бару за Иркой. Приехав на Триумфальную площадь в пятом часу утра, Серёжа там обнаружил чёрт знает что такое. Около бара толпилось много полиции, и притом из разных подразделений, о чём свидетельствовала раскраска автомобилей. Не меньше там наблюдалось байкеров, да каких! Все были как на подбор – плечистые, бородатые, в чёрной коже с клёпками и цепями. Вкатив свои «Харлеи» и «Хонды» на тротуар, они дружелюбно беседовали с полицией и хлестали пиво – безалкогольное, разумеется. А ещё там была съёмочная группа, да не простая, а одного из трёх федеральных телеканалов. Тонкая девушка в синей курточке с логотипом телекомпании бойко делала репортаж, что-то щебеча в микрофон, а два оператора занимались своей работой. Они снимали не только свою напарницу, но и кое-кого ещё.

Справа от полиции и плечистых бородачей, метрах в двадцати, ровненько лежали на тротуаре Руслан, Зелимхан, Надир, Ромка, Карина, Ирка и Мара. Лежали они ничком, не совсем бок о бок, но рядом. Руки у всех были на затылках. И молодые люди, и девушки сохраняли полную неподвижность, уткнувшись в асфальт носами. Никто из них ни одного звука не издавал. Очень живописно выглядела Карина, трусики на которой были зачем-то спущены до коленок, а также Мара, лежавшая лицом вниз без обуви и чулок, вытянув ступни, отчего под пятками пролегли глубокие складки. Голые ягодицы одной и голые ноги другой чудесно белели под фонарём. Редкие прохожие с любопытством на них глазели.

Подойдя ближе, Серёжа смог услышать часть речи девушки с микрофоном.