Наездник Ветра

– И ты хочешь ей положить конец, встретив смерть?

– Конечно. Но не любую. Мне нужна смерть красивая.

– Вряд ли какая-нибудь из них тебя удовлетворит! Ты слишком избалован красотою.

– Нет, я измучен.

Чуть помолчав, Иоанн спросил:

– Почему ты до сих пор не убил его?

– Потому, что я до сих пор ещё не узнал, кто он, – сказал Рашнар, опустив глаза.

– А может, ты думаешь, что она не переживёт его смерти?

Ответа не было. Иоанн решил, что надо заканчивать разговор как можно скорее, ибо Никифор Эротик, судя по его крикам из-за колонны, был пьян и хотел к нему, а кто-то его удерживал. Но не императрица. Она была на виду.

– Ты помнишь Мари, Рашнар?

– Вечно недовольную проститутку? Конечно, помню.

– Она больна, – сказал Иоанн, внезапно почувствовав, что слова даются ему с трудом, – может умереть. И у неё есть враги. А мне надо ехать. Не оставляй её.

– Хорошо. Ты просишь, я сделаю. Где она?

– Я её оставил на постоялом дворе, за какой-то площадью в западной части города. Кажется, это Площадь Быка. Есть ли рядом с ней постоялый двор?

– Да, я его знаю.

Именно в этот миг царица велела тем, кто был за колонной, прекратить грубости, и Никифор Эротик всё-таки появился перед патрикием и Рашнаром. Секретарь, точно, был основательно не в себе. Куда основательнее, чем два его собутыльника, коих он тащил за руки. Они оба были друзьями императрицы, но не из ближнего круга.

– Вот Иоанн Калокир! – завопил Никифор, пытаясь ткнуть уроженца Таврики пальцем в лоб, – сегодня он стал патрикием, чёрт возьми! Но это не помешает мне утопить его в бочке с самым плохим вином, дабы этот глупый и ограниченный человек наконец-то понял, что пить вино – это куда лучше, чем курить опиум!

– А почему именно с плохим? – спросил Иоанн, ловко уклоняясь от панибратских поползновений.

– А потому, что хорошее тебе не понравится! У тебя дурной вкус! Друзья мои дорогие, кто из вас видел эту паскудную шваль, Мари? Вы помните её рожу, её немытую шею? Так вот, представьте себе, этот дурачок…

Драться Иоанн не умел. Но затрещина, которую он отвесил секретарю, свалила бы и Рашнара. Никифор даже и не упал, а полетел на пол. Все, кто был в зале, разом прервали свои дела, но тотчас вернулись к ним. Что было таращиться на помощника логофета, который получил в морду? Видимо, это случилось с ним не впервые, да и не в пятый раз. Феофано, которой целовал руку патрикий Пётр, другой рукой дала Иоанну знак моральной поддержки.

– За что же ты меня бьёшь? – простонал Никифор, кое-как встав, – ведь я же тебя хвалю! Только благородный человек может бескорыстно ублажать шлюху! Да, бескорыстно! Что с неё взять-то? Она страшнее чумы!

Иоанн не помнил, как он опять занёс руку. Его удержал Рашнар. Но если Никифор воспринял это как дружескую услугу себе, то он просчитался.

– Откроешь рот ещё раз – заткну его я, – предупредил викинг, заметив, что секретарь готовится продолжать. Ни один из тех, кто в эту минуту глядел внимательно на Рашнара, не усомнился в его словах. Никифор Эротик молча сложил ладони и поклонился ему, давая этим понять, что он глубоко оскорблён и разочарован.

– Патрикий, не придавай этому значения, – обратился Рашнар к тяжело сопящему Калокиру, – он выпил много вина, а всего два кубка делают из него дурака! Забудь о его словах. Лучше познакомься, перед тобою – Лев Диакон и Иоанн Цимисхий.

Так звали тех, кого притащил пьяный секретарь. Калокир обменялся с ними поклонами. Лев Диакон казался приличным юношей. Позже патрикий узнал о том, что он пишет хроники. Поглядев сверху вниз на Иоанна Цимисхия, который был роста среднего, Калокир сразу понял, что это – пустоголовый щёголь, способный только на пьяные разговоры и задирание юбок на проститутских задницах разных цен, а разница эта зависит лишь от удачи при игре в кости. Он был изящен, тонок, светловолос. Духами от него пахло, как от китайской императрицы.

– Ты отправляешься завтра в Скифию? – поинтересовался у Калокира Лев Диакон, – я был бы не против составить тебе компанию.

– Невозможно. Василевс хочет, чтобы со мной отправился лишь Георгий Арианит.

– Лев, друг мой, – вальяжно влез в разговор Никифор Эротик, – ты захотел в проклятую Скифию? Да изволь! Я тебя включу в состав этого посольства прямо сейчас. Мне это – раз плюнуть! Почему нет? Езжай себе на здоровье. Всё здесь зависит только от моей воли. Все подчиняются только мне, и никому больше. Ты что, об этом не знал?

– Завтра ты отправишься на галеры, – пообещал Калокир. Никифор ему похлопал – мол, шутку я оценил, но ты больше так не шути со мною!

– Патрикий, нельзя ли отправить этого дурака на галеры уже сегодня? – спросил Цимисхий, – я задолжал ему пять золотых монет за проигрыш. Он грозит подать на меня жалобу царице. Прошу тебя, сделай так, чтобы он исчез куда-нибудь из дворца и больше не появлялся!

– Я это сделаю, – обнадёжил патрикий второго пьяного плута.

– Ну почему вы такие свиньи? – вознегодовал Никифор, – ведь ты же мог отыграться! Не захотел.

– Да ты сам скотина, – бросил Цимисхий, – пусть черти с тобой играют! Впрочем, я сомневаюсь в том, что они рискнут тягаться с таким мошенником. Твоё место – на солеварнях. А ещё лучше будет тебе на приисках! Ты ведь любишь золото.

– Тише, тише, друзья мои! – вдруг разволновался Лев Диакон, – к нам идёт августа!

Зеленоглазая фея, оставившая своих поклонников и поклонниц, была пьяна почти столь же сильно, как и Никифор.

– О чём это вы здесь спорите? – полюбопытствовала она, подойдя к мужчинам. Те поклонились. Калокир, выпрямившись, ответил:

– Об игре в кости.

Императрица подняла бровь.

– Да ты что, серьёзно? О, жалкий род! Впрочем, научите Рашнара этой забаве. Может быть, хоть она его развлечёт немного. А то он что-то слишком печален! И у меня портится настроение, когда вижу его лицо.

Все сразу уставились на Рашнара. Он был непроницаем. Точнее, его синие глаза казались непроницаемыми и страшными. От них веяло неземным, совсем как от глаз Мари три часа назад. Но это заметил только патрикий. Те, кто стоял рядом с ним, видели лишь то, что видела Феофано.

– Ну, научите же его! – повторила та, топнув ножкой в красном чулочке.

– Это довольно просто, – проговорил Калокир, следя за Рашнаром, – бросают фишки, потом считают очки. Побеждает тот, у кого их больше. Всё в этом деле решает только удача. Она обожает тех, кто любит себя. А тех, кто боготворит её, эта сумасбродная девушка презирает. Она – всего лишь царица, а не богиня. С теми, кто унижается перед ней, царица капризна и холодна, как осенний ветер.

– Ты опытный игрок, – заметила Феофано, – и даже слишком.

Рашнар ушёл, не глядя ни на кого. Пока он шагал к дверям, многие успели его окликнуть. Он отвечал, но не задержался ни разу.

– Плохи его дела, – вздохнул Никифор Эротик, – фея, как ты жестока!

Царица, не удостоив его и взглядом, молча взяла Калокира за руку и направилась вместе с ним к дальнему углу пиршественной залы. Все, кто попадался им на пути, с поклонами расступались перед весьма необычной парой, но провожали её отнюдь не подобострастными взорами и словами. Сановники усмехались, предвидя страшное, а их жёны мрачнели, предчувствуя занимательное.

Властительница империи привела Калокира в маленький кабинет, примыкавший к зале. Там было несколько кресел, но Калокир остался стоять перед Феофано, которая опустилась в одно из них.

– Зачем ты это устроила? – спросил он. Она усмехнулась.

– Зря испугался! Рашнар тебя не убьёт – до тех пор, пока я не велю ему это сделать. Но ты ему причинил серьёзную боль.

– Без боли не извлечёшь занозу даже из пальца, – пожал плечами патрикий.